Мельничиха из Тихого Омута (СИ) - Лакомка Ната. Страница 31

- На рынок, - ответила я, и это было чистой правдой - сначала у меня по плану было именно посещение рынка. - А когда вы поедете назад, ваша честь?

- Хотите опять прицепиться? - хмыкнул он, догрызая хрустящую корочку. - Как услышите, что часы пробили семь - сразу бегите к ратуше, я вас там заберу. Буду ждать четверть часа, так что не опаздывайте.

- Спасибо, это так благородно с вашей стороны, - похвалила я его. - Разрешите держаться за край вашей куртки? Боюсь свалиться.

Мне, действительно, было страшновато - сидела я не в седле, а за ним, и не верхом, а боком, потому что в юбке сидеть верхом было совсем не то. И ещё я постоянно сползала с гладкого, как атлас, лошадиного крупа.

- Держитесь, - разрешил судья. - Смотрю, выглядите вы неплохо после вчерашнего сватовства.

- Да, обошлось без синяков, - согласилась я. - Если честно, синяки мне сейчас были бы очень некстати. Мельница только-только заработала - и тут я с физиономией вроде гнилого яблока!.. Так что спасибо, что пришли на помощь. Если бы не вы, страшно подумать, что бы со мной случилось.

- Вы мне льстите безбожно, хозяйка, - не поддался на сладкие слова судья. - А ведь я вас предупреждал.

- О чем?

- О том, что очень опасно знать правду и молчать о ней.

- Что же вы всё пугаете, ваша честь, - сказала я почти со слезой в голосе. - Ничего я не знаю, вот совсем ничего!.. - я хлюпнула носом для убедительности, а судья недоверчиво хмыкнул, но допытываться до правды не стал.

Он задал ещё несколько вопросов про работу на мельнице, но спрашивал рассеянно, скорее всего - из вежливости, а потом совсем замолчал, но я не огорчилась. Мне было о чем подумать, пока вороной неторопливо вышагивал по дороге, увозя нас в город.

Как бы я ни храбрилась - судья прав. Знать правду - опасно. Бриско поплатился за то, что знал про моргелютов. Но вряд ли тут обошлось одной только нечистью. Кое-кого очень интересовало другое - золото, которым расплачивался покойный мельник. Вполне логично, что и вдова должна была знать, где припрятано сокровище. Но если верить Жонкелии, ни она, ни Эдит не знали, где деньги.

Эх, одни загадки в Тихом Омуте...

А разгадываются они с трудом.

Город показался мне похожим на большую деревню - в таком с трудом можно заблудиться. Судья ссадил меня на площади, у ратуши, и попрощался до вечера.

- До вечера, ваша честь, в семь часов буду непременно, - раскланялась я с ним и отправилась в торговые ряды.

Эдит тут знали, потому что некоторые торговцы окликали её по имени, зазывая в лавку. Но я только кивала с улыбкой, потому что мне не нужны были ни медные кастрюли, ни новые ножи. Меня интересовали лавки, где торговали ткачи.

Очередным откровением для стало то, что найти готовую одежду оказалось невозможно. И в самом деле - кто будет торговать уже сшитыми корсажами, юбками и рубашками, когда все люди разные, и в каждой семье женщины - рукодельницы. Легче купить понравившиеся ткани, тесьму и кружева.

Я себя к рукодельницам не относила, поэтому понятия не имела, сколько локтей ткани надо на пошив, например, юбки. А корсаж? Это же не просто тряпочка на завязках! Он чем-то уплотнен, как-то хитро скроен, на нем строчек больше, чем на одежде мировых брендов!..

Купить наугад? А вдруг обманут?.. Я совсем приуныла и готова была уйти ни с чем, но тут увидела бойкую девицу, торговавшую шелковыми тканями. Одета она была ярко и ладно -в синюю юбку, в обтянутый алой тканью корсаж, и была такого же телосложения, как я.

Торговались мы жарко, споря за каждый грошен, но в конце концов расстались довольные друг другом и сделкой. С разрешения девицы, я занырнула к ней в лавку и вышла уже в обновке. Для Жонкелии я прикупила у той же девицы юбку поскромнее - темнокоричневую, и кофту из тонкой шерсти и шелковыми вставками, украшенную складками у ворота и на рукавах. И мне хватило денег, чтобы купить несколько пар тонких вязаных чулок - смешных, в белых и нежно-розовых полосках. Ещё я приобрела для себя башмаки по размеру - с высокой голяшкой, на ремешочках, с небольшими каблучками-стаканчиками, изящные и в то же время удобные, а для Жонкелии - туфли из мягкой кожи. То что надо - ходить по осенним дорогам от мельницы до Тихого Омута и обратно.

