Опричник (СИ) - Демченко Антон. Страница 9

— Они не готовы? — спросил Рогов.

— Ученицы? — я невольно ухмыльнулся. — Почему же, они-то, как раз, готовы. А вот я… я пока нет. Но с этим уже ничего не поделаешь. Отказаться от уже полученного приглашения не получится. Без репутационных потерь, по крайней мере, а нам, как новичкам в этом «пруду», подобное совсем нежелательно. Так-то.

— Какая может быть потеря репутации, если вас там просто не будет? — в голосе Георгия послышалось искреннее недоумение.

— Заявка подана, участник не явился… значит, не уважает, испугался, солгал, или просто осознал свою слабость. И в следующий раз, заявку могут просто не принять. А если и примут, то негативное отношение со стороны представителей других школ гарантированно, — развёл я руками. — Это называется: потеря лица. Понимаешь, Георгий, все эти сборища — наследство той же старины глубокой, что и институт личного ученичества. И кое-какие правила и отношения в них диктуются такими же седыми, трясущимися от Альцгеймера традициями. Учитывая же, что добрая половина участников той же Встречи Середины Лета, происходит из стран Востока и Азии, где старые обычаи, зачастую, уважаются больше писаных законов… В общем, подгадил мне Бестужев с этим приглашением. Не со зла, конечно, но мне от этого не легче, знаешь ли.

— Всё настолько плохо?

— Да не сказать, что совсем уж ах и ох, но… — я пожал плечами и, вздохнув, договорил честно и без утаек: — Просто, меня уже откровенно задолбал постоянный цейтнот. Два года живу, как белка в колесе с электроприводом. Бегу и пищу. То боярские разборки, то война, то прятки с цесаревичем… Надоело. Думал, хоть в этом году удастся притормозить, оглядеться по сторонам, отдышаться, так ведь нет. Вот тебе, хвостатая, план по выработке электричества, и чеши отсюда и до заката.

— В отпуск тебе надо, атаман, — сочувственно прогудел Рогов.

— Надо. Вот объявлю об открытии личной школы, возьму Ольгу в охапку, и укатим с ней в путешествие от Москвы до Харбина и обратно, месяца так на три. Чтоб только я, она и дорога под колёсами платформы, — мечтательно протянул я и, покосившись на вытянувшееся лицо майора, добил: — а вы тут за нас поработаете. Ты на отряде, Рюмина в ателье…

— Атаман! — с неподдельным ужасом в голосе завопил Георгий. — Какие три месяца?! Ты же обещал, что не раньше чем через пару лет меня на отряд поставишь! У меня же опыта с гулькин хрен! И… и нам с Ольгой ещё Павловский заканчивать, между прочим. А Инга? А Анна? С ними как быть?!

— Всё-всё, не вопи, — я поморщился. — Уже и помечтать нельзя…

— Фух, — Рогов вздрогнул. — Напугал. Ты это… Кирилл Николаевич, больше так не шути, ладно? А то, неровен час, брыкнусь с приступом, и амба. Ищи потом нового майора.

— Ничего, ты крепкий, выдержишь, — невесело усмехнувшись, я попытался изобразить голос будущего тестя и, заметив странный взгляд Георгия, пояснил: — Именно так мне ответил Бестужев, когда я связался с ним, чтобы обсудить это чёртово приглашение. Нравится? Вот и мне не очень. А деваться-то некуда, ватажник. Пищи, но беги…

Глава 4. Всякому делу своё время

Честно говоря, в разговоре с Роговым я почти не солгал, хотя краски пришлось сгустить, и неслабо. Отпуск, конечно, был бы весьма кстати, да и кто бы отказался?! Но, учитывая так и не разрешившуюся пока ситуацию с убийствами русских грандов, о спокойном отдыхе и беспечных путешествиях по стране мне остаётся только мечтать… равно, как и о безоблачной жизни в России, вообще. По крайней мере, сейчас. Но и отсиживаться на Апецке, прячась от возможных убийц и настойчивого интереса цесаревича Михаила, мне тоже уже не с руки, так как обещанный год на исходе, и скоро настанет момент, когда я буду вынужден засветиться перед его высочеством, чтобы тот не мог упрекнуть меня в уклонении от исполнения нашего договора.

