Смерть Аттилы - Холланд Сесилия. Страница 34

Дитрик показал ему, чтобы тот его подождал, и подошел к столу. Кувшин с вином, которое пил Ардарик, кто-то унес, и Дитрику пришлось подождать. Такс подошел к нему.

— Он тебе сказал, что там было? Я был…

Эдеко закричал на него через весь зал, и Такс посмотрел на него. Дитрик отошел в сторону. Эдеко начал ругать Такса и приказал ему вернуться на свое место и не сметь его покидать.

Такс был поражен такой строгостью и вернулся к стене. Все захохотали, и даже каган присоединился к ним. Светлый парень вернул на место кувшин с вином, и Дитрик поднял кувшин, чтобы отнести его отцу.

Карлик приблизился к кагану и стал перед ним на колени, касаясь лбом стола. По обе стороны кагана сидели его сыновья. Денгазич не переставал улыбаться, а глаза его старались все рассмотреть вокруг. Эллак сидел, как мешок, и заталкивал в рот еду. Карлик болтал что-то непонятное, бился лбом о стол и кланялся. Но в его позе не чувствовалось унижения, только дерзость. Аттила не улыбнулся. Потом он что-то сказал Константиусу, сидевшему рядом на низком стуле. Тот достал кошелек и положил золотую монетку перед карликом.

Он схватил ее и побежал по столу к двери. Он кричал и подпрыгивал в воздухе, сшибая блюда и чаши с вином на колени пирующих. Максиминус трясся от смеха, положив руку на плечо сидевшего рядом римлянина. За карликом захлопнулась дверь, и оба римлянина свободно откинулись на креслах. Через мгновение в зале появился монах.

Ардарик повернулся к соседу, объясняя ему, что каган не смеялся над карликом, потому что тот когда-то принадлежал брату кагана Бледе. Дитрик налил вина в чашу отца. Когда тот увидел монаха, рука его дрогнула, и он разлил вино. Дитрик достал салфетку и подал ее отцу.

Монах стоял перед каганом и говорил на латыни, подняв вверх руки.

— Что он говорит? — спросил Дитрик.

Ардарик крепко сжал губы. Он еще послушал монаха, а потом резко сказал:

— Он напоминает римлянам об обещании, что он может здесь читать молитвы, чтобы обратить гуннов в христианство. Он — глупец. Он только разозлил кагана.

Дитрик отнес кувшин на дальние столы. Он почти бежал, потому что этот стол был расположен близко к возвышению, где сидел каган. Монах продолжал говорить, но было видно, что римляне начали волноваться. И как говорил ему Ардарик, каган был очень зол. Он что-то резкое сказал Константиусу, тот встал, но не успел произнести ни слова, как Эдеко вскочил на ноги, начал ругаться по-гуннски и подзывать охрану.

Трое караульных подскочили к нему, перелезли через мешавший им стол, чтобы добраться до монаха. Среди них был Яя. Дитрик сжал губы и стал наблюдать, поставив кувшин на стол. Караульные схватили монаха и грубо потащили его вон. Он закричал, а потом, пока его тащили по залу, молча сопротивлялся, но толка от этого было мало. Гунны превосходили его в силе. Яя выкручивал монаху руку. Его черный капюшон свалился с головы и тащился за ним по полу. Гунн, стоявший у двери, открыл ее для них и потом снова закрыл.

Максиминус начал что-то говорить кагану. Он улыбался, но кожа у него на скулах побелела. Он наклонился вперед и пальцами постукивал себя по колену, чтобы придать больший вес своим словам. Виджилас подошел, чтобы все перевести, но не успел закончить перевода, как каган ответил:

— Нет, скажите ему, что когда он приходит в мой дворец, то я должен обеспечить развлечения.

Движением руки он отстранил римлянина и переводчика и отвернулся от них. Максиминус опустил глаза. Когда Дитрик подошел и отцу, тот хохотал.

— Вы посмотрите, как он их накажет, — говорил он соседу-бургунду. — Они боятся, что он может уничтожить их за заговор против него. Каган — очень умный и хитрый человек.

Дитрик облизал губы. У него перед глазами стояла фигура монаха, который беспомощно брыкался в руках трех гуннов, и ему стало неприятно. Он оглянулся вокруг. Казалось, это никого не волновало, хотя большинство людей в зале были христианами.

