Вампир. История лорда Байрона - Холланд Том. Страница 35

— Что вас так удивляет? — спросил я. Ловлас рассмеялся и сжал мою руку.

— Однажды я попытался сидеть на диете два месяца. Какие это были два месяца! Но больше этого срока — никогда. Однако вы, сэр, самый молодой, неопытный новичок в наших рядах — и пять месяцев, пять!

Он снова рассмеялся и поцеловал меня в губы.

— Милорд, мы повеселимся с вами на славу. Нас ждут впереди новые жертвы и приключения. Как я рад, что последовал за вами. — Он снова поцеловал меня. — Байрон, давайте грешить вместе.

Я склонил голову.

— Я слишком многому должен научиться.

— Да, — согласился Ловлас, — поверьте мне, сэр, полтора столетия назад я познал разврат. Я был придворным короля Чарльза II. Это не был ханжеский, закрытый пуританский век — нет, сэр, мы знали, что такое удовольствие. — Он склонился к моему уху. — Шлюхи, милорд, превосходное вино, освежающий вкус крови. Вам откроется вечность.

Он поцеловал меня и вытер кровь с моих губ, затем взглянул на труп янычара.

— Вам понравилось? — спросил он, пнув ногой обескровленное тело. Я кивнул,

— Будет еще лучше, — заметил Ловлас. Он взял меня за руку.

— Но теперь, милорд, мы должны вернуться в наши телесные оболочки.

— Телесные? Ловлас кивнул.

— Ваш друг думает, что вы умерли. Я ощупал себя.

— Как странно, — сказал я, — все это время я чувствовал свое тело, но я же дух?

Ловлас презрительно пожал плечами.

— Оставьте подобные софизмы для спорщиков и богословов.

— Но это не софизм. Если у меня нет тела, как я ощущаю кровь в своих венах? Это настоящее удовольствие. Невыносимо думать, что это всего лишь сон.

Ловлас взял мою руку. Провел ею по своей груди, и я почувствовал упругие мускулы под кожей.

— Мы оба находимся во сне, — прошептал он. — Мы творим его и управляем им. Вы должны понять, сэр, что у нас есть власть претворять сны в реальность.

Я заглянул в его глаза, чувствуя, как его сосок твердеет при моем прикосновении. Я посмотрел на янычара,

— А он? — спросил я. — Неужели мне только приснилось, что я убил его?

Ловлас слабо улыбнулся, веселая жестокость была в его улыбке.

— Наши сны — это альков, куда мы заманиваем свои жертвы. Ваш турок мертв, а вы, сэр, вновь полны жизни. — Он взял меня за руку. — Пойдемте. Мы должны вернуться к вашему безутешному другу.

Когда мы очутились на кладбище, я оставил Ловласа на дороге, а сам побрел через могилы. Впереди за надгробием с турецким тюрбаном я увидел Хобхауза. Он горько рыдал над моим почерневшим трупом. Это было зрелище! Приятно посмотреть, как друзья будут оплакивать тебя на похоронах. Мне стало грустно от того, что я причиняю боль своему дорогому Хобхаузу. Подобно вспышке света я вернулся обратно в тело. Я открыл глаза, чувствуя, как кровь циркулирует по моим пересохшим венам.

Лорд Байрон закрыл глаза. Он улыбался своим воспоминаниям.

— Словно освободившись от тисков, мои члены возвращались к жизни. Шампанское после содовой, солнечный свет после тумана, женщина после долгого воздержания — все эти радости могут воскресить нас к жизни лишь на мгновение. Истинное воскрешение — это кровь для иссохшегося тела.

— Значит, вы пьете кровь во сне? — прервала его Ребекка. — Так вот как это происходит?

Лорд Байрон пристально посмотрел на нее.

— Не забывайте, — мягко произнес он, глядя на шею Ребекки, — что во сне я уже поймал вас. Ребекка задрожала, но не от страха.

— Но вы пили кровь Терезы, — сказала она. Лорд Байрон склонил голову.

— Значит, это не обязательно происходит во сне?

— Нет, конечно. — Лорд Байрон улыбнулся. — Существует много способов.

Ребекка смотрела на него, не отрывая глаз, испуганная и одновременно зачарованная.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

— Ловлас тем первым вечером соблазнил меня, показав один из способов. Ребекка нахмурилась.

— Соблазнил?

— Именно так. Я даже слышать об этом не хотел… сперва.

— Но ведь вам так понравилось. Вы испытали такое наслаждение.

