Вальс до востребования - Алюшина Татьяна. Страница 3

Телятину нарезали, выложили на одноразовую тарелку, нашедшуюся в хозяйстве Стаховского, категорически отказавшегося потчевать вломившегося в его дом соседского кота со своей фарфоровой посуды.

Тарелку с приманкой поставили на пол в кухне, и мальчик Кирилл приступил к зазыванию животного:

– Кис-кис-кис… – звал он, опустившись рядом с кошачьим лакомством на коленки. – Бармалейчик, иди сюда скорей, посмотри, какое тут мясо вкусное! Кис-кис-кис…

Кот появился минут через пять.

Да какой там кот! Здоровенный, килограммов на семь, не меньше, толстый, пушистый серый, с крайне наглой, высокомерной мордой, котяра не прибежал на зов и запах – не-а. Он появился из-за угла коридора, неспешно, величественно выступая, неся себя прекрасного, и к мясу бросаться не спешил, как оголодавший помоечный собрат. Неторопливо – вот ей-богу: совершенно надменно осмотрелся, принюхался… лениво проделал еще несколько шагов и, так уж и быть, снизошел до предложенного мяса, предварительно старательно обнюхав угощение и только после этого ухватив один из кусков с тарелки.

– Это не Бармалей, это какое-то полное королевское хамло, – возмутился Стаховский кошачьему поведению и осведомился: – Мне одному кажется, что он нас откровенно поставил в полный игнор, или ты тоже такого мнения?

– Ага, – рассмеялся довольный Кирилл. – Мама говорит, Бармалей считает, что это мы живем у него дома, а не он у нас. А раз так, то и кормить его, заботиться и баловать мы обязаны, раз он пустил нас на свою территорию.

– Слушай, а как ты его ловить-то собирался и тащить? – заинтересовался Ян, наблюдая за котярой. – Он же здоровый как конь какой-то и, наверное, весит как ты сам.

– Не знаю, – беспечно пожал плечиками мальчишка, – уговорил бы, за шкуру потянул.

– Кстати, – вспомнил о более важном моменте Стаховский, – а твои родители знают, что ты отправился из дома на сафари и куда ты вообще пошел?

– Сафари – это охота такая, в Африке, я знаю, – похвалился пацан.

– Этот момент прояснили, – кивнул ему Ян и напомнил о своем вопросе: – Так что у нас про родителей?

– Папа далеко и не знает, что я убежал, – ответил мальчишка и вдруг, видимо сообразив что-то важное, поднялся с корточек, на которых так и сидел, наблюдая за неспешной трапезой кота Бармалея, и посмотрел на Стаховского с совершенно расстроенным видом: – Мама меня, наверное, потеряла и ищет. И расстраивается.

– Так, – отчеканил Ян. – Понятно.

И, резко наклонившись, молниеносным, неуловимо ловким движением ухватил возмущенно вякнувшего от неожиданности Бармалея за загривок и, мало обращая внимание на шипение, сопротивление и протест котяры, уложил того к себе на бедра, жестко придерживая за шиворот рукой, и распорядился:

– Идем, Кирилл, я тебя провожу.

И, нажав на рычаг управления коляской, поехал вперед, но сразу же остановился, захваченный одной актуальной мыслью:

– А как далеко вы с котом убежали? Ты помнишь, где вы живете, адрес знаешь или нам придется обшаривать окрестности в поисках вашего дома?

– Не, мы недалеко, – уверил мальчик Кирилл. – На этой улице, – и махнул непонятно в каком направлении ручонкой: – Там.

– Ну, там так там, – согласился с указанным маршрутом Стаховский, перехватил поудобней напряженного, настороженного, но примолкшего котяру, видимо напрочь шокированного столь непочтительным обращением с его величественной персоной, и повторил указание: – Поехали.

Они не заметили, как и куда исчез Кирилл.

Вот только что был здесь, на глазах – носился с восторженно тявкающей Боней по всему участку, выискивая в кустах и садовых закутках прятавшегося от них Бармалея, и Марьяна все поглядывала за этими дикими скачками и гонками в окно кухни.

Она отвлеклась-то всего на пару минут, доставая из духовки запеканку, когда всегда настроенным на ребенка внутренним материнским радаром уловила, что не слышит счастливого собачьего тявканья и веселого голоска сына, слегка насторожилась. Скорее на рефлексе, диктующем каждой матери одно из основных правил: если в доме неожиданно стало тихо, значит это неспроста и происходит какая-то детская каверза, и жди любой неприятности.

