Мадам Белая Поганка - Донцова Дарья. Страница 3

– Ваша мама цыганка? – уточнил Димон.

– Точно неизвестно, но, наверное, да, – сказал Мирон, – по паспорту она Нина Сергеевна Панина. Но все звали ее Зельдой. Отец и мать очень любили друг друга. Они образец прекрасной семейной пары. Папа с мамы пылинки сдувал.

Коробков решил кое-что объяснить:

– В заключении эксперта указано, что Зельду предположительно отравили ядом кустарника опарим [1]. Его еще называют радостью самоубийц. Он растет в ряде стран Центральной Азии. Прекрасно себя чувствует в оранжереях. На вид это куст с весьма безобидными розовыми цветочками. А по сути – это один из самых ядовитых представителей флоры на Земле. Попав в живой организм, опарим вызывает сокращение сердцебиения. В конце концов сердце вообще перестает работать. У куста токсично все – цветы, листья, ветки. Даже дым костра, в который бросили опарим, смертелен. Антидота не существует. Название «радость самоубийц» растение получило из-за того, что яд мгновенно «испаряется», его невозможно обнаружить даже в случае быстро назначенного постмортального исследования. Покойному ставят диагноз – остановка сердца, про суицид не пишут, он не доказан, яд не найден. Считается, что человек скончался от кардиологических проблем. Европейские врачи с этим представителем флоры не знакомы.

– И как тогда установили, что Зельда умерла от яда? – удивился Иван. – Почему речь идет об отравлении?

– В кармане ее платья обнаружили коробочку, – объяснил Мирон, – на крышке была надпись: «Любимой Зельде от духа красоты». В ней нашли крошки обожаемой мамой халвы, но с начинкой.

Сын алхимика отвернулся к стене. В разговор вступил Димон:

– Когда на опариме опадают цветы, созревают плоды, внутри них есть крошечные косточки, это самые ядовитые части растения. Ягоды разминают, смешивают их со сладкой пищей, чтобы отбить горький вкус, и едят. По статистике, такой вид суицида предпочитают женщины в странах, где очень ценятся только новорожденные мальчики. Девочки мало кому нужны. Если в семье уже есть дочь или, не дай бог, две, а врач определяет, что женщина ждет третью наследницу, вот тут супруг может угостить жену вкусным ужином, куда добавит раздавленные ягоды опарима. Все вокруг знают, почему мать двух дочек покинула этот мир. Но никто ничего не скажет, а в свидетельстве о смерти напишут: «Остановка сердца». Искусственное прерывание беременности в ряде стран запрещено, третья девочка огромная обуза. Вдовцу легче жениться второй раз, чем кормить, одевать, собирать приданое для трех невест. Эксперт не мог подтвердить факт отравления Зельды, он только высказал предположение, что это возможно. Муж купил фисташковую халву, которую жена обожала, и подмешал в нее семена опарима. На дне жестяной упаковки остались крошки халвы и мелкие косточки. Точно установлено, что они от ягод опарима.

Мирон Львович сделал глубокий вдох, потом выдох, а Коробков продолжил:

– Анжелика обнаружила жестяную коробку в кармане Зельды, когда ту везла «Скорая». Зельду нашли в столовой на диване. На столике рядом стояла чашка с остатками чая. Бахметьева пришла к матери, позвонила в дверь, ей не открыли. Анжелика забеспокоилась, открыла дверь.

– У нее были ключи? – удивилась я.

– Да, – сухо подтвердил Мирон.

– Бахметьева нашла Зельду и вызвала «Скорую». Как она потом сказала следователю: «Меня удивило, что мама пила пустой чай. Она невероятная сладкоежка, без конфет и мармелада за стол не сядет. Я держала ее в «Скорой» за руку, потом решила поправить ей платье, оно скомкалось, нащупала в кармане что-то твердое и обнаружила коробочку».

– Бахметьева, – перебил Мирон, – моя вроде как сестра. Едва тело матери увезли в морг, Лика кинулась в полицию и обвинила отца в убийстве Зельды.

– Астрадамус уверял, что он не подсыпал опарим в чай для супруги. И эту коробочку халвы с надписью на крышке он жене не дарил, – сообщил Коробков, – хотя преподносил ей сладкие сюрпризы часто.

