Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню - Камша Вера Викторовна. Страница 42

– Вы наверняка что-то заподозрите, – тон, каким это было сообщено, вдруг напомнил о Левии, – зато, зная всё, возможно, сумеете нам помочь.

– Я постараюсь. Умер кто-нибудь еще?

– Нет, но что натолкнуло вас на подобную мысль?

– Две неожиданные смерти вполне могут быть совпадением, ваше нежелание поддержать мою шутку – нет.

Кроунер старательно водил пальцем по строкам и безмолвно шевелил губами. Буквы, в отличие от следов, давались капралу с трудом, но он упрямо продирался вперед. Позавчера новоявленный сьентифик покончил с жуками и возликовал от «отсутствия присутствия» в книгах своего усача, однако науки отпускать разведчика не желали. Сильнее всего Кроунера влекли птицы, но он «ло-ги-чес-ки» умозаключил, что шансов оказаться неописанной больше у травы. Бедняга терзался сомнениями, пока вернувшийся из Гирке Арно не высказался за птиц, которых явно меньше, а значит, их проще запоминать. Капрал просиял и теперь вникал в жизнеописание кого-то носатого и хохлатого, похоже, гайифского удодия.

Виконт наклонился над томом, так и есть – «удод гигантский, остроклювый, сильно и дурно пахнущий, часто в просторечии именуемый удодием»…

– Они на севере не водятся, у нас самой яркой сойка вроде выходит. Или этот… свиристель?

– Жалко-то как, – Кроунер смотрел на огромный том почти с той же нежностью, что на свою кобылу. – Хорошо, когда разнообразие и мно-го-цветность.

– Куда уж лучше… Только сперва нужно с одной здешней птицей разобраться. Пошли.

– Точно так, капитан, – капрал с великим бережением закрыл книгу и водрузил на подставку. – Готовый я. Стряслось что?

– Нет, но могло. – Не зачитайся Питер, кто-то сейчас точно бы лежал с болтом если не в груди, то в спине. – Один… удодий подстроил возле наших комнат ловушку с арбалетом и вылез в окно. Следы на первый взгляд как следы, на дорожке теряются, а сапоги наверняка уже в омуте, но вдруг ты что-нибудь углядишь. Мерзавец явно здешний, и хорошо бы его до отъезда выловить.

– Вот ведь гад подлючий, – брови капрала сошлись в мохнатую сороконожку. Очень сердитую. – Кого подбить-то хотели?

– Непонятно. Может, Придда, может – меня, а верней всего, кого-то из слуг. Тут дело долгое и нехорошее.

– Это что ли, когда брата бригадирова застрелили? – явил свою осведомленность капрал. – Выходит, тот гад и посейчас здесь сидит?

– Похоже на то.

– Так может, и в церкви он набезобразил? – с мозгами у Кроунера было всяко не хуже, чем у них с Валентином.

– Может, и он. Следы у нас есть, аж тринадцать штук. – Арбалета никто, кроме них с Валентином, не видел, даже мальчишки, так что зеваки болтаться под окнами не будут. – Затоптать не должны, разве что сам подлючий гад их в прямом смысле заметет.

– Не должен. Вертаться, да еще с метлой, как бы не опасней…

– Ну, в общем, да. – Кто-то увидит, запомнит, удивится, тогда что, опять убивать? Эдак в Васспарде одни утки с лебедями и останутся.

– И все одно приглядеть бы стоило. Не за следами, так за арбалетом, гад мог и не утерпеть, проверить, выгорело или нет.

– Мы дежурили, пока камердинер Клауса не явился, про нас он не знал, по сторонам не глядел, зевал во весь рот, а до него только истопник проходил. Оба шли так, что, оставь мы всё как было, точно болт бы получили, значит – не знали ничего, да и не годятся они. Истопник толстый, камердинер мелкий, и Питер их в любой маске узнал бы.

– Значит, как поставил, так и сгинул, – с долей одобрения произнес Кроунер. – Дельный зло-умышлен-ник, с выдержкой. Такого ловить – не жужелиц давить.

Когда подали шадди, Арлетта уже знала, что некто высокий и худой установил охотничий арбалет между спальнями Валентина и Клауса. Судя по всему, убийца, а целью покушения несомненно было убийство, проник в дом с вечера, затаился, дождался самого глухого часа ночи, настроил ловушку и выбрался наружу через комнату Питера, благо юные «спруты» в любую погоду спят с приоткрытыми окнами. Еще молодой девичий виноград на стене человека бы не выдержал, но к услугам загадочного визитера была проходящая в шаге от подоконника водосточная труба.

