Сын ведьмы. Дилогия (СИ) - Седых В. И.. Страница 55

— Так не враг же я братам — казакам, они на фронте за самодержца жизни кладут, — потупился революционер. — Нет, до великих идей анархии общество само дозреть должно. Я буду лишь источником света в тёмном царстве. Клянусь просвещать народ и ничего боле. Долог путь к истине. Царь может пока спокойно править.

— Ну, спасибо, что разрешил династии Романовых править, — превратил всё в шутку жизнерадостный капитан, хотя сам принял клятву странного казака всерьёз — глаза мальчишки не лгали. — Теперь поехали на судилище. Приговору особо не обижайся, не горячись зря, формально всё по закону империи будет — я прослежу.

С переднего края фронта вышли в сопровождении пехотного взвода. Впереди ехал на коне Кондрашов. У луки седла капитана гордо шагал, высоко подняв голову в чёрной папахе, казак Ермолаев. Затем шёл поручик Ширков, возглавляя взвод с винтовками на плече, примкнутые штыки грозно сверкали на солнце треугольными гранями. Когда вошли в посёлок, солдаты не начали, по — обыкновению, горланить походную песню, а перешли на чёткий строевой шаг. Подошвы сапог выбивали пыль с дорожной полосы, угрюмым стуком оглашая пустынную улочку. Глухое эхо заметалось среди изб, стучась в окна и двери.

Вслед за отрядом потянулись в центр посёлка люди. От лазарета ковыляли, опираясь на костыли и палочки, раненые. Тыловики бросали дежурные дела и тоже со всех окраин спешили к штабу.

Алексея нагнал фельдшер Печкин и, дёрнув за рукав, громко поведал новости, чтобы и капитан услышал:

— Ты чуток продержись Алексей, Роман Васильевич на передовую поскакал, постарается убедить командование полка пересмотреть ошибочное решение трибунала.

Печкин, хоть регулярно и писал доносы в контрразведку, но вины за собой не чуял. Ведь это он с первым санитарным обозом отправил весточку капитану Кондрашову, что на Алексея жандармы охоту устроили. Потому и успел вовремя прибыть контрразведчик на место расправы. А уж теперь капитан ценного казака в обиду не даст.

Только вот у злодея Хаусхофера тоже свои информаторы имелись, и палач спешил привести приговор в исполнение, пока штабное начальство не передумало. Конечно, зря он знаменитого казака в одну связку с вредным анархистом увязал. Но уж очень хотелось до проклятого казачьего шамана дотянуться, много нервов он Хаусхоферу попортил. Однако жалеть об ошибке поздно, надо побыстрее заканчивать аттракцион. Городской жандарм не позволит капитану Кондрашову самоуправствовать. А командир полка, получив записку от родственничка из города, вмешиваться в процесс не станет. Только и долго делать вид, что сильно занят на передовой, тоже не сможет — Хаусхоферу придётся с казнью поспешить. За что инициатора крайних мер могут слегка пожурить, но то уже мелкие издержки процесса. Главное — враги будут казнены, а недруги напуганы. Смертельно опасный Хаусхофер заставит себя уважать!

Прознав о доставке последнего осуждённого, главный жандарм вывел остальных двух революционеров на площадь и поставил спиной к бревенчатой стене амбара. Жандармы двумя пятёрками расположились по флангам, а отделение солдат комендатуры выстроилось параллельно стене, в десяти шагах. Внутри квадрата метался возбуждённый штабс — капитан.

— Требую передачи преступника под юрисдикцию полевого трибунала! — нервным криком встретил прибытие отряда на площадь распорядитель казни и обернулся за поддержкой к поручику жандармерии.

— Господин капитан, вы обещали провести всё по закону, — надув щёки, напомнил жандарм.

Котов занял позицию рядом с фельдфебелем, командиром расстрельной команды.

— Я здесь только наблюдатель, — ехидно улыбнувшись, развёл руками Кондрашов, так и оставшись в седле, словно заняв позицию на наблюдательной башне.

Поручик Ширков построил солдат в две шеренги позади комендантского отделения. Винтовки пехотинцы держали на плече, но примкнутые штыки сильно нервировали жандармов.

— Господин поручик, зачем вы привели в посёлок вооружённый взвод? — нахмурил брови Котов.

— Для первого взвода запланирован поход в баню, — лениво помахивая веточкой, отозвался Ширков.

— С винтовками?