Собственно, именно поэтому, узнав о выходе учениц «в потолок», при разговоре с Бестужевым я настоял на том, чтобы мой тесть устроил нашей компании приглашение к участию в любом ближайшем международном турнире боевых искусств, и чем быстрее, тем лучше. А к кому ещё я мог обратиться с этим вопросом, как не к человеку, чьи связи за рубежом едва ли не обширнее, чем внутри страны?

И надо заметить, Валентин Эдуардович с блеском справился с поставленной задачей. Всего полдня ушло у господина окольничего, чтобы получить нужное приглашение на одно из самых уважаемых международных мероприятий в сфере боевых искусств, участие в котором не только позволит мне на время слинять из страны, но и даст возможность с полным на то основанием отгавкиваться от любых предложений цесаревича. А в том, что его высочество обязательно захочет удержать меня в поле своего зрения, а то и повторит попытку привлечь к тренировкам его людей, я почти не сомневаюсь.

Конечно, отъезд на турнир — вовсе не панацея, и не избавит меня от проблем вообще. Зато, признание права на личную школу, что последует за участием в этом мероприятии, лишит цесаревича и его карманного клуба эфирников самого мощного рычага влияния на меня и моих близких. Да, личная школа — это не то же самое, что привычная для России, родовая. Но именно с них все старые боярские школы когда-то и начинались. Воспрепятствовать же традиционному процессу превращения личной школы в родовую, цесаревичу будет о-очень сложно. По крайней мере, до тех пор, пока государство не возьмёт создание всех стихийных и эфирных школ под свой полный контроль. Вот только я сильно сомневаюсь, что из-за одного строптивого гранда, власть пойдёт на такой шаг.

Нет, процесс централизации обучения стихийников и эфирников уже идёт… точнее, ползёт, словно улитка на прогулке. Медленно, почти незаметно. А всё потому, что резкое завершение процесса или даже просто его ускорение грозит вызвать разброд и шатания в обществе вообще, и в боярской среде в частности. Да, после неудачного мятежа именитые присмирели, и даже с пониманием и некоторой готовностью принимают урезание кое-каких своих древних вольностей, но это не значит, что они будут бесконечно терпеть нападки на их права, тем более, когда вопрос касается самой сути боярства. Одним из столпов, на которых покоятся старые роды, являются собственные наработки в обращении со стихиями, передающиеся из поколения в поколение в тех самых родовых школах, и попытка государства влезть в эти наработки будет встречена в штыки, как покушение на сам институт боярства. Пожалуй, даже над собственными евгеническими архивами и картами бояре трясутся меньше, чем над секретами принадлежащих им стихийных техник и приёмов обучения.

Да, в этом случае не только вотчинники на дыбы встанут, но и служилые заартачатся. Пусть у последних нет собственных школ, принадлежащих конкретному роду, но братчины никто не отменял, и именно они содержат школы, общие для всех побратимов. Более того, поддержка такой школы является одним из важнейших обязательств любого служилого перед братчиной, а отказ в этой самой поддержке сродни предательству, со всеми вытекающими последствиями для недоумка, решившегося на такой фокус.

Кроме того, не только боярам, но и далеко не всем государевым людям такой шаг властей придётся по нраву. Одарённые ведь рождаются не только среди бояр, и не все они идут в государственные школы, дающие довольно-таки куцый набор умений. Кто-то в поисках знаний идёт в боярские дети, а кто-то, не желая лишиться статуса государева человека или лелея мечту о собственном титуле, ищет учёбы в личных школах, основанных и принадлежащих не именитым боярам, а таким же государевым людям. Из таких вот «искателей знаний», кстати говоря, впоследствии чаще всего и вырастают новые учителя, за счёт которых нередко пополняются штаты иных школ, как государственных, так и братчинных, и родовых. О личных и вовсе молчу.

Конечно, последних в стране совсем немного, и, вроде как, процент недовольных централизацией обучения боевым искусствам, в среде государевых людей должен быть крайне мал, но… одно дело, когда привилегию забирают лишь у бояр. Среди обычных подданных, такой шаг, скорее всего, вызовет лишь лёгкое злорадство. Здесь же, с великой вероятностью возникнет ситуация: «а меня-то за что?», и плевать будет обывателю, что ему самому эти личные школы и в темечко не упёрлись, поскольку он в них обучаться даже не собирался. Но сам факт, что государь, ни с того ни с сего заворачивает гайки, прессуя верноподданных, вызовет определённое недовольство. И это будет не протест какой-то одной социальной группы. Нет, бурление пойдёт и среди бояр, и среди государевых людей, разом. А это уже совсем другое дело.