- Где тут найти зеркало в полный рост? - спросила я у сапожника, притоптывая каблуками новых башмаков.

Бывала у меня обувь и красивее, и дороже, и далеко не по паре на каждый сезон, но я не помнила, чтобы хоть одна прежняя покупка доставляла столько радости. Как мало, оказывается, надо человеку для счастья - всего-то пару недель посидеть на луково-яичной диете, а потом купить себе новые башмаки.

- Так зеркала только у графа, - посмеиваясь, ответил сапожник. - Или к нашему брадобрею загляни. Полюбуешься.

Я решила, что идти к графу мне ещё рановато. А вот в парикмахерскую вполне могу заглянуть. Или как там она здесь называется?..

Зажав под мышкой сверток с покупками, я отправилась искать брадобрея, с удовольствием ловя на себе заинтересованные взгляды мужчин и неодобрительные - женщин. Что ж, может, синяя юбка и красный корсаж выглядели слишком эпатажно, но мне нравилось быть яркой после того, как пришлось носить обноски мельничихи Эдит.

Брадобрей оказался добродушным малым и позволил посмотреться в зеркало, не потребовав с меня ни одной медной монетки.

- Зазывалой у меня не хотите поработать, барышня? - спросил он, ловко орудуя опасной бритвой над физиономией клиента.

Клиент сидел по уши в мыльной пене, и я постаралась не смотреть в ту сторону, потому что серьезно опасалась за его уши. Тем более, что брадобрей больше смотрел на меня, чем на щеки, которые брил.

- Зазывалой? - пробормотала я, подходя к большому овальному зеркалу, стоявшему в наклон у боковой стены.

Из зеркала на меня взглянула совсем другая Эдит - не та, которую я наблюдала в осколке зеркала на мельнице или в медном чайнике в лавке господина Квакмайера. Эта Эдит больше походила на райскую птицу, пускай глаза у нее не сверкали драгоценными камнями. Рыжие волосы блестели, как начищенная медь - красный и синий цвета наряда не смогли заглушить их яркости, а только добавили цвета. Как будто все краски осени полыхали у меня на голове. Ни одна краска в моем мире не смогла бы дать такой эффект. Постная жизнь, а больше всего - работа на свежем воздухе, сделали меня тонкой, как тростинка. Но на щеках играл яркий румянец, и губы стали алыми даже без помады.

Красуясь, я выставила ногу в новом башмаке и кокетливо приподняла подол. Что ж, на таких ножках и эти смешные чулки очень милы.

- Будете стоять на крыльце и заманивать клиентов, - брадобрей поймал мой взгляд в зеркале и подмигнул. - Господа любят хорошеньких девчонок, так и пойдут на вас косяком, как рыбки на червячка.

- Благодарю, червячком мне быть как-то не хочется, - усмехнулась я, продолжая любоваться собой. - К тому же, у меня - мельница. Я при деле.

- При деле? - брадобрей снова подмигнул мне, не сбавляя темпа работы - бритва так и мелькала в его руке. - Как же вас муж отпустил от дел, такую красивую?

- Поспокойней, дядя, - недовольно подал голос клиент, фыркая клочьями пены. - Она из моей деревни! Уважаемая вдова!

- О, простите, - повинился брадобрей, изобразив раскаяние.

Я почувствовала себя неловко, бросив нервный взгляд на клиента в пене. Вот так и попадешься, Светочка! «Уважаемая вдова» разнарядилась, как жар-птица, да ещё ножку выставляет перед зеркалом. Но прошел год... Пора бы уже вдове очнуться...

Надо мило попрощаться и сбежать отсюда. Поскорее, Светик. Поскорее.

Я уже открыла рот, чтобы поблагодарить брадобрея, но в этот момент в лавку вбежала девушка, отразившись в зеркале каскадом голубых складок на пышной юбке и белым зефиром оборок на фартуке.

- Папочка! - замяукала она сладко-сладко. - Я увидела такие ленты! Всего двадцать грошенов!

Девица едва не столкнулась со мной, и наши взгляды встретились в зеркале. Определенно, я знала её. Уже встречала.