Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню - Камша Вера Викторовна. Страница 23

– Каким же? – Валентин пригубил «Змеиной крови», он был спокойней сахарницы. Это Арно со злости отхлебнул чуть ли не полбокала и едва не подавился. К счастью для Лукаса.

– Когда из застенков выходит лишь один мужчина, – развил тот свою мысль, – весьма велика вероятность того, что он купил свою жизнь предательством.

– А чем, – услышал собственное шипенье продышавшийся виконт, – купил свою свободу единственный мужчина, вовсе не угодивший в застенки?

– Не думаю, что тебе в самом деле интересен ответ на этот вопрос, – Валентин неторопливо водрузил бокал на украшенный спрутом поднос. – Господин Альт-Гирке, благодарю вас за возможное объяснение моего, как вы выразились, чудесного спасения. Прошу нас с моим другом простить, мы вас покидаем и увидимся только во время молебна. К завтраку я, как вы понимаете, не выйду.

– Вы не уйдете, пока ваш гость не объяснит свои намеки, – старикан довольно шустро для своих лет поднялся. – Вы привезли его в Васспард и несете полную ответственность за его слова.

– Ответственность за свои слова, – с наслаждением закусил удила упомянутый гость, – несу я, но первым объясняется тот, кто начал требующий объяснений разговор. Если он, само собой, не бредил, в вашем возрасте это вполне вероятно.

– Боюсь… боюсь, мне предстоит разговор с вашей матерью.

– Правильно делаете, что боитесь. – Мать, похоже, уже куда-то вылила поданный дамам здешний шадди и теперь щурилась на пороге. – Я груба и неженственна, а посему оставьте-ка нас с графом наедине. Валентин, прошу меня понять, некоторые вещи я предпочитаю объяснять без свидетелей.

– Благодарю вас, сударыня, – Придд отвесил дворцовый поклон, вскочивший же Лукас так и торчал сухостоиной. Странно, почему он бреется, вроде бы Человек Чести, и на тебе – ни усов, ни бороденки!

– Матушка, имейте в виду, этот господин упивается гнусными инсинуациями.

– Спасибо, дитя мое, я свое мнение уже составила.

Придд, разумеется, вышел медленно и даже не подумал хлопнуть дверью. В смежных комнатах были только слуги, дамы то ли еще вкушали десерты, то ли мать им подбросила для обсуждения что-то семейное и тактично удалилась. Все равно скоро вылезут, пусть и не все.

– Ты как хочешь, – объявил виконт, – но на сегодня с меня твоих родственников хватит. Почему ты не прибьешь хотя бы Лукаса? Всех можешь, а его нет?

– Могу, – Валентин выглянул в окно. – Темнеет, но прогуляться можно… Я, как ты выражаешься, не прибиваю этого господина по просьбе твоей матери.

– Мне спросить «вот как» и по чему-нибудь побарабанить?

– Могу добавить, что Лукас уцелел, потому что раздражал отца и тот его предпочитал не принимать. Соответственно, его не оказалось в Олларии. Лучше надеть шубы, морозно.

Арно только плечами пожал. Когда они с Приддом научились молчать друг с другом, он не заметил, но выходило не хуже, чем у Ли с Рокэ.

Присутствие отца Ипполита Капраса не удивило – уж если Микис исхитрился навязаться отправлявшимся «рыбачить» офицерам, то клирика, которого почитает сам Фурис, не взять просто не могли. Что ж, пусть будет… Карло глядел на пристроившегося к Николетису священника и вспоминал странный вечер с не то покушением, не то просто глупостью и талигойской песней. Пьетро старательно выпевал чужие слова, и над сжавшимся от ужаса городом вставала луна, предвещая что-то неотвратимое. Отец Ипполит не выдержал, вышел, почти выскочил, а еще живой Лидас, подперев лохматую башку кулаком, требовал петь дальше. Он старался запомнить, и он сперва запомнил, а потом и написал. Как оказалось, о себе… А, к Змею, не до памяти, по крайней мере – сейчас!

