Слепое пятно (СИ) - "Двое из Ада". Страница 159

— Привет, — выдохнул Антон и потер слезящийся от недоброго пробуждения глаз, а затем тяжело сел на табурет рядом со Львом. Первым делом Горячев украл одну из чашек и жадно глотнул. Горечь кофе смыла неприятный вкус изо рта, отрезвила разум и зрение. Тут уж можно было и обстановку оценить: судя по количеству белых шуршащих комков, Богданов встал как минимум час назад.

— Привет, — криво улыбнулся Лев, стиснув телефон в кулаке и постучав им по собственному виску. — Хотел извиниться за вчерашнее. Перед всеми уже да, только ты остался, спящий красавец. И… Спасибо.

Эти слова взбодрили Антона лучше, чем мог бы холодный душ. Взбодрили и оставили с приятным послевкусием. Перестали так больно давить в своих тисках сердце переживания.

— Не за что извиняться. Мы бы всю область ради тебя перевернули, если бы было нужно, — Горячев качнул головой. — Ты ведь в семье, Лев. Ты же не забыл об этом?

Богданов дернул плечом и отвел взгляд в сторону, затем неопределенно покачав в воздухе телефоном.

— И нахлебником мне быть не хочется. Пытаюсь найти работу. Чтобы взять себе адвоката и решить ситуацию с арестом имущества на этапе регистрации сделки, мне необходимы деньги. Елена не пустая, но требовать чего-то с нее… Мне и так уже со всех сторон стыдно и мерзко, — Лев прикусил губу, но скоро отвлекся на Антона, щелкнув его пальцем по носу. — Нет денег — нет связей. Все, они все отворачиваются… Зато тебя больше не рвут на части псы припадочного Валентина.

— Не рвут… — Антон вздохнул и дернул уголком губ. — Мне, кстати, звонили. Вчера. Ну, я писал тебе. Мне не нравится, Лев, что тебе пришлось отдать из-за меня все. Даже если ты оцениваешь меня так… Я благодарен тебе, но… Я не знаю. Не знаю, можно ли было этого избежать.

Вряд ли трудное пробуждение и еще более трудная ночь были причиной того, что Антон никак не мог уложить в голове, с чего начался для него этот день. Решительность Льва была объяснима, но пугала. Это состояние Горячеву едва ли было знакомо морально, но физически он переживал подобное несколько раз: когда ты на грани, стоит твоему организму получить необходимый гормональный допинг — или дозу обезболивающего, — и на время ты забываешь о травме, какой бы тяжелой она ни была. Однако вместе с тем ты не контролируешь свое состояние, не думаешь о безопасности, и все, чем ты располагаешь — это огромным высвобожденным резервом энергии; мир видишь тоннельным зрением, в фокусе которого — единственная важная цель. Горячев боялся, потому что практический подход к проблеме не значил, что ситуация стабилизировалась. Обожгла холодом мысль: любая неудача, даже мелкая в сравнении с произошедшим, может обернуться для Богданова новым ударом под дых. В переполненную чашу не доливают и капли. Но и паниковать Антон не имел права. Он понял, что должен принять условия игры — и по возможности помочь в ее прохождении.

Горячев нахмурился и потупил взгляд в чашку, а затем — снова в помятый лист с номерами. Он не знал ни одной из фамилий, ни одного из имен — но на их обладателей злился все равно. Эти люди сплошь были лицемерами, забывшими, с чего начинали сами, как вообще получили возможность чего-то добиться. Мир бизнеса в такие моменты отвратительно напоминал социум. Ты постоянно должен был соответствовать стереотипам: как минимум иметь красивое лицо и поставленную речь, но чаще — просто шестизначное число в месячном доходе. А если у тебя есть родословная, то за тобой все будут охотиться, как за племенным жеребцом. Однако Антон знал, как обойти эту систему сегодня — может, менее престижно, но зато малой кровью. В вопросе поиска работы в России с деньгами могла тягаться только одна сила.