Потом он решил, что монах . был, видимо, католиком, а все германцы принадлежали к племени Арийцев. Сам Дитрик был арийцем. Но все равно он понимал, что должен был помочь монаху. Ведь они оба — христиане, а гунны были язычниками.

В его ушах звучали отголоски разговоров. Через зал он видел, как Такс сел, прислонившись спиной к стене. Рядом с ним стояло его копье. Открылась дверь, и Такс глянул туда. В зал, улыбаясь, вошел Яя, за ним шли два караульных.

Дитрик отвел от них глаза.

— Отец, разреши мне выйти во двор.

Ардарик разговаривал через стол с одним из остготов. Он глянул на Дитрика и нахмурился.

— Я тебя предупреждал, чтобы ты сходил до того, как мы пришли сюда.

— Пожалуйста, — просил Дитрик.

Он начал переминаться с ноги на ногу, и Ардарик позволил ему выйти.

Бургунд смотрел на них и широко улыбался. Он завязал волосы в виде длинного конского хвоста. Когда Дитрик пошел к двери, он завопил.

— Ардарик, дома мы говорим, что в этом случае пусть у них все льется по ногам.

Все услышали эту шуточку и начали громко хохотать. У Дитрика разгорелись щеки и уши. Он пытался сделать вид, что абсолютно спокоен. У двери он обернулся и увидел, что каган смотрит на него. Он поклонился ему. Каган с улыбкой махнул ему рукой.

Небольшая прихожая была так же заполнена людьми, как и главный зал. Слуги и рабы стояли и сидели вокруг и разговаривали между собой. На полу стояли полные тарелки объедков, и с них ели рядышком люди и собаки. Солдаты из охраны королей и важных лиц стояли у стен под факелами. Некоторые играли в кости или дремали. Монаха тут не было. Дитрик отправился к двери, ведущей на улицу. Караульный открыл ее для него, и юноша вышел на крыльцо.

Он только отошел от двери, как ветер швырнул ему в лицо брызги дождя. На крыльце никого не было, и он ничего не видел в темноте. Дитрик прохаживался под навесом, отдыхая в тишине и покое. Капли дождя стучали у него над головой по крыше. В нескольких местах она сильно протекала, и под навесом собрались большие лужи. Иногда порыв ветра задувал дождь под навес и мочил рукава Дитрика.

Он не сможет вернуться к отцу мокрым, размазывая грязь по залу кагана, поэтому нельзя было покинуть крыльцо и искать монаха в темноте, под дождем. Юноша пытался уговорить себя, что он его все равно не найдет. Вернувшись в зал, он ощутил во рту ужасный привкус. Дитрик думал, что если бы он двигался быстрее, то смог бы спасти монаха. Он, наверно, сейчас лежал избитый до полусмерти под дождем, и ему было очень стыдно.

Позже он слышал, что кому-то удалось его спасти, и монах продолжал бродить вокруг и читать молитвы и проповеди. Дитрик пытался его отыскать каждый раз, когда покидал Хунгвар, но это не удавалось сделать.

Константиус сказал:

— Мой каган, снова пришли римляне.

Аттила фыркнул. Он решил, что они уже уехали. Не отрывая взгляда от палочек на столе, он ответил:

— Пусть уходят. Пусть возвращаются домой. Они мне надоели.

Эрнач, его младший высокородный сын, сделал ему западню в их игре в палочки, и каган пытался найти разгадку. Эрнач улыбался отцу, сложив руки на груди.

— Мой каган, — заметил Константиус, — сюда пришел их секретарь Прискус. Мне кажется, что он пришел по своей воле.

Каган поднял две палочки, чтобы переложить их, сделав нужный ход. Эрнач нахмурился и положил подбородок на кулак правой руки, а левую руку положил на стол. Палочки для игры были изготовлены из слоновой кости, и на них вырезаны тотемы клана кагана с отделкой из золота. Палочки были подарком покойного императора Теодосиуса. Каган перекладывал их в руках, обдумывая следующий ход. Потом вспомнил о секретаре римлян и кивнул.

— Пусть войдет.

— Мой каган — вы мудрый правитель.

Аттила положил первую палочку на новое место, глядя на Эрнача. Мальчик напрягся, готовый воспользоваться преимуществом, если отец его даст. Эрнач всегда серьезно относился к игре, и это забавляло Аттилу.

Он небрежно положил следующую палочку на нужное место, как будто ему было все равно, и он больше не мог найти для нее другого места. Маленькая ручка Эрнача метнулась вперед, и он начал торопливо передвигать палочки.