Песня Обманщика (ЛП) - Маклеод Саманта. Страница 39

— Ну, по крайней мере, мой дорогой покойный муж оставил меня беременной.

Мой желудок скрутило, и я дернул за веревки вокруг запястий.

— Никто не поверит, что ты забеременела от Тьяцци.

Ангрбода качнулась назад, соскальзывая с моего члена.

— Мне на самом деле все равно, во что они поверят. Тьяцци умер без сына, женившись на мне. Мой живот раздуется через разумное время после его смерти. В интересах каждого будет принять ребенка как сына Тьяцци.

Она пожала плечами, стягивая свои черные юбки с моего распростертого тела.

— А если это семя не выдержит, я просто вернусь в следующем месяце и снова трахну тебя.

Комната закружилась. Кислый мед снова поднялся в глубине моего рта. Я чуть не подавился.

— Следи за платьем, дорогой, — сказала Ангрбода, вставая. — Оно очень дорогое.

Я попытался излить на нее свою блевотину, но она слишком быстро отодвинулась. Я думал, что Ангрбода оставит меня вот так, голого, связанного, с кляпом во рту, с давящей блевотиной, но она остановилась в дверях. С моего места на полу надо мной возвышалась Ангрбода. Бледный изгиб ее груди казался таким же огромным, как горы, которые я пересек в Йотунхейме.

— И еще одно, — сказала Ангрбода, глядя на меня сверху вниз, будто я был чем-то прилипшим к подошве ее туфельки. — Дочь Тьяцци Скади собирает армию. Она намеревается вторгнуться в Асгард в качестве возмездия за своего любимого, убитого отца.

— Отвали, — выплюнул я.

Кроваво-красные губы Ангрбоды скривились в откровенно хищной улыбке.

— Один может откупиться от нее. Дайте ей мужа в качестве мирного договора, и она оставит вас в покое. Она страстно желала Бальдра Прекрасного с тех пор, как у нее выросли сиськи.

— Пошла… бля! — завопил я. Эффект, вероятно, был несколько испорчен рвотой, стекающей по моей груди.

— О, и передай мои наилучшие пожелания своей новой жене. Сигюн, не так ли?

Я попытался скрыть дрожь, пробежавшую по всему моему измученному, изувеченному телу. Тонкие черты лица Сигюн вспыхнули в моей памяти. Черт побери, она не заслуживала того, чтобы быть в списке дерьма Ангрбоды. Она ничего этого не заслуживала.

— Знаешь, несмотря на законное отцовство, я уверена, что об этом ребенке будут ходить слухи. И разве твоя Сигюн не будет просто счастлива услышать шепоток о том, что я родила тебе еще одного ребенка? — Ангрбода обвила руками свой плоский живот, будто он уже начал расти от беременности.

— Пожалуй, я назову его Фенриром, — сказала она.

Уходя, Ангрбода забрала со стены факел и погрузила меня в темноту. 

Было бы милосердно потерять сознание, позволить себе забыть о том, что только что произошло, и погрузиться в бессознательное состояние, по крайней мере, на несколько часов. Но тело не даровало этих милостей. Вместо этого я боролся, чтобы ослабить магически усиленные веревки вокруг моих запястий и лодыжек, и пытался не обращать внимания на то, как комната вращалась в фокусе.

Веревки не были сложными, как и говорила Ангрбода. Но я был очень пьян, и то короткое время, что я провел без сознания в этой темной комнате, не слишком помогло мне избавиться от жуткого изнеможения, которое я испытал, едва спасшись от Тьяцци. Вдобавок ко всему, мне было необычайно трудно сосредоточиться, когда мой разум продолжал настаивать на воспроизведении образов одетого в черное тела Ангрбоды, извивающегося надо мной.

Медленно, пока я боролся с магией, удерживающей узлы туго натянутыми, солнечный свет начал пробиваться сквозь щели между досками маленькой комнаты, где я был связан. Свет мерцал вокруг меня тусклыми вертикальными лучами. Мой онемевший мозг наконец-то зарегистрировал полосы света как мечи, аккуратно сложенные вдоль стоек. Ангрбода затащила меня в один из складских сараев воинов.

Комната, полная смертоносного оружия. Чертовски идеально подходит для этой психованной сучки.

На самом деле, стойки с мечами подняли мне настроение. Сначала я боялся, что Ангрбода отвезла меня в Йотунхейм. Но если эта пыльная лачуга действительно была тем, чем казалась, то я все еще был в Асгарде.