Карло коротко велел Фурису вести совет и, злясь на себя за неуместные сантименты, уткнулся в карту. Свалившиеся на его голову провинции маршал представлял всяко не хуже сидящих по резиденциям губернаторов, но в каждую рощу нос не сунешь, так что проверить напоследок не мешало. Избранные доверенным куратором для изничтожения подлой «рыбины» офицеры обсуждали предстоящее, Фурис уточнял и тут же записывал, Капрас слушал, не отрывая взгляда от тщательно расчерченного листа. Вмешиваться нужды не было, говорили строго по делу и каждый за себя, как и нужно перед боем, пусть и небольшим. Выбрали лучшие, по мнению Василиса с Николетисом – им же там и драться, – позиции, прикинули потребное для своевременной доставки текущих рапортов время, и доверенный куратор торжественно зачитал диспозицию, после чего оба полковника уставились на командующего: ему же утверждать. Именно, что ему.

– Господа, – Карло поднялся, хоть этого на провинциальном, как бы выразился Турагис, «советике» совершенно не требовалось, – план толковый, и я его утверждаю, но Анастаса нужно вздернуть. Вешать труп мне бы не хотелось, так что брать негодяя будем живьем. Фурис, давайте вашу бумагу.

– Диспозиция для господина командующего, – бывший писарь незамедлительно пододвинул ждущий подписи лист. – Вынужден, однако, оговорить, что при всей желательности захвата возмутительного Анастаса, дабы он впоследствии был подвергнут заслуженному наказанию, это трудновыполнимо, в связи с чем гарантий, что изменника удастся пленить, исполнители дать не могут. Полковники Василис и Николетис приложат все усилия, но я прошу разрешения внести в приказ оговорку, исключающую взыскание в случае неисполнения вашего пожелания.

– Внесите, – не стал спорить Карло, – хотя можно бы уже и понять, что я не Забардзакис!

– Люди это понимают, – отец Ипполит, разумеется, не мог не влезть! – Вы никоим образом не самодур и без вины под суд никого не отдаете и чинов не лишаете.

– Все равно, – насупился Василис, – не справиться с задачей нехорошо, а сам этот… не сдастся.

– Болтающееся в петле тело, – тоном клирика возвестил промолчавший весь совет Агас, – само по себе впечатлит обывателей и укрепит их веру в справедливость.

– О повешении трупа возмутительного Анастаса будет должным образом объявлено, – немедленно развил мысль Фурис. – В связи с этим я вношу в диспозицию предписание разыскать и должным образом подготовить к доставке тело преступника. Считаю также уместным заранее объявить о поощрении тех, кто это сделает.

Василис, Фурис, Агас с отцом Ипполитом – все они, на кого ни глянь, были правы, но печать Лидас передал не им. Печать, приказ и недописанные стихи о чем-то очень важном… Лохматый гвардеец сумел понять это раньше всех, а они толком так и не поговорили. Из-за этой проклятой «рыбины»!

– Анастас будет повешен на тех же воротах, что и Лидас… Прибожественный сервиллионик. – Карло взял протянутое Агасом перо и, не читая, поставил свою подпись. Тварь не сдастся, это очевидно, а когда начинается драка, у смерти богатый выбор – случайная пуля, столь же случайный удар, падение с лошади прямиком под копыта… – Требовать с подчиненных невозможного я не собираюсь, но и своего мнения не меняю. Предводителя… возмутительной и кощунственной шайки нужно взять живым. Приступайте к подготовке, времени терять не стоит.

Валентин о чем-то размышлял, Арно просто брел по хрустящему снегу вдоль уже знакомых прудов к птичьей полынье. Мороз начинал потихоньку прихватывать, но это было даже приятно. Не дойдя до павильона, в котором, судя по освещенным окнам, кто-то был, Придд повернул к украшенной каменными вазами лесенке.

– Ты не взял коньки, – все же напомнил о себе Арно.

– Здесь не прокатишься: ключи, лед тонкий. – Валентин запрокинул голову, как собирающийся завыть волк. – Ты знаешь, что отец мог бежать?

– Откуда бы?

– Да, ты же в это время был в Торке, хотя твой кузен вполне мог тебе рассказать.

– Это Рафле-то? Так сей корнет после Лаик все больше в Ноймаре торчал, я с ним до Старой Придды и виделся-то раза два. С тобой я ошибся, но Франсуа – вылитый ты, как я о тебе думал, только глупей.

– Прискорбно.

– Да ну его к Дурзье…

Полынья, они до нее дошли и не заметили, казалась не то выбитым чудовищным окном, не то вообще бездной. Валме пенял Рокэ какой-то дырой, здесь было что-то в этом роде, только здоровенное.