Невеста поневоле - Картленд Барбара. Страница 13

— Прошу прощения, мэм. Сейчас наступит прилив, и чем скорее мы снимемся с якоря, тем лучше.

Яхта довольно большая, поэтому мы можем отплыть только во время прилива. Я получил указания идти в Мельденштейн на самой высокой скорости.

— Что ж, спокойной ночи, капитан, и спасибо, «г улыбнулась Камилла.

Она протянула ему руку, не будучи уверена, правильно ли поступает. Капитан поцеловал ей руку и покинул кают-компанию.

— Раз мы отплываем, я должна немедленно лечь в постель, — взволнованно произнесла баронесса. — Не хотите ли вы, чтобы я проводила вас до дверей вашей каюты?

— Не нужно, я найду дорогу сама, — ответила Камилла. — Желаю вам хорошо отдохнуть.

— Признаюсь, что я приняла немного настойки опия. Надеюсь, что не понадоблюсь вам ночью.

— Уверена, что буду спокойно спать, — ответила Камилла. — Спокойной ночи и спасибо.

К изумлению Камиллы, баронесса сделала реверанс и только затем вышла. Когда дверь за ней закрылась, Камилла обратилась к капитану Чеверли.

— Вот уж не думала, что все будут делать передо мной реверансы, — удивленно проговорила она.

— Баронесса начала их делать, когда оказалась на территории Мельденштейна, — объяснил Хьюго. — Так полагается по этикету, и скоро вы привыкнете к ним.

— Может быть, — засомневалась Камилла. — Но к чему все эти условности, ведь я не представляю никакой важности. Мне всегда казалось, что реверансы можно делать только перед особами королевской крови.

— Вы забываете, что после свадьбы войдете в королевскую семью, — заметил Хьюго. — Жена берет титул супруга.

Камилла встала и направилась к иллюминатору.

Она была невысокого роста и могла свободно передвигаться по каюте. Хьюго тоже встал и чуть не задел головой за дубовые балки на потолке. Камилла посмотрела на темнеющее море.

— На волнах появились белые гребешки. Что это значит? Наше плавание будет трудным?

— Не настолько, чтобы побеспокоить кого-нибудь, кроме баронессы.

Наступило молчание, после чего Камилла спросила, когда они прибудут на континент.

— Мы пристанем в Антверпене рано утром, — ответил Хьюго, — если, конечно, ветер будет попутным.

— А потом?

— Нам предстоит еще один длинный переезд в Мельденштейн. Мы будем гнать лошадей во весь опор. Думаю, вы не успеете устать.

Она промолчала. Через мгновение он проговорил:

— Позвольте вас поздравить с отлично проведенной церемонией. Вижу, что принц выбрал себе невесту, которая великолепно справится со своими обязанностями.

— Принц выбрал? — откликнулась Камилла. — Мне кажется, что меня выбрала его мать. Не знаю, участвовал ли он вообще в обсуждении моей кандидатуры.

В ее голосе послышалась резкость. Хьюго помедлил с ответом, а затем неожиданно сказал:

— Разве имеет значение, кто сделал выбор?

— Возможно, что нет, — согласилась Камилла, — но если что-то случится, то кто-то окажется виноват.

Я просто подумала — кто?

— Если что-то случится? — переспросил Хьюго. — Что может произойти? Я уже сказал вам, что считаю вас отличным выбором, в вас есть красота и ум. Что еще может пожелать принц? Уверяю вас, что не так часто европейским правителям удается заключить столь выгодную сделку.

— Вы говорите так, словно я товар, — сердито проговорила Камилла.

Ее глаза сверкнули. На его губах мелькнула улыбка, и он учтиво проговорил:

— Прошу прощения, если мои слова обидели вас.

Я хотел сделать вам комплимент.

— Оставьте извинения, — ответила Камилла. — Мне самой не стоило говорить подобным образом.

Но я просто…

Она замолчала и отвернулась к иллюминатору.

Как могла она объяснить этому молодому человеку, что боится и что даже сейчас больше всего на свете ей хотелось убежать и оказаться дома. Ее страшили не столько предстоящие пышные церемонии, сколько в первую очередь встреча с незнакомцем, человеком, который станет ее мужем.

