Запретный плод - Холли Эмма. Страница 46

Когда девушка потерла рукавом глаза, графу стало ясно, что она плачет.

Не теряя ни секунды на раздумья, он выскользнул за дверь и последовал за ней. В его намерения не входило останавливать ее – им двигало одно лишь беспокойство. Между тем Флоренс миновала аллею и ряд садовых фонарей, направляясь к темной глади озера. Она ускорила шаг, словно приняв какое-то решение, и Эдварду пришлось поспешить, чтобы не упустить ее из виду. Он сознавал, что Флоренс едва ли нуждается сейчас в его компании, поэтому двигался бесшумно. Что-то подсказывало ему: случилось ужасное, и это чувство подстегивало его.

У берега Эдвард чуть замедлил шаг. Флоренс явно собиралась подняться на мостик, ведущий к острову. Какого черта она здесь делает? Не собирается же она утопиться? Что бы ни произошло между ней и Фредом, это не может быть так серьезно.

И все-таки Эдварду было не по себе. Только когда Флоренс пересекла мост, он немного успокоился. Один из черных лебедей, потревоженный вторжением, возмущенно захлопал крыльями при приближении девушки.

Достигнув острова, Флоренс заторопилась еще больше. Здесь, под темными кронами деревьев, Эдвард вновь едва не упустил ее. Ему пришлось затаиться и ждать, пока в отдалении хрустнет веточка под ее туфелькой. Словно кошка, он скользнул на звук.

Теперь им больше владело любопытство, нежели беспокойство. Что она задумала, эта неразумная девчонка? Эдварду даже не пришло в голову, как странно со стороны выглядит происходящее: заплаканная Флоренс, пробирающаяся впотьмах, и он сам, крадущийся за ней по кустам.

Между тем девушка подошла к крыльцу летнего домика и подергала входную дверь. После нескольких безуспешных попыток открыть ее она прильнула к боковому окошку носом в надежде разглядеть внутреннее убранство. Затем она вновь вернулась к двери и дернула сильнее. Тяжелая створка не поддавалась. Флоренс села на корточки возле нее и задумалась. Сообразив, что ей требуется помощь, граф решился обнаружить себя.

Его неожиданное появление, казалось, совершенно не удивило девушку.

– Заперто, – буркнула она тоном капризного ребенка.

– Нет. Просто дверь отсырела от непогоды. Да и петли, должно быть, проржавели.

– Ну, так открой эту чертову дверь! – топнула ножкой Флоренс. Ругательство прозвучало так непривычно в ее устах, что Эдвард рассмеялся. Это разозлило девушку, и она вскочила на ноги. У нее был такой вид, словно сейчас она бросится на него и выместит на нем все свое раздражение.

Граф поднялся по шатким ступенькам и надавил плечом на тяжелую створку двери, затем еще раз, сильнее. С жутким скрипом дверь распахнулась. Хлипкий портик, нависавший над ней, обдал Эдварда целым облаком пыли, заставив закашляться.

Когда-то летний домик был любимым местом отдыха старого графа, а до того – его отца. Здесь они проводили редкие часы досуга, выкуривая сигару-другую. Иногда сюда приглашали гостей, мужчин, прибывших в поместье по делам. Маленькому Фреду очень нравилось тайком прибегать сюда, и Эдвард нередко сопровождал его, хотя и знал, что за эту проказу им может влететь.

Флоренс осторожно перешагнула порожек и исчезла в темноте дома. Эдвард, следовавший за ней, на ощупь нашел полку, где раньше стояли лампа и бутыль с керосином. К счастью, они все еще были там, и после короткой возни с фитилем удалось зажечь свет. За этим последовали восковые свечи в канделябрах, торчавших из стен.

Наконец Флоренс смогла оглядеться. Пламя бросало неровные отсветы на восточные ковры с густым ворсом и груды шелковых подушек с кистями на пухлых диванах. Орнамент на стенах тоже был восточным – пестрые цветы с позолотой. Пара невысоких сервировочных столиков с восьмигранными крышками, посаженными на причудливо завитые ножки, тоже были данью роскошному стилю. Пыльный кальян высился в центре одного из них, трубка его была обвита вокруг стеклянного сосуда, словно спящая змея.

Здесь было такое количество цветов, словно декоратор, решив использовать всю имеющуюся в природе палитру, щедро добавил к ней золота. Сапфировый, пурпурный, изумрудно-зеленый даже при тусклом свете свечей потрясали. Флоренс в изумлении оглядывалась вокруг. Она провела рукой по резной деревянной притолоке двери, полукруглой аркой венчавшей вход.

