Ботан (СИ) - Радуга Ната. Страница 19

Может я просто сплю? Или я умер, отравился чем-то, что я там ел сегодня? Кофе, конфету, что ещё? Не помню.

— Я… не знаю, что сказать.

Он стоит так близко ко мне, что я чувствую его табачное дыхание, это ещё больше сбивает с мысли.

— Тогда не говори ничего. — Его рука оказалась на моей шее и по коже табун мурашек пробежал. — Просто прими это как факт. — Он шумно задышал и, приблизившись, прошёлся губами по моим.

Это было настолько нежно, трепетно, что в груди защемило, и я потянулся и поцеловал его. Он стиснул меня в объятиях, что аж дыхание сбилось и кровь в венах закипела. Как же я скучал по его губам, по его властным рукам, его напору и его запаху.

Он целует меня жадно и сжимает больно кожу. Я чувствую его голод и то, как он сдерживает себя. А мне не надо чтобы он сдерживался, я хочу его, хочу, чтобы он взял меня, жёстко и страстно.

Я сам взялся за полу его футболки и потянул вверх, он оторвался от моих губ и поднял руки. Коснулся горячей кожи и почувствовал, как напряглось его тело. Прошёлся ладонями по его твёрдой груди вниз к животу и, расстегнув ему брюки, просунул руку к уже готовому члену.

Стас глухо зарычал, сорвал с меня всю одежду в мгновение, подтолкнул на диван и посмотрел мне в глаза. Я легонько кивнул, чем дал ему согласие и свободу действий. Стас вцепился в мои бёдра мёртвой хваткой и с силой подтянул ближе, и к кольцу моего ануса упёрлась головка его члена. Я весь подобрался и расслабился в предвкушении. Стас намочил пальцы и сунул их в моё отверстие, подготавливая меня и не переставая терзать мои губы. Я уже вовсю насаживался на его пальцы и ласкал сам свой каменный член.

Он вытащил резко пальцы с характерным звуком и, не дав мне опомниться, вошёл в меня на всю длину. Мои всхлип и стон тут же выпили настойчивые губы Стаса. Он убрал мою руку с моего члена и сам, взяв его в свою ладонь, стиснул и начал работать рукой, попутно входя в меня быстро и жёстко.

Диван ходил ходуном, а Стас наращивал темп, насаживая меня остервенело на свой член.

— Прости, я не могу сдерживаться, — шепнул он, прерывисто дыша.

— И не надо, — хриплым голосом почти просил я.

Я чувствовал, как волна возбуждения наполняет каждую клетку моего тела. Вцепился руками в его плечи и, вытянувшись как струна, я с громким стоном излился в кулак Стаса. Тёплая жидкость вытекала с его руки на моем животе. Он отпустил голову на моё плечо, укусил и толкнулся два раза. Я почувствовал, как член внутри, содрогаясь, наполнил меня своим соком.

— Прости, — шепнул он мне и поцеловал мои и так истерзанные губы.

Надо бы этот день красным в календаре отметить. День, когда Стас Чёрный просит прощения.

— Поехали, — прервал он тишину, когда я лежал, успокаивая бешеное сердце и гладил его голову на моем плече.

— Куда? — спросил я лениво, слишком хорошо вот так лежать и чувствовать его рядом чтобы куда-то уходить.

— Сначала в душ, — он встал с меня. — А потом… Увидишь в общем.

28

Стас

В жизни не мог подумать, что я докачусь до такого, сказал бы кто, получил бы пиздюлей. А сейчас стою под душем с Соколовым, смотрю на его намыленное тело, чувствуя, как член наливается кровью, после недельной голодовки. Одно только его присутствие рядом будоражит, на хрен, всю кровь. Хочу трахать его без перерыва всю ночи напролёт. Чем, собственно, и займусь, когда вернёмся.

Это неделя, блядь, была какой-то другой, пустой, бессмысленной. Поначалу я бесился как чёрт, накрывал Соколова всеми возможными матами, что лишил меня ежедневного траха. Но потом… Потом грудь адски сжигало от того, что он есть, но его нет. И я, на хрен, не нашёл этому объяснения, так и не понял, как и почему. И вообще, не имею не малейшего представления, как это называется.

Тоска? Не уверен.

В моей жизни есть только один близкий человек — мать. Она живёт далеко, отношения у нас нормальные, но не близкие. Я всегда слушался её, масштабных проблем не устраивал. Ну, до восемнадцати лет. Дальше уже я мог и сам разобраться, а где не мог — отца привлекал. Я свою мать люблю, чувство обязанности, знание, что у неё все хорошо и она здорова, толкает меня на регулярные звонки.