– Это правда, – кивнул Мирон, – отец сентиментален. И мама была такая же. Они очень друг на друга походили. Не демонстративные люди, никаких поступков ради того, чтобы произвести благоприятное впечатление, они не совершали. Родители любили друг друга по-настоящему. Папа дарил маме конфеты, она обожала сладости, халва для нее – лучший подарок. Отец перекладывал конфеты в оригинальную упаковку, сам ее мастерил. Он говорил, что лакомства жене посылает дух красоты, мама находила сюрпризы под подушкой или на столике. Папа смеялся: «Это не я». Мама ахала, радовалась и никогда не выкидывала тару.

– Анжелика Бахметьева… – начал Иван, но Мирон перебил его:

– Дрянь! Она прикидывалась любящей дочкой. Прекрасно притворялась. Мразь! А еще сестрой называется! Упаси Бог иметь среди родственников такую мерзавку, – вскипел Мирон. – Папа вычислил по звездам, что Лика его астральная дочь! И полюбил ее от всего сердца. После того как отца в полиции довели до приступа, крыса Бахметьева решила присвоить бизнес Астрадамуса.

– Интересно, – оживился Иван. – И что она сделала?

– Написала в соцсетях, что великий маг, алхимик, врачеватель и астролог вследствие дьявольских козней заболел, – скривился Мирон, – но он не может бросить тех, кто в нем нуждается, поэтому будет работать онлайн. Оцените подлость бабы! Доносит на человека, который ее, найденную на помойке в прямом смысле слова, назвал своей дочкой! Дрянь пишет про «дьявольские козни», но начинает работать от имени Краснова в интернете, небось денег гребет немерено. И как сатану звать? В этом случае имя ему Анжелика Бахметьева!

Мирон задохнулся от возмущения, перевел дух, а потом уже спокойней произнес:

– Я все по порядку расскажу.

Я направилась к кофемашине, а гость стал объяснять, как в семье появилась Лика.

Зельда и Лев мечтали иметь много детей. Но у них родился всего один сын. Больше Нине забеременеть не удалось. Пара обошла тьму врачей, они все в один голос твердили:

– Вы здоровы.

На вопрос мужа:

– Почему же нам не удается завести еще детей? – медики только разводили руками.

В конце концов Красновы попали к пожилому профессору Андрею Сергеевичу Пименову. Тот посмотрел кучу анализов, которые принесла пара, и неожиданно заявил:

– Не надо вам больше детей. Есть один сын. И слава богу, что он нормальный.

– Не понял, – растерянно произнес Лев Павлович.

– Милейший, вы кем работаете? – снова огорошил его вопросом старичок.

Ни один врач до сих пор не интересовался профессией пациентов.

– Я астролог, – не стал углубляться в детали Астрадамус.

– У вас высшее образование? – уточнил доктор.

– Да, – подтвердил Краснов.

– А ваша жена?

– Я учусь в институте на вечернем, стану психологом, – объяснила Зельда. – Но какое отношение это имеет к нашей проблеме?

– Деточка, я все непременно объясню, – пообещал Пименов, – пока просто отвечайте на мои вопросы. Где вы работаете?

– У мужа, в его центре «Дом Астрадамуса», – объяснила Зельда.

– Давно ли он существует? – спросил Андрей Сергеевич.

– Открылся пару лет назад, – уточнил Лев.

– А до того где жена работала? – не отставал профессор.

Зельда смутилась.

– Не хочу, чтобы вы думали плохо о моих родителях. Такие-сякие, не дали девочке образования. Они упрашивали меня пойти учиться. А я отмахивалась, злилась, кричала: «Я не маленькая, сама решу! Хочу сниматься в кино!» Мечтала стать знаменитой, богатой. Пять лет подряд штурмовала училища, где готовят звезд театра и кинематографа. И нигде не подошла. Потом встретила Льва. Он тогда принимал клиентов дома, а все полученные средства откладывал на создание астрологической клиники. Семья существовала на мои заработки. Сначала я в магазине работала.

– В каком? – полюбопытствовал старичок.

Зельда чихнула.

– Там продавали удобрения на развес, яд от вредителей. Я не больна. Просто почему-то, когда про лавку вспоминаю, начинаю чесаться, кашлять, чихать. Пахло там отнюдь не булочками с корицей. Я отслужила два года, а потом мне предложили работать в химчистке. Я согласилась, там зарплата больше, отпуск месяц.