Мельничиха из Тихого Омута (СИ) - Лакомка Ната. Страница 38

- Мамашенька, вы что это? - перепугалась я ещё больше, чем если бы старуха кричала и молотила кулаками по столу.

- И тебе не терпится получить пулю в башку, как моему сыну? - упрекнула она и отвернулась, громко шмыгая носом и сама смущаясь своих слёз.

- Вряд ли даже десять работников от этого защитят.

Я смотрела на плачущую Жонкелию, и мне было и грустно, и стыдно, и страшно. Рассказать ей обо всём? Но поймет ли она? Вдруг ещё больше уверится, что не только я, но и её сын были колдунами и заключили договор с нечистой силой.

Сев рядом с Жонкелией, я обняла её за плечи.

- Ну, не надо реветь, - попыталась успокоить я старуху. - Вашего сына уже не вернёшь, но жизнь продолжается. Надо идти вперед, нельзя останавливаться. А что будет - то будет.

- Ой, какая умная! - заворчала Жонкелия привычно, вытирая слёзы ладонью. - Если умная, то что отказываешься от бесплатных работников? Не нравится - сама будешь мешки таскать. А у меня уже спина от них болит. И вообще. - она решительно поднялась. - Я -спать. А ты гуляла и развлекалась сегодня целый день, теперь можешь поработать. Посуду вот вымой.

- Спокойной ночи, мамашенька, - сказала я ей вслед, но старуха не оглянулась.

Оставшись в кухне одна, я некоторое время сидела, прислонившись затылком к стене и смотрела в потолок. Что ни день - новый подарочек от Тихого Омута. Но ничего. Я справлюсь. Должна справиться. Встряхнув головой, я позвенела монетами в поясной сумке, и даже на сердце потеплело. У меня такие планы! И никакому стрелку серебром, и никакому судье я не позволю эти планы сорвать.

Положив на разделочную доску нарезанный крупными ломтями свежий хлеб, я поставила доску на подоконник и тихонечко свистнула, подзывая моргелютов. Мне не пришлось долго ждать, и вскоре нелепая голова Каппы появилась из темноты.

Схватившись перепончатыми лапами за подоконник и положив на него подбородок, моргелют смотрел на меня и весело щурился. Мне сразу не понравилась эта хитрющая физиономия.

- Ваша работа? - спросила я, протянув водяному ломоть хлеба. - Графская мельница из-за вас встала?

Моргелют схватил хлеб и засмеялся, широко разевая рот. Вид у водяного был откровенно придурковатый.

- Как дети, - устало сказала я, потерев лоб. - Вы что там натворили? Опять вырастили водоросли?

- Не, - ответил Каппа, зажевывая сразу половину ломтя. - Покатались на колесе немного. Сломали лопасти. Теперь они его чинить будут. А мы опять сломаем, - он торопливо засунул хлеб в рот и захихикал, потирая мокрые ладошки.

- Недобросовестная конкуренция, - пробормотала я.

- Что?

- Ничего, - я придвинула доску с хлебом к нему поближе. - У нас, скорее всего, будут два работника. Поселятся здесь, на первом этаже, в чулане. Чтобы даже нос в дом не засовывали, ясно? Иначе хлеба - не будет.

- Угу, - без особого волнения отозвался Каппа, забирая ещё ломоть.

- Хлеб взяли - и сразу спрятались, - продолжала я перечислять условия.

- Угу.

- На чужой мельнице вы больше ничего не ломаете и никаких пакостей не устраиваете.

- Почему? - водяной уставился на меня очень внимательно. - Пока та мельница сломана, все едут сюда. У хозяйки будут деньги, хозяйка оплатит аренду, хозяйка останется. И хлеб останется.

Эта речь огорошила меня, и уже я уставилась на моргелюта очень внимательно.

- А ты соображаешь, - сказала я, помолчав. - Или вы не в первый раз стопорите графскую мельницу?

Водяной опять захихикал, и я поняла, что не ошиблась.

- А Бриско знал, что вы делаете?

- Он нас об этом и попросил, - преспокойненько заявил Каппа.

- Обалдеть... - пробормотала я по-русски.

Значит, господин прежний мельник при помощи нечисти устранил конкурентов и начал быстренько богатеть. Собственно, тогда понятно, за что он получил пулю. Так что, скорее всего, сегодняшняя пуля предназначалась мне по той же причине - нечего делать гадости добрым людям. Особенно тем, у которых есть ружьё.

- Что? - переспросил моргелют.