Ну так, по привычке напряглась.

Накрыв запеканку кухонным полотенцем, оставив доходить и остывать, она прошла в прихожую, сунула ноги в теплые «дутики», накинула пуховик и вышла во двор. В обозримом пространстве сына не наблюдалось, только опечаленная нескладная Бонька – отпрыск согрешивших от великой собачьей любви и непокорности породистых родителей: мамы болонки и папы карликового терьера – сидела у ворот и тихо поскуливала, обиженно поглядывая на калитку.

– Бонь, ты чего? – спросила, заволновавшись, Марьяна. – Где Кирилл? – И, повернувшись к участку, громко позвала: – Кирюша!! Сынок! Кирилл!!

Хлопнув дверью, на крыльцо выскочила Елена Александровна в наброшенной наспех на плечи тонкой дубленочке и окликнула обеспокоенным голосом дочь:

– Марьян, что стряслось?

– Кирилл куда-то подевался, – развела недоуменно руками Марианна, еще не сильно-то испугавшись, так, в первичной стадии волнения. И попросила: – Мам, ты посмотри в доме, может, прячется где-то, играет, а я участок обойду.

– Хорошо, – кивнула Елена Александровна и поспешила вернуться обратно в дом.

Участок был хоть и не гигантских приусадебных размеров, гораздо скромнее, но и не шесть пресловутых соток, к тому же достаточно плотно засаженный деревьями, как фруктовыми, так и хвойными. Да и кустов ягодных хватало и закоулков всяких за отдельно стоящими хозяйскими постройками и баней, куда любят забираться мальчишки, так что было где проводить поиски. И Марьяна довольно долго провозилась, инспектируя каждый закуток и заросли растений, обойдя весь участок по периметру.

Кирилла нигде не было.

– Ну что? – встретила ее у лестницы в дом растревожившаяся окончательно и всерьез мама.

– Нет, – покрутила головой Марьяна.

– И в доме нет, мы с отцом все проверили, под каждую кровать заглянули и в шкафы, – выдохнула потрясенно Елена Александровна.

И вдруг всхлипнула, прижала ладонь к губам и посмотрела на дочь повлажневшими от мгновенно подступивших слез глазами, полными трагической безысходности.

– Неужели он его увез, Марьяша? – произнесла она перепуганным шепотом.

– Да подожди ты, мам, не паникуй раньше времени, – одернула ее дочь. – Может, с мальчишками на улице заигрался.

– С какими мальчишками, мы тут пока никого из соседей толком не знаем, и нет здесь никаких мальчишек! – окончательно распереживалась Елена Александровна и повторила: – Это точно он, Марьяш, больше некому. И вот так, по-предательски… – покачала она скорбно головой.

– Давай надеяться, что это действительно он, мам. Потому что это самый лучший вариант из всех возможных, о которых я даже думать сейчас не хочу, – резонно заметила ей дочь.

– Да, да, – взяла себя в руки женщина, торопливо смахнув не удержавшуюся-таки слезу. – Ты права. Права. По крайней мере, с ним ребенок в полной безопасности.

– Пойду на улице поищу, соседей поспрашиваю, а вы с папой подвал проверьте, мы ж его толком так и не обследовали, и чердак на всякий случай. Может, и в самом деле заигрался с кем-то, – предположила Марьяна, направляясь к калитке.

– Да отец уже на чердак полез, – отмахнулась мама и напутствовала ее с робкой надеждой в голосе: – Иди, поищи. Может, мы зря паникуем и ребенок на самом деле играет с кем-то.

– Кири-и-и-илл!! – звала Марьяна, двигаясь по улице вдоль домов. – Кирюша-а-а!!

Методом простым, но всегда безошибочно действующим – проверкой теории на практике – выяснилось, что мальчик Кирилл несколько ошибся в своих расчетах на местности, и его дом находится не совсем чтобы по соседству, а в самом конце улицы, аж через четыре участка от дома Яна. Приличного, надо сказать, дал стрекача кот Бармалей, не ожидаемого при таких габаритах и величии, с которым тот себя носил по жизни. Не то охотничий инстинкт взбрыкнул, не то задурил от чего иного котяра, пустившись в бега.