Проект «Юпитер» - Холдеман Джо. Страница 53

В кафе пахло гимнастическим залом, и мокрой собачьей шерстью, и крепким кофе, но молодежь, казалось, совершенно не обращала на это внимания. Девчонки и мальчишки подыскивали себе пару, прихорашивались, старались себя показать — короче, в их поведении здесь было гораздо больше животного, чем когда они сидели в классе и занимались физикой.

Наблюдая за этим причудливым ритуалом знакомства, я почувствовал себя таким старым… Мне стало грустно, и я подумал, сумеем ли мы с Амелией когда-нибудь полностью помириться? Дело было еще и в том, что я никак не мог выбросить из головы ту картину — Амелия с Питером. Но я должен был признаться, что отчасти в этом была виновата и Зоя, и другие такие, как она. Всей нашей группе было жаль Ральфа, из-за этой его неуемной жадности до проституток с имплантатами. Но мы вместе с тем прекрасно чувствовали и его сексуальный экстаз от встреч с такими девицами и знали, что переживания Ральфа с каждым новым разом ничуть не тускнели.

Я ужаснулся, подумав на мгновение — а смог бы я сам жить такой жизнью, как Ральф, — и снова ужаснулся, когда был вынужден признать, что смог бы. Отношения, бедные в эмоциональном плане, зато наполненные жгучей страстью, хоть и недолгой. А потом — снова обычная жизнь, до следующего раза.

Неутолимая жажда полноты ощущений, когда ты чувствуешь себя ею, когда ваши мысли и чувства сплетаются воедино — в сердце своем я замуровал эту жажду в надежную темницу, повесил на нее табличку «Каролина» и накрепко запер дверь. Но теперь я не мог не признаться самому себе, что это было более чем впечатляющим переживанием — даже с совсем незнакомой девушкой. Пусть и умелой, и довольно привлекательной, о все равно чужой, и нам не приходилось притворяться, что мы друг друга любим.

Вот именно — не приходилось притворяться ни в чем. Марти прав. Нечто вроде любви возникает при контакте в подключении как бы само собой. Не говоря уже о сексе, мы с Зоей за какие-то несколько минут стали ближе друг другу, чем любая обычная семейная пара, счастливо прожившая вместе пятьдесят лет, — в том смысле, что мы узнали друг друга гораздо глубже и полнее. Это чувство взаимопонимания начало ослабевать сразу же после того, как мы отключились, и постепенно угасало в течение нескольких следующих дней, пока не превратилось просто в одно из воспоминаний. Но я знал что стоит нам снова подключиться вместе — и все вернется. Так, значит, если непрерывно оставаться в подключении две недели подряд, изменишься навсегда? Да, я могу в это поверить.

Я не стал обсуждать с Марти никаких конкретных сроков, выразив тем самым свое молчаливое согласие. Нам обоим нужно было время, чтобы каждый мог как следует обдумать мысли другого.

Я не стал также обсуждать, каким образом он собирается изменять армейские медицинские записи и заставлять высшие военные чины плясать под свою дудку. Контакт у нас был не настолько глубоким, чтобы проникнуть во все подробности замыслов. Я уловил только образ какого-то другого человека, старого друга Марти. Но мне не хотелось бы знать даже этого.

Мне не хотелось предпринимать никаких, абсолютно никаких действий до тех пор, пока я не подключусь вместе с людьми из Северной Дакоты. Я не сомневался в правдивости Марти, но не вполне доверял его суждениям. Когда ты подключаешься с кем-то, слишком легко принять желаемое за действительное. Если ты желаешь чего-то слишком сильно, то сможешь легко убедить других поверить в твои желания, принять их за реальность.

Джулиан минут двадцать стоял и смотрел на дождь, потом решил, что дождь перестанет лить еще не скоро, взял велосипед и покатил домой по лужам. Как это всегда бывает, дождь закончился как раз, когда Джулиан был уже за полквартала до дома.

Джулиан завел велосипед в подвальный гараж и смазал машинным маслом цепь и все механизмы. Велосипед Амелии тоже стоял в гараже, но это еще не означало что сама Амелия сейчас дома.

Амелия была дома. Она спала, но вскоре проснулась — Джулиан наделал достаточно шума, доставая свою дорожную сумку.

