Практикум (СИ) - Билик Дмитрий. Страница 23

— Разберемся, — сказал Куракин, но его голос не внушал оптимизма.

— Что делать будем? — спросил Сергей, когда мы поднимались по лестнице.

— Спать. Усталый маг — легкая добыча. После обеда пойдем разыскивать этих пропавших.

Мысленно я протестовал. В случае с «потеряшками» каждая минута могла быть на счету. Но вся группа действительно смертельно устала. Толку от нас сейчас не будет никакого. Надо подремать хотя бы часа три.

После быстрого душа, благо, все студенты разошлись и нам удалось воспользоваться чужими секциями, чтобы не ждать Терлецкую, мы отправились спать. Даже есть сил не было. Сюда бы Байкова, ему подобные прогулки только на пользу. Но мне-то чего бродить без толку? Вот если бы…

Я даже додумать не успел. Уснул, стоило лишь веки прикрыть. Тем неприятнее было пробуждение. Точнее тормошение. Я разлепил глаза, в которые будто песок насыпали, и попытался сфокусироваться. К сожалению, получилось. Передо мной был ни много, ни мало Потапыч. Надо же, а я думал, что он со мной не разговаривает. Хотел как раз сегодняшним вечером у него прощения попросить.

— Вставай, хозяин, ну давай же, вставай.

— Потапыч, дай поспать!

— Нельзя спать, хозяин. Уходить надо. Погибнем все.

— Чего ты несешь?

— Предчувствие у меня. А потом отправился туда, где все дела и делаются. И встретил тут одну. Девчонка дрянь, молодая, да и характер дурной. Но то все от происхождения. Она все и сказала. Духи друг другу не врут.

Я пытался уловить в бессвязной речи Потапыча хоть что-то понятное, однако получалось с трудом. Банник словно ополоумел. Единственное, в чем он оставался убежден — нам надо срочно отсюда сваливать. И плевать на вызовы, задания и прочую белиберду.

— Потапыч, давай поспим, а потом уже поговорим.

— Вставай. Вставай. Сам все покажу, если меня не слушаешь.

Нет, Потапыч был однозначно не в себе. Глаза навыкате, волосы всклокочены и ведь это он трезвый. По крайней мере, алкоголем не пахнет. Или банник решил перейти на другие затуманивающие сознание вещества? В его-то возрасте. В любом случае, легче было послушаться банника, чем объяснить почему нет. Я принялся лениво одеваться, завистливо глядя на спящую группу. Почему одним все, а другим Потапыч?

Банник повел меня прочь из общаги, прямиком на мороз. Точнее, для меня-то погода нормальная, это для Потапыча она была сравнительно похода на Северный Полюс в одной футболке. Но мой приживала и не думал прятаться. Он лишь пересел с иглы моего неодобрения на мое же плечо. И теперь показывал, куда нам стоит держать путь.

Комсомольск ближе к центру города был не менее уныл, чем на выселках. Складывалось ощущение, что я перенесся лет на двадцать назад — потертые старые вывески, облупленные фасады, старенькие машины.

— Вот, — наконец ткнул взбудораженный Потапыч в одноэтажное здание.

— Городская баня номер один, — прочитал я. — Держу пари, второй тут просто не существует. Это и есть то место, где дела делаются?

— Пойдем, быстрее, быстрее, — поторапливал меня Потапыч, в подтверждении своих слов, ударяя пятками по груди. Тоже мне, нашел коня.

— Ну пойдем, — взялся я за массивную деревянную ручку.

Из крохотного окошка высунулась старушка. Но посмотрела сквозь меня, на скрипнувшую дверь. Ага, судя по всему, на всю группу наложили Отвод глаз. Видимо, так было дешевле. Интересно, что будут делать «оборонники», если нас действительно закинут в большой город?

— Туда, — повелительно указал банник.

— Потапыч, ты извини, но там вроде для женщин, — сверился я с табличкой.

— Иди давай. Нет там никого, кто с утра в баню ходит?

— Мы, судя по всему, — толкнул я еще одну дверь.

И оказался в длинной раздевалке, которая не видела ремонта явно со дня основания бани. Тут даже шкафчиков не было, просто скамьи и вешалки над ними. И, кстати, Потапыч ошибся — пара стопок вещей все-таки оказалась. Нет, многие мальчишки мечтают увидеть голых женщин. Но судя по сложенной одежде, внутри будут совсем не молодые студентки.

— Потапыч, может, не надо.