Все шло на лад.

С тихим скольжением веревки, наконец, мои запястья освободились. Через секунду мои лодыжки тоже были свободны. Кряхтя, я толкнул себя вверх, в сидячее положение. Спина у меня была вся в ссадинах и, вероятно, не только от нескольких глубоких осколков. Мой желудок все еще бурлил, а руки и ноги дрожали. Мне пришлось потратить больше энергии, чем я ожидал, просто вставая на ноги.

Пошатываясь, я попытался вспомнить, когда в последний раз действительно что-то ел. Бессвязные, расплывчатые вспышки воспоминаний прошлой ночи вернулись ко мне. Суровые лица Асов и Ванов смотрящие на меня сверху вниз, пока я тащился к Вал-Холлу; летающий в воздухе пепел; крик Тьяцци, когда мое пламя рвануло вверх, поймав его крылья в форме орла.

А потом я пил. Много пил.

Я вспомнил, как упал посреди Вал-Холла, и половицы ударили меня по лицу. Кто-то снова поставил меня на ноги. Это был Тор? Я покачал головой. Но это уже не имело значения.

Всплыл еще один образ, как Асы и Ваны наблюдали за мной с открытыми от шока или ужаса ртами. Я вспомнил, что был очень доволен собой, будто сказал что-то очень умное. Или я кого-нибудь ударил? Я согнул правую руку, костяшки пальцев заныли.

Отлично. Я кому-то врезал.

Я прикусил губу и стал рыться в обрывках своей памяти. Всплыло еще одно воспоминание, на этот раз двух женщин с потрясающими сиськами. Нет, только одной женщины. Я хотел утонуть в этой ложбинке, и она вывела меня из комнаты. Это была Ангрбода, конечно, хотя я едва ли был в таком состоянии, чтобы узнать ее.

А до этого… блииин.

Музыка. Прерывистая, противная музыка. Вот дерьмо. Все это нахлынуло на меня потоком воспоминаний, и мой опустошенный желудок снова скрутило. Никчемный муж Идунны, Браги, уже сочинил балладу о ее победоносном возвращении в Асгард, но он испортил начало. Вместо того чтобы начать с Идунны и яблок или моих попыток соблазнения, он рассказал какую-то неправдоподобную историю о долгом путешествии с Одином и этим неудачником Хёниром [7]. Очевидно, в какой-то момент этого воображаемого путешествия я был похищен Тьяцци в его орлиной облике, и я предложил яблоки Идунны Тьяцци в обмен на свою собственную никчемную шкуру.

Голова начала пульсировать, когда детали песни эхом отдавались в моей голове. Браги потратил очень много времени, подробно описывая, как тупой и глупый Тьяцци попался на удочку Локи — Кузнеца Лжи, и как он угрожал и оскорблял меня в своем орлином обличье. Тот факт, что ничего из этого на самом деле не было, меня не очень беспокоил. Даже в моем болезненно-пьяном состоянии я чувствовал, что так лучше, если весь Асгард не будет знать об Ане и Фалуре. Нет, проблема была не в достоверности.

Все дело было в том, как они смеялись.

Каждый стих — а их, казалось, были сотни — описывал какую-то новую, воображаемую пытку, причиненную мне орлом Тьяцци. Он ударил меня о склон горы. Он потащил меня через ледяную горную реку. Он швырнул насадил мою задницу на колючую верхушку сосны. Даже стены Вал-Холла сотрясались от смеха Асов и Ванов.

После этого мои воспоминания стали расплывчатыми. Я вспомнил, как с важным видом подошел к Браги, как в зале воцарилась тишина, когда я кричал на Асов, осыпая их оскорблениями. Мы с Браги бросились друг на друга, и я упал. Я вспомнил, как смотрел на песок, застрявший в досках пола, прежде чем кто-то поднял меня. Тор? В моей памяти тускло и туманно, всплыл образ его бородатого лица.

— Думаю, тебе лучше пойти домой, — сказал он.

Разве мы были снаружи в этот момент? Должно быть, так оно и было, потому что я вспомнил, как лунный свет играл на его волосах.

— Послушай, мы все сожалеем о том, что произошло в Мидгарде. — Тор, должно быть, пытался шептать, но вместо этого он звучал так, словно кто-то душил его. — Почему бы тебе не пойти домой и не протрезветь? Я приеду навестить тебя позже.