Должно быть, ей уже представились десятки наложниц, танцующих на ярких коврах танец живота для своего господина, развалившегося в шелковых подушках с трубкой от кальяна в золотых зубах, подумал Эдвард и поморщился.

– Можно узнать, почему ты так рьяно стремилась сюда? – спросил он.

Девушка тронула бархатную драпировку окна, заколыхавшую массивными кистями.

– Я хотела здесь... переночевать.

– Интересно, в связи с чем?

– Эй, не стоит говорить со мной таким тоном, – устало произнесла Флоренс. – Я не капризный маленький ребенок, которому вздумалось невесть что.

Эдвард не нашелся что ответить. Разве может он осуждать ее поступок, если даже не знает его причины?

Как завороженный, он смотрел на Флоренс, блуждающую по комнате. Опять она напомнила ему нимфу, случайно оказавшуюся в роскошном, но все-таки безвкусно 1Ю.обставленном доме. Святая святых его отца! Странное, не похожее ни на что место. И Флоренс в неярком свете канделябров.

Эдвард усилием воли стряхнул наваждение.

– Прости меня за резкость. Но ведь у твоего решения должны быть причины? Неужели Фред чем-то тебя расстроил?

– Он... – Флоренс прикусила губу, словно опасаясь, что снова заплачет. – Он не хочет жениться на мне.

Ее ответ озадачил Эдварда.

– Он не мог сказать тебе такое. Он не стал бы этого делать.

– Конечно, не стал бы. Твой брат настоящий джентльмен, ты же знаешь. Все, что он оказал, это что я не должна выходить за него. Что он не подходит мне, что я достойна лучшей партии... Какая разница, в какие слова это облечь, все равно отказ останется отказом.

Флоренс прижалась спиной к обитой бархатом стене и закрыла лицо руками. Несколько секунд спустя она беспомощно уронила их вниз.

– Не знаю, что мне теперь делать. Я слишком многого желала. Я вся в долгах, и едва ли мне удастся найти себе другого жениха. Не думаю, что кто-то польстится на брошенную невесту. – Лицо Флоренс исказилось, нижняя губа задрожала, и она закусила ее. – Нет-нет, я пристроюсь горничной в чужой дом, но Лиззи – чем помочь несчастной сироте! Боже мой, Эдвард, бедняжка так надеялась на лучшую долю!

Две крупные слезы выкатились из ее глаз и побежали вниз, к подбородку. Эдвард чувствовал, как сильно, словно тисками, сдавило сердце. Он понимал, что это сама Флоренс надеялась на стабильное будущее и теперь оплакивает рухнувшие надежды. Не зная, как утешить ее, он протянул к ней руки:

– Иди сюда.

И, словно только этих слов она и ждала, девушка бросилась к графу на грудь и уткнулась в плечо. Она вся дрожала и часто-часто всхлипывала, не пытаясь прийти в себя. Эдвард жалел ее всем сердцем и в то же время ощущал себя таким неправдоподобно счастливым, обнимая Флоренс, что даже решился погладить ее шею.

– Все образуется. Вот увидишь, ты просто неверно поняла моего брата.

– Я все поняла так, как следовало, – всхлипнула девушка, зарываясь носом графу в плечо. – Я знаю это. Кроме того, он даже не хочет меня. Когда я поцеловала его... впрочем, к чему подробности. Я догадалась, что он не горит желанием зазвать меня в свою постель.

Хмуро засопев носом, Флоренс высвободилась из объятий и заглянула в лицо Эдварду.

– Что со мной не так? Я слишком толстая? Слишком худая? Или у меня дурной характер? Почему я так мало интересую мужчин вашего рода? Даже ты предпочел мне Мэри Вэнс, потому что она куда более опытна и откровенна, да? Бог мой, ты даже отдал ей мою лошадь!

Эдвард не сдержал улыбки. Значит, тот случай задел ее? Флоренс заметила улыбку и нахмурилась так грозно, как только умела, – граф нашел ее вид весьма уморительным. Сообразив, что пора успокоить ее задетую гордость, он торопливо ответил:

– Я не отдавал ей твою лошадь – мне бы это и в голову не пришло. Я просто одолжил ее. Во-первых, Мэри Вэнс была нашей гостьей, а во-вторых, очень об этом просила. Я не мог знать, что тебя это настолько обидит. Я купил Стрекозу специально для тебя.