А тут… Это было другое, ощущение внутренней пустоты и острое желание увидеть, обнять, почувствовать, слышать. Это все было жутко странно и ново для меня. И не знал, что делать и как с этим бороться. Из мастерской почти не выходил, копаясь в бумагах и отчётах о поставках. Срывался на всех подряд, орал на работников при малейшем нарушении. Два дня назад в мой кабинет постучали, вырывая меня из мысли о том, где Соколов и чем он занимается по вечерам, а конкретнее с кем.

— Да, — ответил я на стук.

— Здравствуй, Стас, — в кабинет уверенной походкой зашёл Илья.

— Неожиданно, — усмехнулся я.

Илью я не видел с того дня, когда он предложил мне разделить с ним мой бизнес.

— Решил лично убедиться, что у тебя все идёт хорошо.

Лицемер, блядь.

— Твоими стараниями, — подъебнул я его.

— Ты слишком много о себе возомнил, пацан, — помотал он головой.

— А ты застрял в девяностых.

Нет, ну кто, блядь, так делает в наше время? Звучит это, конечно, глупо, выглядит Илья на тридцать пять, ну максимуму сорок. А может так хорошо сохранился? Хуй его знает, да и пофиг вообще.

— Ты рискуешь, парень, разговаривая со мной в таком тоне, — угрожающе произнёс он.

— А знаешь, что, Илья. — Я сцепил руки в замок на столе и пристально посмотрел ему в глаза. — Пошёл ты на хуй со своими советами.

Его лицо вытянулось, глаза сталь как теннисные мячи.

— Я-то пойду, а ты будь осторожен. — Он встал и, вытряхнув с полы пиджака невидимую пыль, развернулся и пошёл на хрен из моего кабинета.

— И своих шестёрок держи в узде, а то я им ноги переломаю и в задницу засуну! — крикнул я ему вслед.

Заебал он меня конкретно, сдалось ему это место, мало ему то, что имеет? Копаю под него, но пока ничего компрометирующего. Ну как, есть много чего, но с этим ничего не сделаешь по закону. Я не сдаюсь, прогибаться не буду ни под кого. Рискую? Конечно, но кроме бизнеса терять нечего.

— Ты что орёшь? — в кабинет зашёл Ден.

— Тебя не спросил, — фыркнул я и откинулся на кресло.

— Чёрный, я тебя предупреждал несколько раз и скажу снова. Не играй с огнём, Ворон такое отношение к себе не простит, — залепетал он.

— И что мне сейчас дрожать, блядь, от страха каждый раз, как его увижу? Я тоже, может, ни хуя не прощу?

Вот по хуй, абсолютно.

— Ты не понимаешь, — качнул он головой и вышел из моего кабинета.

В пятницу сидели в клубе с Деном и Алексом, парнем из нашей мастерской. У обоих на коленях крутили задом стриптизёрши, а я думал о Соколове, опять. Всё время. Всё время, сука, о нём думаю. Вот какого хуя он сидит так плотно в моей голове? Каково хрена меня режет мысль, что я не знаю, чем он занимается? И на хуй мне так хреново?

— Здорова, — приехал Макс с Асей. Я кивнул ему, крутя бокал с бухлом в руке. — Слушай, Чёрный, ты не против, если я твою Аську потрахаю? — приблизившись к моему уху, спросил Макс.

— Она не моя, и мне по хуй, хоть всем двором трахните её.

Ася смотрела на меня с ненавистью.

— О, я очкарика видел, — сказал Макс всем за этим столом, а я весь напрягся. — Выходил из такси, бухой вхлам…

— С кем? — не подумав, спросил я.

— Ни с кем, — повернув голову ко мне ответил он. — Очкарик и бухой, — заржали все, а мне захотелось всем челюсть сломать.

— Надо было это снимать, — через смех сказал Ден.

— Заткнулись все! — рявкнул я неожиданно для самого себя.

На меня все косо посмотрели, но «просьбу» выполнили.

С кем, блядь, я общаюсь? Да, сам такой же кусок говна, но… Такая хуйня начинает заёбывать. И я твёрдо решил, что моё моим должно остаться, и я не намерен больше терпеть, ждать или усомниться. На хуй отрицать очевидное?

Тему про Соколова закрыли, а у меня пропало желание сидеть в этой компании, в этом клубе, бухать каждый день.