— Надо, хозяин, надо, — спрыгнул на пол банник и скрылся за очередной дверью.

Скрепя сердце, пришлось следовать за ним. Я даже на всякий случай приложил ладошки к вискам, на манер шор. Чтобы не увидеть то, что меня шокирует. Так, это, судя по всему, помывочная. Длинный ряд душевых с постаментами, облицованных голубеньким кафелем, жестяные тазы. Еще дальше виднелась последняя, дверь, где, видимо, и происходило самое интересное.

— Ай! — раздался оттуда женский голос.

— Чего ты, Марин?

— До обожглась опять. Будто специально кто тазик под руку поставил.

Дверь распахнулась, обнажив моему взору первый ярус парилки. Слава богу, именно у входа никто из посетительниц не стоял. Зато показался банник, который самым бесцеремонным образом тащил за волосы небольшое существо, с головы до ног опутанное волосами.

— Марин, это что было?

— Сквозняк, может? — неуверенно ответила женщина в парилке.

— Какой сквозняк, дура ты эдакая.

— Сама ты дура. Я откуда знаю? Может, еще кто в баню пришел.

Потапыч не обращал на немощных никакого внимания. Вместо этого он подтащил существо, у которого я теперь разглядел вполне человеческие руки и ноги, после чего бросил передо мной. И что самое странное, это нечто не возмущалось поведением банника, напротив, оно хихикало.

— Это кто? — спросил я. И тут же догадался. — Банница? Ну, в смысле, банник женского пола.

— Ты одурел совсем, хозяин? Обдериху от банника не отличаешь? Не ожидал от тебя, — с видом кровной обиды заявил Потапыч. — Это народ дурной, все бы им пакостить. Людям боль — им удовольствие. Банники другие. Они…

— Им плевать на людей, главное — это баня, — перебил его я.

— Ну, по большей части так. Но я не такой.

— Кто ж спорит. Таких как ты раньше на доску почета вешали. За шкирку. Так что не так с этой обдерихой?

— Говори, — пнул Потапыч волосатое существо.

Обдериха поднялась на ноги и убрала с лица морщинистыми от воды пальцами волосы. Оказалась она далека от идеала красоты. Длинный крючковатый нос, впалые щеки, крохотные злые глаза.

— С таким красавцем отчего ж не поговорить? Может, и замуж возьмет, — кокетливо ответила она. — Хочешь, я тебя попарю?

При этих словах обдериха залилась таким противным смехом, что меня аж передернуло. На выручку пришел Потапыч. Он еще раз пнул домовое, точнее банное, существо.

— Говори давай.

— Чего ж говорить? — недовольно покосилась на моего приживалу обдериха.

— Что мне говорила, то и ему. Про хлад, про нечисть, что расплодилась.

— Так я тебе как своему, — мигом сменила тональность злая банница. Теперь она почти верещала. — А не для владеющих силой. От них никогда добра ждать не следует.

— От тебя, я смотрю, добра столько, что хоть ведрами вычерпывай, — пришлось подать голос. Ну, и для порядка вложить силы в руку, давая понять, что наш настрой вполне серьезен.

Я понемногу пришел в себя после неожиданного пробуждения и стал соображать, хотя голова была все еще тяжелая. Раз уж Потапыч привел меня сюда, всеми правдами и неправдами, глупо уходить с пустыми руками. К тому же, обдериха и правда что-то знает. Вдруг пригодится.

— А что тут говорить, — почти зашептало лохматое существо, хотя злости в голосе не убавилось. — Я ее сразу почувствовала. Уж такой мы народ, холод чувствуем загодя. Если зима какая лютая или мороз надвигается, банники первые обо всем знают.

— Ты к банникам какое отношение имеешь? — спросил Потапыч, гуманно дернув ногой. Гуманно — потому что изначально хотел пнуть.

— Да прямое. Надо еще посмотреть, чей народ старше.

— Так, давайте ваши споры о происхождении видов оставим на потом. Ты ее почувствовала, — напомнил я собеседнице.

— Ну да, — ответила обдериха. — Недалече она поселилась. И сразу начала вокруг себя нечисть собирать. Сила у нее такая.

— Так кто она-то? — спросил я.

— Дак не знаю. Сроду таких не видела. Точнее не чувствовала. Знаю лишь, что сейчас слаба она. Оттого и крупицы сил из немощных набирает. Далеко уйти не может. Но еще знаю, недавно окрепла знатно. Теперь опаснее в разы. И жертв будет много.