Парижское Танго - Холландер Ксавьера. Страница 65

Во время наездов в Амстердам помимо свиданий с матерью и отцом, а также с Лео и Марикой, я иногда навещала своих старых знакомых, которых не смогла повидать весной. Так, через несколько месяцев после моего возвращения я наконец встретилась с Фрэнком, который был моим дружком много лет тому назад — когда я была в сладком (и сексуальном) шестнадцатилетнем девичестве.

Было здорово снова увидеться со своей старой любовью. Мы были близкими друзьями, а иногда и любовниками, никогда при этом не ссорясь. По возвращении домой я сразу же позвонила ему, но он уехал куда-то за границу.

Сейчас он вернулся, был как раз день его рождения, и он пригласил меня, разрешив прихватить с собой парочку-другую моих друзей, если уж мне так хочется. Хотя я знала, что это чисто «прямая» вечеринка, я спросила у Лео и Марики, не выразят ли они желание проехаться со мной, и они согласились.

Фрэнку сейчас было тридцать три, его густые черные волосы кое-где были прострелены сединой. Ростом он около 188 см, причем каждый сантиметр его тела необычайно привлекателен, и явно выделяется среди сероликой массы голландских увальней. Днем он работал продавцом автомашин, но его настоящим увлечением и любовью была вечерняя работа — барабанщиком в одном из джаз-оркестриков по типу ново орлеанских. Он все еще играл в футбол, поэтому не удивительно, что многие мужчины из числа присутствующих у него были или футболисты, или музыканты.

По-настоящему веселье началось, когда музыканты достали свои инструменты и начали играть, как они это делают для своего удовольствия.

Я уже давно не была на голландских вечеринках. Оркестр, конечно, был великолепен, но казалось довольно странным (по крайней мере, для меня) находиться в окружении полностью одетых людей. Это напомнило мне те времена, когда я была ученицей старших классов и меня называли Верой — это была моя школьная кличка, которую я страшно ненавидела.

Как же я изменилась, и — о, Боже! — как изменились они! Например, мужчина, абсолютно лысый и с толстыми очками слыл в наше время дон жуаном, имел густую шевелюру и не носил очков. Я узнала его только по голосу и глазам.

Еще один парень, казавшийся лет на пять моложе меня, на самом деле был моим одноклассником и на два года старше. Он стал профессиональным музыкантом и вполне подходяще для этого выглядел — волосы до плеч, заношенный до дыр свитер и синие линялые джинсы, которые, вероятно, могли стоять сами по себе. Хотя мне на такие вещи плевать, но он явно был белой вороной в толпе хорошо одетых мужчин и женщин.

На мне был надет соблазнительный ансамбль из тесно облегающих черных креповых брюк и пестрой блузы с пышными рукавами. Почти крестьянка. Но — и вот именно здесь была изюминка — застегивалась блуза только на одну маленькую пуговичку спереди и, когда обстановка накалилась, я нечаянно расстегнула эту пуговку. Лифчика на мне, естественно, не было, и поэтому все содержимое вывалилось наружу. Именно сочетание крестьянской невинности и Иезавели с окровавленными руками свела с ума многих в этот вечер. Однако все это никак не отразилось на Лео и Марике. Казалось, вечер их немножко утомил, хотя Лео вздрогнул, когда заиграл оркестр; как всякий музыкант, он всегда отдавал должное хорошей музыке.

Марика выглядела довольной. Она встретила девушку, которая работала за стойкой агентства КЛМ, а поскольку Марика сама летала стюардессой на самолетах этой компании, они очень быстро нашли общий язык, вспоминая воздушные линии и знакомых.

Девушку звали Хетти, и она была сногсшибательна! Ей было около двадцати шести лет, шикарные коричневые с рыжеватым отливом волосы спускались у нее вдоль спины. Зеленый в обтяжку свитер очерчивал красивые торчащие груди, а обтягивающие брюки свидетельствовали о том, что мимо ее попки в Италии не прошли бы. В ее миндалевидных глазах было какое-то детское выражение, но если всмотреться, можно было обнаружить в ней явное наличие восточной крови. Она была очень и очень сексуальной особой, кажущейся на первый взгляд холодной, но в действительности имеющей очень горячее сердце.