То, что мальчик проснулся, казалось чудом, но лишь на первый взгляд. Валентин взял брата в оборот, и тот признался в привычке читать ночами и ненависти к теплому молоку, каковое ему приносили каждый вечер. Негодник выплескивал белую гадость в золу, забирался в постель и читал при свете ночника. Вчерашняя книжка оказалась страшной, после нее Питер долго не мог заснуть, и тут раздались шаги и какие-то скрипы. Собравшись с духом, граф Гирке высунулся из-под одеяла, увидел огромную черную тень и сперва замер от испуга, а потом закричал.

Арно с Валентином выскочили почти сразу и оказались у запертой двери, причем ключа от комнаты у Питера по малолетству не имелось. Разбуженный криками брата Клаус до ключей уже дорос, но замок его спальни был забит засыхающей смолой. Валентин решил не вызывать слуг и осмотреть снег под окнами самостоятельно, Арно согласился, но сперва проверил коридор и сразу же обнаружил натянутую поперек коридора бечеву, которая вела к арбалету. Друзья наскоро обезвредили ловушку и бросились к черному ходу. Следы отыскались без труда, они были довольно четкими, но вскоре терялись на расчищенной до гравия дорожке. Дальше начинались догадки, и первой стала мысль о неслучайности предыдущих смертей.

– Трагедия в церкви легко объяснялась несчастливым стечением обстоятельств, – Придд таки приучился пить шадди без сахара. – Вторая смерть на первый взгляд загадок тоже не таила. Ментор не отличался крепким здоровьем, и потрясение могло стать роковым, особенно с учетом его дружбы с отцом Мариусом. Все, кроме графа Лукаса, так и решили, включая врача. Возможно, не окажись мы с Арно рядом с фок Варзов в его последнюю ночь, я бы проявил бо́льшую подозрительность.

– Но вы оказались. Я тоже ничего не заподозрила, однако теперь придется. Убивают обычно из страха, из ревности, из мести и из корысти. Если убийца – слуга, последние три повода менее вероятны.

– Согласен.

– Тогда предположим, что убивали из страха. Погибшие что-то знали, заметили или хотя бы могли заметить, и убийца это понял. Нам, в отличие от него, остается лишь гадать, а это дело неблагодарное. Единственное, что у нас есть, не считая трупов, это арбалет. В кого он целил? В вас?

– Не исключено, – непринужденно согласилась возможная жертва. – Не хочу обременять вас излишними подробностями, но любой, зацепивший бечеву, погиб бы на месте. Чтобы увернуться, нужно родиться кошкой, хотя герцогу Алва это, возможно, и удалось бы.

– А вам с Арно?

– Мы бы скорее почуяли присутствие живого стрелка. С вашего разрешения, я закончу свою мысль. Первыми потревожить бечеву мог либо кто-то из слуг, либо я, либо Арно. Если, разумеется, убийца не придумал, как отправить на смерть конкретную жертву. Обычно первым появляется истопник, следующим, к восьми, личный слуга Клауса, затем дом обходит домоправитель, и последним, к половине десятого, приходит слуга Питера – приносит ему молоко. Мы с Арно собирались до завтрака промять лошадей, кто-то из нас пошел бы за другим и, весьма вероятно, по пути наткнулся бы на труп.

Виконт тревожился зря: цепочка следов дождалась посуровевшего Кроунера незаметенной и незатоптанной. Капрал незамедлительно уставился на улику, Арно, для порядка, тоже, но ничего нового, само собой, не обнаружил. Некто, судя по длине шага, и впрямь высокий, спустился по трубе, до которой пришлось добираться по карнизу, и сбежал. Оставалось надеяться, что Питер закричал, когда ночной гость уже завернул за угол, но мальчишку лучше увезти из Васспарда побыстрее. Если до гада дойдет, что его видели, с него станется ударить снова, а бьет он безжалостно и быстро.

– Тут явление наблюдается, – Кроунер покончил с созерцанием следов и теперь смотрел на виконта, – не-лице-приятное, аж жуть. Гад дез-вуи-роваться решил, не иначе, ну да выловим.