— Во всяком случае, надеюсь, за тобой Валентин тоже перестанет охотиться. Не знаю, как он хотел получить твою душу, но все остальное он получил. А мы начнем все заново. Знаешь, я все равно собирался в обозримом будущем увольняться из агентства, так что тоже хочу новую работу под крутым начальником, — Горячев неожиданно выхватил у Богданова телефон и, разблокировав его (свой отпечаток пальца Антон добавил в настройки еще когда готовил диверсию с принудительным выходным), зарылся в список контактов. Лев усмехнулся.

— И что за такой начальник? А ты что делаешь?

— Ты, конечно. Вот. А по этому номеру ты звонил? — Антон развернул к Богданову дисплей. На экране светился номер Коткова. — Если для адвоката ставка маленькой покажется, так ты сам говорил, что в мою зарплату лишних нолей нарисовал — а я ничего не тратил…

Богданов удивленно поднял брови.

— Во-первых, нет. Твои деньги — это твои деньги. Я и так сейчас буду сидеть у тебя на шее. Во-вторых, не звонил… Я и так твоих друзей несчастных уже, наверное, порядком напрягаю, Антон.

— Ты его клуб спас, Лев. Хотя он тебе тогда вообще никто был. Я знаю, что это для меня… Но я не дурак, понимаю, что и это денег стоило, и под удар ты себя тогда поставил, — Горячев поджал губы. — А для него его дело — не меньше, чем для тебя была компания. Не только финансы, но и душа в него вложена. Он тебя как никто сейчас понимает. Так что позвони. И первым делом если вдруг что-то — звони нашим. Леха, вон, уже месяцами плешь ест всем, как без заместителя зашивается… А у тебя такой опыт управления, что можно вообще не думать. Нет, скажешь?

— Замести-и-и-и-ителя, — шутливо поморщился Лев, одним точным ударом вырвав у Антона телефон. — Можно я все же попробую сначала добить все свои каналы и разочароваться в людях окончательно, штурман?

Горячев закатил глаза, но все же улыбнулся, смирившись. А потом назидательно заявил, что лучше всего любые дела, так или иначе, решаются только после хорошего завтрака.

========== XXXIII ==========

Ночь 26-27.05. Эволюция

Деньги — кровь мира, приводящая в движение все вокруг человека. Сначала бартером, затем иным вещественным эквивалентом человечество неумолимо стремилось вдохнуть в существование материальную меру своих деяний. То, что легко можно пощупать, оценить приятной тяжестью в кармане, набить до толстых боков кожаный кошелек, казалось искренне важным. Лев, как никто другой, еще с самых младых ногтей впитал эту истину вместе с материнским молоком и понес красной нитью через всю свою жизнь. Основной принцип: будь богатым, материальным и полнокровным. Будь тем, кто может дать решение, кто на весах жизни является гирей, к которой равняют суть вещей. Доказательственные плоды своей философии Богданов пожинал теперь, когда остался без единого гроша в кармане, когда все знакомые отвернулись и забыли о существовании сильной фигуры в мире бизнеса, когда «безработица» — это не о ком-то за стеной в большом бездонном колодце жизней, а о тебе. Мир сейчас был устроен так, что найти первую работу — непостижимая задача без связей, если за работу считать что-то с перспективами. А когда тебя внезапно сорвало с высокой должности — пиши пропало; любой, даже небольшой, начальнический пост имеет за собой очередь из родни последнего занимающего. Особенно сложным осознание всего произошедшего давалось Льву из-за его философии. Ему казалось, что Багратионов действительно должен был вырвать душу, но никто из них не учел в достаточной мере главную фигуру на игровой доске.

Антон. Лев уже второй день открывал глаза и первым делом натыкался на него: смятого со сна, румяного, взъерошенного, словно всю ночь боролся с самой смертью и одержал победу. Идеальный внешне и столь же противоречиво дурной внутренне, но исключительно хороший человек — таким был его Горячев. Лев с ужасом осознавал, что, оказавшись в невесомости, в персональном Аду, он не рухнул вниз только из-за Антона. Из-за бабника, женоненавистника в прошлом, который до слабости в сердце забавно морщит нос, если отодвинуть рулонную штору от окна и позволить радостным лучам утреннего солнца ворваться в комнату и ущипнуть за кожу. Женская шпилька на яйцах — Горячев давил и давил, заставляя Богданова прыгать выше ушей и эволюционировать, за пару месяцев стать абсолютно другим человеком.