- Ничего. Хватай хлеб и плыви себе, золотая рыбка, - сказала я, берясь за ставень. - Окно я закрою, чтобы вы тут не шлёпали своими легушачьими лапками. На графскую мельницу чтобы даже не совались. Нашим работникам на глаза не показывайтесь. И ещё... Завтра поймай мне форель и пару больших щук. Положишь рыбу в корзину и оставишь возле колеса. За это получите внеочередную порцию пирогов. Может, даже с яблоками. Любите яблоки?.. То-то же. Раз любите - значит, работаем вместе и никаких сбоев.

Признаться, на душе скребло, когда я приказала моргелютам не вредить мельнику Закхею. Вот бы графская мельница постояла недельку! И мы - единственные на всю округу, кто может перемолоть зерно! Да денежки бы рекой потекли! А где денежки - там и теплая одежда, и вкусная еда, и чистая постель...

Но пакостить в таком деле - это неправильно. Я прекрасно помнила, как сама мучилась, пытаясь запустить мельницу и не свихнуться. Потому что тут тебе не цивилизованный мир. На биржу труда не встанешь и пособие по безработице получать не будешь. Пусть Закхей гад, пусть даже это он стрелял в меня (что, впрочем, не доказано, а не пойман - не убийца), но это не означало, что мне надо опускаться до его уровня.

А вот Бриско - хорош.

Размышляя о своем покойном муже, я долго не могла уснуть. Что-то не нравилось мне в нём, хотя я знать его не знала. Что-то с ним было не так.

Я вспоминала всё, что слышала об этом человеке. Вот Жонкелия: «Бриско не верил в моргелютов, всё смеялся. Мой сын, конечно, был не медок.». А вот блондиночка Модести: «Мы все обожали дядюшку Бриско. Он был весёлый, забавный, а как пел!..». И судья: «Вашего мужа все в деревне любили, я не получил ни одной жалобы на него.. .Хотя он был нелюдимый, терпеть не мог свадьбы.». И моргелюты, конечно же - хозяин попросил их остановить графскую мельницу.

А если Бриско совсем не любили, а наоборот - ненавидели и боялись?

Эта мысль настолько огорошила меня, что я села в постели. Мерное похрапывание Жонкелии вместе с плеском воды за окном создавало заунывную музыку - фррр.. плеск-плеск. фррр. плеск-плеск.

Нет, спать (а тем более думать) было просто невозможно. Накинув поверх ночной рубашки платок, я вышла из комнаты, чтобы заодно пожевать чего-нибудь. Корочку свежего хлеба, намазанную чесночком, например. Тем более, чеснок, говорят, помогает от нечисти.

Я мысленно хихикнула и поздравила себя с позитивным настроем. Даже если в окно лезут водяные, а в спину дышит призрак Бриско - не надо терять присутствия духа. И аппетита. Размечтавшись, каким будет завтрашний обед, я стала спускаться по лестнице и вдруг услышала что-то нарушившее монотонную песню «фрр-плеск-плеск».

Внизу скрипнули половицы, и кто-то вкрадчивым шепотом позвал:

- Цып-цып-цып. Курочка-цокотурочка, иди сюда. цыпа-цыпа.

Это точно были не моргелюты. Мне показалось, что голос - женский. По-крайней мере, звучал он очень нежно. Эдит?.. Призрак настоящей Эдит бродит по мельнице? Ищет своё тело?..

Невольно обхватив себя за плечи, я попятилась, а потом на смену страху пришла злость. Затащили непонятно куда, подселили в чужое тело, а теперь ещё и пугать будут?

- Кто здесь? - крикнула я, перегнувшись через перила.

В ту же секунду грохнула печная заслонка, а я стремглав помчалась в спальню, будить Жонкелию. Злость - злостью, а помощник никогда не помешает. Растолкав старуху, я вооружила ее метлой, сама взяла скамеечку, и мы отправились вниз, ловить незваного гостя. Я шла впереди, со скамеечкой наперевес, а Жонкелия плелась за мной, держа под мышкой метлу, а в руке - свечу.

Спустившись на первый этаж, мы увидели упавшую печную заслонку.

- Её кто-то уронил, - шепнула я Жонкелии, оглядываясь по углам.

Но старуха поставила свечку на стол и села на лавку, зевнув.

- Ты спятила, - заявила мамаша Жо. - Дверь заперта, окна закрыты ставнями. Кто сюда, по-твоему, залезет?

- Моргелюты, например? Духи озера, - подсказала я. Спокойствие старухи бесило, если быть честной. И мне хотелось сбить с неё спесь хоть немножечко.