— А в прифронтовой зоне иначе нельзя. Враги на каждом шагу, — ожёг жандарма взглядом поручик.

— Никакой бани сегодня не планировалось! — высунулся из — за плеч жандармов Хаусхофер.

— Значит, так комбату и доложим, — пожал плечами Ширков. — Ну, не бежать же нам сразу обратно? Тут у вас такое интересное представление намечено. Неужто, секретное? — поручик показно обвёл взглядом увеличивающуюся с каждой секундой толпу зевак.

— Оставайтесь уж, только не мешайте правосудию, — скрипя зубами, выдавил Хаусхофер и повернулся к фельдфебелю. — Почему у осуждённого не связаны руки?

Фельдфебель нехотя взял толстую пеньковую верёвку, подошёл к Алексею, подождал, пока тот сбросит с плеч шинель, и связал ему руки за спиной.

Алексей молча прошёл к бревенчатой стене амбара и встал с краю от связанных точно также товарищей. Он отлично видел невозмутимое лицо Кондрашова и понимал, что у контрразведчика есть какие — то козыри в рукаве.

Над запруженной народом площадью повисла напряжённая, гнетущая тишина. Группки жандармов, озираясь по сторонам, сжались в кучки. Солдаты комендантского отделения нервно оглядывались назад, на сверкающие штыки пехотного взвода, вздрагивая от ненавидящих гневных взглядов. Котов постоянно утирал платочком пот со лба, будто на дворе не март, а конец мая. В толпе зрителей все, затаив дыхание, ждали развязку драмы.

— В чём дело, фельдфебель, почему у вашей команды ружья ещё на плече? — дёрнул Хаусхофер за рукав младшего по званию. — Пора начинать. Зачитайте приказ.

— Не по форме, — отрицательно замотал головой бывалый служака.

— Что значит не по форме? — покраснел от ярости Хаусхофер. — Тебе штабс — капитан приказывает, исполнять!

— Не по форме, — упёрся фельдфебель. — Не положено стрелять в «Георгиевские кресты». Сие есть надругательство над знаками доблести. Я такого преступного приказа не отдам.

Хаусхофер только сейчас заметил два серебряных креста на левой стороне груди казака.

— Ну, так сорвите с преступника побрякушки! — аж взвизгнул штабс — капитан, сгорая от нетерпения.

— Извините, Ваше благородие, солдатское звание не позволяет! — громко, на всю площадь, отрапортовал фельдфебель и поучил штабную крысу армейскому уставу: — Срывать погоны и награды дозволяется лишь офицерам!

— С удовольствием, — зло зашипел штабс — капитан и заспешил к осуждённому. — Давно мечтал с груди вурдалака кресты содрать.

— Это ещё надо посмотреть, кто из нас вурдалаком будет, — гордо выпятил грудь с крестами казак. — Ты вон белые ручки под кожаными перчатками прячешь. Видать, боишься серебряных крестов касаться. Так кара божья тебя всё равно достанет, упырь.

Хаусхофер оскалился и, картинно вышагивая, храбро приблизился к связанному противнику. Штабс — капитан демонстративно натянул облегающие кожаные перчатки плотнее на кисть руки и кончиками пальцев взялся за серебряный «Георгиевский крест».

Концы креста резко провернулись, распарывая гранями кончики пальцев штабс — капитана.

Хаусхофер дико взвизгнул и упал без чувств, потеряв сознание от болевого шока.

— Не лапал бы ты крест, упырь, пальчики бы и не обрезал, — довольно усмехнулся казак.

Фельдфебель осенил грудь крестным знамением и подбежал к поверженному офицеру. Кожаная перчатка была вспорота на всех пальцах правой руки, из глубоких ран, до кости, хлестала кровь.

— Санитары! — замахал руками фельдфебель, призывая помощь.

Печкин с товарищами оттащили бесчувственное тело в сторонку и принялись бинтовать изуродованную руку. По всему видать, военная карьера Хаусхофера бесславно окончилась.

Главным теперь почувствовал себя Котов. Балаган нужно было заканчивать, вдали появилась пыль от приближающихся всадников — возвращались в штаб офицеры.

— Фельдфебель, зачитайте решение трибунала! — воровато оглянувшись на ропщущий строй фронтовиков, распорядился жандарм. Успокаивало какое — то подозрительно умиротворённое выражение лица скучающего капитана контрразведки — он что — то знал, остальным пока неведомое.