Железный Грааль - Холдсток Роберт. Страница 14

Немного позже вернулся Сетерн с парой Волчьих Голов, заклинателей, почти друидов, изгнанных правителем. Они были грязны, бледны и одеты в серые и голубые шкуры диких зверей. Кроме того, Сетерн привел четверку рабов, скрывшихся из Фердаха, крепости вождя дубнониев, и полгода скитавшихся по лесам. У всех были отрублены пальцы правой руки, которыми натягивают тетиву, и подрезаны левые лодыжки, но они доказали, что выучились стрелять левой рукой и, как звероподобные великаны из Эрина, фоморы, проворно передвигались на одной ноге. Зрелище было странное, но все они твердо решились отвоевать себе свободу. Эти четверо были последними, кто остался в живых из команды морских разбойников, приплывших из-за западного моря, из эринского царства Меат. Среди них оказалась женщина, Катах, считавшая своей прародительницей Скатах, легендарную наставницу героев.

Что до Волчьих Голов, мне чудилось в них что-то знакомое, но, к своему стыду, я не узнал их сразу. Истина подобна псу, готовому прыгнуть на добычу.

Однако куда же подевался Горгодумн?

Через два дня к лагерю прибилась его лошадь. Она устало шагала по ручью, ведомая чутьем. Поводья волочились по земле, а в седельных ножнах не было оружия. Грива почернела и свалялась от запекшейся крови.

Доложили Арбаму.

Тот помрачнел:

– Потеряли Горгодумна? Он был лучшим, и не только в воинском деле. Предусмотрительность была его бесценным даром. Кимону теперь следует выбрать в советники самого опытного из нас, живущих в долине или пришедших недавно. И скажите Мерлину, пусть отбросит в сторону свою о сторожность, а взгляд обратит в Страну Призраков. Мы должны знать, какая сила стоит за этим вторжением, – и добавил, как мне рассказали: – И на что мы можем надеяться.

Кимон, услышав эту весть, приказал соорудить из земли маленькую Тауровинду, по памяти тех, кто хорошо знал крепость, с ее воротами, укреплениями и подходами по равнине. Лес и болота устроили из прутиков. Предводители собрались вокруг нее, обсуждая маневры. Вид крепости, какой она представляется парящему в вышине коршуну, произвел на них впечатление. Однако к концу дня стало ясно, что крепость Урты слишком хорошо выстроена и, пока ее обороняют, прямой удар через пять главных ворот ничего не даст. Западные ворота, пробитые в скале, выходящей на болота с топями и зарослями кустарника, доступны были, как заметил кто-то, разве что армии призраков.

Между прочим, как любезно напомнили болтуну, именно так и была захвачена Тауровинда.

Кимон потерял терпение и снова попытался давить на воинов своей властью:

– Дело не в том, сколько врагов за стенами – десяток или сотня. Главное, их увидеть. Если правда, что это Мертвые, а не бродяги с юга, как мне сдается, то нам придется сражаться с пустотой. Но тут нам поможет Мерлин. Он владеет особым даром, как сам говорит. Не верю, что ему не под силу разогнать темноту перед нашими глазами, так чтобы мы увидели врага. И если я тебя правильно понял, Мерлин, в нашей стране эти призраки, эти тени, так же смертны, как живые!

Я кивнул, и мальчик повернулся в другую сторону.

За кругом воинов стояла Мунда. Ее глаза спрашивали меня: «Ты сделаешь это для нас?»

«Сделаю, если смогу», – взглядом ответил я. Она, кажется, поняла безмолвный ответ, а может быть, просто почувствовала, где находится предел моих возможностей.

Глава 6

ЗОВ БИТВЫ, ЛЕД В СЕРДЦЕ

После долгих споров было решено, что возвращение в Тауровинду, с боем или мирным путем, состоится на рассвете второго дня. Мунда немедля отправилась на поиски предзнаменований, с дозволения Рианты-Заботницы. С ней отправили нянюшку.

Утэны и равные им по положению мужчины других кланов состязались за места в рядах и на колесницах, которыми располагало маленькое войско.