— Уверяю вас, мисс Ламбурн, — произнес позади нее Хьюго Чеверли, — что все пройдет гладко. Я понимаю, что многое кажется вам странным и непривычным, но скоро вы займете в Мельденштейне очень высокое положение. Вы приобретете влияние и станете пользоваться огромным уважением.

— Но смогут ли жители Мельденштейна… полюбить меня? — еле слышно спросила Камилла.

— Конечно, — быстро ответил он.

— Вы говорите, чтобы просто успокоить меня, — упрекнула его Камилла. — Вы действительно считаете, что люди полюбят меня и что… он… тоже?

Слова прозвучали словно крик души. Лицо Хьюго Чеверли потемнело, а в глазах появилось жесткое выражение.

— Не сомневаюсь, что его королевское высочество по достоинству оценит привлекательность своей английской невесты, — утвердительно ответил он. — А вы, мисс Ламбурн, получите то, к чему стремились. Ведь, в сущности, это самое важное.

В его голосе послышалась горечь. Он резко повернулся и вышел из каюты, сильно хлопнув за собой дверью.

Камилла стояла и смотрела ему вслед. Звук удаляющихся шагов привел ее в отчаяние. Она-то полагала, что нашла друга, но теперь ей стало ясно, что он был врагом, — она не сомневалась, что он ненавидел ее.

Глава 5

Камилла проснулась оттого, что корабль немилосердно швыряло по волнам. Ощущения были не из приятных. Тут ее окликнула Роза, и она попросила горничную заглянуть к баронессе и осведомиться о ее здоровье. Роза вернулась и сообщила, что баронесса чувствует себя чрезвычайно плохо и извиняется, что не сможет выйти, пока море не успокоится.

Известие не особенно опечалило Камиллу. Она предпочла бы остаться одна, нежели выслушивать бесконечную болтовню баронессы о красотах Мельденштейна и о добродетелях принцессы, к которой она питала почти детскую привязанность.

Камилла встала, оделась и села писать матери. Для письма она выбрала плотную бумагу с гербом Мельденштейна. Она знала, что последний произведет впечатление на маму, и постаралась, чтобы в ее простое повествование о путешествии не проникли ни тоска по дому, ни беспокойство о будущем. Она тепло отозвалась о баронессе, но ничего не смогла сказать о капитане Чеверли. Писать было довольно нелегко, так как яхта прыгала по волнам, то проваливаясь вниз, то поднимаясь на гребне очередного вала.

Мысли Камиллы то и дело возвращались к Хьюго, и ей пришлось сделать себе внушение. Она напомнила себе, что уже имела удовольствие встречаться с подобными фатами в Лондоне и никогда не могла понять их до конца.

Капитан Чеверли, решила она, типичный лондонский щеголь из окружения принца-регента. Он думает только о том, как порисоваться, любит выпить рюмочку в Уайт-клубе, играет в Уотерсе, участвует в бегах в Нью-Маркете и учится боксировать в «Господине Джексоне». Ничего удивительного, что его умение ездить верхом вызывает восхищение.

Но восхищаться его манерой верховой езды и быть его другом — разные вещи, заключила она.

Для нее будет лучше поменьше видеться с капитаном, потому что в присутствии этого несравненного денди она всегда ощущала какую-то неловкость.

В то же время она не могла не принять брошенный ей вызов и расстроилась, придя в кают-компанию и увидев, что ей придется обедать в полном одиночестве. Несмотря на превосходную еду, ей было тоскливо оттого, что все оставили ее. В конце концов, не в силах справиться с любопытством, она обратилась к стюарду, который немного говорил по-английски:

— Где капитан?

— На мостике, мадам. Он не покидает его все плавание.

— А не знаете ли вы, где сейчас капитан Чеверли?

— Вместе с капитаном. Ему нравятся шторм и непогода.

Обед закончился, и Камилла послала Розу за дорожным плащом. Он единственный был не новым, но она носила его очень мало. Его покупали специально для езды в плохую погоду, когда Камилла предпочитала сидеть на козлах, а не в карете. Эта привычка постоянно вызывала недовольство ее матери.

«Камилла, леди не пристало сидеть на козлах».

«Знаю, мама, — отвечала Камилла, — но кто меня сейчас увидит?»