— Да. — Он усмехнулся. — Но большое наслаждение всегда вызывает горькую оскомину, я был пресыщен кровью, вечером того же дня в деревне близ Эфеса я испытывал отвращение к самому себе, потому что убил человека, высосав его кровь; удивляюсь, как я не возненавидел себя. Была еще одна причина, по которой я не хотел поддаться соблазнительным речам Ловласа. Кровь заслонила все другие радости жизни. Даже еда и вино не могли доставить такого наслаждения, я забыл их вкус. К тому же у меня не было времени на разговоры о таинственных искусствах по добыванию новых Жертв.

— Ловлас снова хотел убивать?

— Да, — лорд Байрон помолчал. — Его новой жертвой должен был стать Хобхауз.

— Хобхауз?

Лорд Байрон кивнул и улыбнулся:

— Ловлас преклонялся перед породой.

— Он должен быть моим, — сказал он мне той же ночью. — Послушайте, Байрон, вот уже месяц, как я питаюсь крестьянами и вонючими греками. Тьфу, это я-то, истинный англичанин! Разве можно выжить, питаясь такой дрянью? Вы говорите, Хобхауз — выпускник Кэмбриджа? В таком случае он точно должен быть моим.

Я отрицательно покачал головой, но Ловлас продолжал настаивать.

— Он должен умереть, — говорил он. — Кроме того, он видел твою кончину и воскрешение. Я вздрогнул.

— Хобби не разбирается в медицине. Он думает, это был тепловой удар. Ловлас покачал головой.

— Это не имеет значения.

Он гладил меня по руке, в его взгляде читалось жгучее нетерпение. Я вздрогнул, но Ловлас не понял моего отвращения.

— Кровь — это восхитительно, — зашептал он, — но голубая кровь, сэр, что может сравниться с ней?

Я сказал, чтобы он оставил меня в покое. Ловлас рассмеялся.

— По-моему, милорд не понимает, чем он стал.

Я посмотрел на него.

— Надеюсь, не такой тварью, как вы.

Ловлас сжал мою руку.

— Не обманывайте себя, милорд, — прошептал он. Я холодно посмотрел на него.

— Я не собираюсь этого делать, — произнес я наконец.

— Неужели? — Ловлас зло усмехнулся. — Вы — воплощение греха. Отрицать это — гнусное лицемерие.

Он отпустил мою руку и стал спускаться по лунной дороге, ведущей в Эфес.

— Ваше тело, милорд, изнывает от жажды, — прокричал он.

Я продолжал смотреть на него. Он остановился и повернулся ко мне.

— Послушайте, Байрон, спросите себя самого — может ли такое существо, как вы, иметь друзей?

Он улыбнулся, отвернулся от меня и исчез во тьме. Я продолжал стоять, пытаясь изгнать из мыслей вопрос, эхом отдававшийся вокруг, затем покачал головой и побрел в комнату, где спал Хобхауз.

Всю ночь я был на страже. Мое тело было чистым, но во всех отношениях оскверненным. Первый раз после того, как я пил кровь, я ничего не извергал из себя. Я думал, что бы это могло означать? Неужели Ловлас был прав? Неужели изменения, произошедшие со мной, необратимы? Я неотступно следовал за Хобхаузом, словно его компания доставляла мне удовольствие. На следующий день мы посетили развалины Эфеса. Хобхауз, как обычно, рыскал в поисках надписей, я же, усевшись на холме, бывшем когда-то храмом Дианы, слушал заунывный вой шакалов. Эти звуки вызывали во мне печаль. Мне хотелось знать, куда исчез Ловлас. Я не чувствовал его здесь, среди руин, мои силы ослабли от жары, но я знал, что. он где-то близко. Ловлас обязательно вернется.

Он появился этой же ночью. Я почувствовал его приближение и увидел, как он подошел к кровати Хобхауза. Он низко склонился над его обнаженным горлом, острые как лезвия зубы сверкнули в темноте. Я схватил его за запястье, он беззвучно сопротивлялся, но безуспешно — я вытолкал его из комнаты на лестницу и только потом отпустил.

— Чертов ублюдок, — зарычал он, — отдай его мне.

Я преградил ему путь. Ловлас попытался оттолкнуть меня, но я схватил его за горло и стал душить, чувствуя прилив сил. Ловлас начал задыхаться, он пытался освободиться, я наслаждался его страхом, но наконец отпустил его. Он поморщился от боли, сглотнул, затем посмотрел на меня.