Кимон неустанно совершенствовался в «приемах», как говорится у кельтов. Под этим словом подразумевалось умение перехватить копье, брошенное врагом, и тем же движением метнуть его обратно; использовать щит как оружие; пробежать по колесничному дышлу и, стоя на дуге, метнуть копье, а затем тут же вернуться обратно и иные умения, напоминавшие мне порой прежних греческих гимнастов, – например, способность в высоком прыжке перекувырнуться вперед или назад, совмещая с этим движением выпад мечом или копьем.

Под искусным руководством эринской рабыни Катах Кимон прошел заключительный курс обучения в «приветствии удару». Тут требовалось изогнуться или вывернуться всем телом так, чтобы нанесенный удар причинил как можно меньше вреда, а также зажать тяжелую рану на время, требуемое, чтобы дождаться спасения.

Катах, крепкая рыжеволосая женщина, свободно открывала свое покрытое шрамами тело, и все видели, что многие из полученных ею ран могли оказаться смертельными. Хуже всего была искалеченная лодыжка, но женщина одной силой воли справилась с увечьем.

– Мало напасть, – без устали повторяла она, – надо еще продержаться до конца. Как твой отец в той чужеземной реке. Мясом, которое срубил с его тела Куномагл, можно было до отвала накормить пса, но он сумел продержаться до третьей схватки и все-таки прикончил собачьего вожака.

К концу дня у Кимона стал получаться прием, который Катах называла «четыре копья». Четыре легких дротика одним движением вылетали из руки вперед, назад и в обе стороны. Мальчишка совсем вымотался, но сиял от гордости, добившись аплодисментов кучки утэнов, кисло поморщившихся, когда паренек вызвал их на состязание. Разумеется, они тоже когда-то прошли обучение, но от долгого бездействия обленились и потеряли ловкость.

– Завтра, – объявила Катах своим сочным эринским голосом, – завтра всем найдется дело.

– И Мерлину тоже, – ухмыльнулся, отдуваясь, Кимон, – и Мунде… – Он вдруг завертел головой. – Где она? Почему не учится?

Он пожал плечами, отбрасывая заботу, сменил учебную одежду на более удобную (учение проводилось в сандалиях, простой тунике и тяжелом кожаном нагруднике) и отправился перекусить и поговорить с немощным Арбамом. Но мне он напомнил, что я весь день не видел ни Мунды, ни ее нянюшки. Ее желание отправиться на поиски знамений я счел детской прихотью, потому что девочка, при всей своей чуткости, не обучена была искусству предсказаний и отыскивания знаков, предвещающих судьбу. Но куда она подевалась?

Мне приходило в голову, что пребывание в Стране Призраков могло усилить ее прирожденный волшебный дар, но я был уверен, что няньки, конечно, предупредили бы меня.

Как же я был слеп!

Я вышел из долины, следуя вдоль ручья к месту его слияния с небольшой речкой. Берега ее густо поросли плакучими ивами; вода журчала по мелкому каменистому руслу. Нянюшка, сама еще девочка, дремала под развесистым дубом. Где-то поблизости слышалась песня.

Мунда сидела, поджав ноги, на большом камне и водила по воде древком тонкой стрелы. Взгляд ее был устремлен на дальний берег, где стояла высокая женщина, полускрытая кустами и темным плащом. Длинные ярко-рыжие волосы окаймляли ее узкое бледное лицо, но не скрывали цепочки синих точек, протянувшихся вниз от висков.

Едва заметив меня, незнакомка махнула рукой и скрылась в зарослях. Мунда оборвала песню и подняла на меня влажный взгляд. Я увидел вокруг ее глаз мерцающий ореол, и на мгновение она показалась призрачной, как видение.

А слова, произнесенные девочкой, ошеломили меня.

– Ничто не скрыто, – еле слышно выдохнула она. – Я вижу, как белеет. Я вижу кости.

Я присел. Ее взгляд последовал за мной, но она меня не видела. Все кончилось внезапно. Погасло свечение вокруг ее тела, и она улыбнулась, словно только теперь заметив меня.

Подняла стрелу с «наконечником эльфов».

– Это от Атанты, – проговорила она. – Она мне прислала. Та женщина принесла мне от нее. Значит, я еще встречусь с Атантой. Она сказала, что никогда не оставит меня.

– Ну конечно, – отозвался я, помогая девочке встать. У нее от долгого сидения затекли ноги.

– Нашла знамения? – спросил я. – На завтрашний день?