Из разговора я узнала, что Хетти подружка Ханса, брата Фрэнка. Будучи еще совсем зеленой, я делила постель с обоими братьями и поэтому знала: хотя братья хорошо «вооружены», любовниками они были посредственными. Ханс в те времена скакал от одной девчонки к другой. Я была приятно удивлена, что он жил с Хетти уже два года. Она могла влиять на него только положительно.

Лео и Марика беседовали с Хетти, а я изучала компанию. Я приметила одного очень приятного мужчину, который сидел около оркестра. Длинные прямые волосы свешивались ему на лицо и почти закрывали один глаз. Высоко поднятые скулы выдавали славянское происхождение; его наряд — черный свитер с пиджаком в клетку и черные вельветовые брюки — очень шел ему.

Он заметил, что я уставилась на него и встал, чтобы получше рассмотреть меня, потому что мешали танцующие пары. Я улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ и начал очень осторожно пробираться ко мне. У него это получилось изящно, и он сел рядом со мной. Из своего опыта я знала, что мужчины, которые ведут себя непринужденно и двигаются с определенной грацией, обычно хорошо сложены. Да, у этого мужчины было фантастическое тело; даже не прикасаясь к нему, я знала, что быть с ним близкой будет громадным удовольствием.

Он представился как Сергей; это имя ему подходило. Именно его отец, русский по национальности, дал ему славянскую внешность и имя, а мать была датчанкой. Он пригласил меня на танец, и я сгорала от нетерпения убедиться в правильности своей теории о телосложении. Я обвила руками его широкие плечи и, тесно прижавшись, почувствовала, как двигаются мускулы его бедер — не чрезмерно развитые, как у культуриста, но, безусловно, разработанные в результате регулярных длительных упражнений. Я не могла долго сопротивляться искушению и опустила руки на его зад. Прекрасные, хорошей формы ягодицы сразу напомнили мне Рудольфа Нуриева (правда, ребятки, я видела его только в балетном трико и никак иначе).

Когда я сделала Сергею комплимент относительно его телосложения и умения двигаться, он сказал, что семь лет работал танцовщиком при джаз-оркестре и сейчас руководит своей танцевальной школой. Он вызвался давать мне уроки, но я сказала, что окажусь неблагодарной ученицей.

Мы танцевали минут тридцать. Лео и Марика тоже танцевали, то же делали Ханс и Хетти. Вскоре мы воссоединились: три пары в очень тесном и интимном кругу. Но Сергей стал уводить меня из общего круга в довольно темный угол комнаты. Я села к нему на колени и почувствовала, как его поднимающийся член рвется сквозь мое нижнее белье. Я прижалась поплотнее и опустила руку ему на колени, возбуждая его полуспящую красоту. Затем я забралась под свитер и положила руку на его волосатую грудь. Эта тихая ласка очень возбудила нас.

Марика, которая танцевала рядом, поняла, что происходит, и одобрительно подмигнула нам. В свою очередь Хетти несколько раз пронеслась в танце мимо и послала нам несколько воздушных поцелуев, и я была очень признательна ей. Она танцевала очень чувственно, извиваясь как змея, казалось, что она может заставить двигаться любую часть своего тела, оставаясь при этом неподвижной.

Когда музыка кончилась, я жестом пригласила Хетти присоединиться к нам. Она приблизилась с довольно застенчивым видом, не зная, что будет дальше. Я поняла из ее нервных движений, когда она села ко мне на колени, что она никогда не была близка с женщиной. Это не удивительно — большинство знакомых мне в Голландии женщин были «сверхправильными». Я уже успела пошептаться с Сергеем о возможном свинге при условии, что подберем подходящую компанию. Он был полностью за — а почему бы нет, если на его сильных коленях уже сидели две женщины.

Естественно, что свинг должен состояться в доме Лео и Марики. Нужно было только уговорить Хетти присоединиться к нам. Я не думала, что Ханс будет против, поскольку он и Фрэнк когда-то были очень необузданными парнями и трахались налево и направо. Но меня очень долго не было в Амстердаме, и они за это время могли посолиднеть. Кто знает?