— Джулиан? — Амелия села в постели и потерла заспанные глаза. — Ну, как там у тебя прошло с… — Заметив, что он собирает сумку, Амелия спросила: — Едешь куда-то?

— В Северную Дакоту, на пару дней. Амелия встряхнула головой.

— Но зачем тебе… А, там эти уродцы Марти!

— Я хочу подключиться с ними. Сам все проверю. Может, они и уродцы, но в ближайшем будущем мы все можем превратиться в таких уродцев.

— Не все, — тихо напомнила Амелия.

Он открыл рот и сразу же закрыл. Взял три пары носков и уложил в сумку.

— Я скоро вернусь. Следующие занятия у меня во вторник, так что я вернусь пораньше, чтоб не опоздать.

— В понедельник нам многие будут звонить. Журнал не выйдет раньше среды, но они обычно обзванивают всех своих клиентов.

— Просто перешли сообщения на мой номер. Я могу ответить и из Северной Дакоты.

Добраться до штата Северная Дакота оказалось труднее, чем он думал. Джулиан нашел в расписании три военных самолета, на которых, хоть и с пересадками, можно было добраться куда ему нужно — до заполненного водой кратера Побережье. Но когда Джулиан подался заказать места на эти рейсы, компьютерный диспетчер сообщил, что он больше не пользуется льготами как участник боевых действий и получит билеты только в порядке очереди. Это означало, что шансы попасть на все три рейса снижались примерно до пятнадцати процентов. А вернуться обратно до вторника вообще оказалось почти нереальным.

Джулиан позвонил Марти, который пообещал посмотреть, что можно сделать, и перезвонил через минуту.

— Попробуй еще разок, — сказал Марти.

На этот раз Джулиан сразу же, без проблем, получил билеты на все шесть рейсов. Индекс участника боевых действий каким-то чудесным образом вернулся в его идентификационную карту.

Джулиан отнес вещи и дорожную сумку в гостиную и там стал укладываться. Амелия вышла к нему, поеживаясь от холода в тонкой ночной рубашке.

— Я, наверное, слетаю в Вашингтон, — сказала она. — Питер возвращается с Карибов и, может быть, устроит завтра пресс-конференцию.

— Как у него меняется настроение! Я думал, он улетал на острова, чтобы спрятаться от журналистов, — Джулиан внимательно посмотрел на Амелию. — Или, может быть, он возвращается в основном для того, чтобы увидеться с тобой?

— Он этого не говорил.

— Но ведь это он оплатил тебе билеты, разве нет? У тебя в этом месяце осталось слишком мало кредиток.

— Конечно, оплатил, — Амелия скрестила руки на груди. — Я помогала ему в исследованиях. Тебя, кстати, он тоже будет рад там видеть.

— Я и не сомневался. Но я лучше займусь исследованиями несколько другого вопроса, — Джулиан быстро покончил с укладкой вещей и оглядел комнату — не забыл ли чего? Подошел к столику и взял пару журналов. — Если бы я попросил тебя не ехать, ты бы осталась?

— Ты никогда не попросил бы меня об этом.

— Это не ответ.

Амелия присела на диванчик.

— Ну, хорошо. Если бы ты попросил меня не ехать, мы бы подрались. И победила бы я.

— Ты думаешь, только поэтому я не прошу тебя остаться?

— Не знаю, Джулиан, — Амелия чуть повысила голос — в отличие от некоторых я не умею читать чужие мысли!

Джулиан сунул журналы в сумку и тщательно закрыл ее на замок.

— На самом деле мне все равно — поедешь ты или нет, — примирительно произнес он. — Мы все равно когда-нибудь должны были через это пройти, так или иначе.

Он сел на диван рядом с Амелией, не касаясь ее.

— Так или иначе, — повторила Амелия.

— Пообещай только, что не останешься там навсегда.

— Что?

— Те из нас, кто умеет читать чужие мысли, еще немного умеют предсказывать будущее, — сказал он. — В течение следующей недели всем людям, занятым в проекте «Юпитер», пришлют уведомления об увольнении. Я прошу тебя только об одном — если Питер предложит тебе место, не соглашайся сразу, не подумав. Ладно?

— Хорошо. Я скажу ему, что должна обсудить это с тобой. Этого достаточно?