Убийство на скорую руку - Холлидей Бретт. Страница 36

Сигара Куинна наполовину догорела, и запах дорогого табака смешивался с сильным запахом лосьона. Он слегка откинулся на стуле, демонстрируя состояние непринужденности и уверенности в себе, но детектив заметил, что его холеные пальцы нервно постукивают по колену.

– Куинн? – спросил Шейн.

Куинн холодно взглянул на него, поправив очки.

– У нас есть правило не пускать в зал ищеек,– сказал он.

– Правило отменено,– ответил Шейн,– это стоило мне всего лишь пять долларов. Гарри хочет видеть вас.

– Вот он я,– безразличным тоном сказал Куинн.– Плато знает, как я выгляжу.

Шейн улыбнулся, глядя на него сверху вниз.

– Он также знает, как вы выглядели три года назад, когда задолжали Стики Хорвату определенную сумму,– сказал он.

– Господи, спаси,– произнес Куинн своим приятным глубоким голосом.– Кажется, старик не нашел никого, кто мог бы завязать ему шнурки на ботинках,– эти слова Куинн адресовал своим коллегам-делегатам, которые делали вид, что ничего не слышат.– Ладно, у него есть еще двадцать пять минут, пусть потешится напоследок.

– Как нам поступить… ну, ты знаешь: как поступить с Уэлфэйрским Фондом? – спросил один из делегатов.

– У нас есть еще куча времени,– ответил Куичн.

Он вышел вместе с Шейном в коридор, на ходу поправляя очки.

– Вы сейчас работаете на Плато? – спросил он у Шейна.

– Он сделал мне предложение,– сказал Шейн.– Но я не уверен, что у этого предложения есть будущее.

– Подумайте хорошенько, Шейн. Могу дать вам совет. У Плато вообще нет никакого будущего.

Плато уже стоял в дверях. За это время он успел вернуть своему лицу прежнее невозмутимое выражение.

– Я тебе не понадоблюсь, Гарри? – осведомился Шейн.

– Стой снаружи. Никого не пускай. Никого. Шейн закрыл дверь.

– Никого не впускать и не выпускать,– сказал он ближайшему полицейскому, перефразировав слова Плато.

По коридору быстро шел лейтенант Уинг. Шейн помахал ему рукой и побежал ко входу в зал. Сержант в дверях посторонился. Шейн подошел к Рурку, все еще сидевшему за столиком для прессы.

– Все готово, Майк,– сказал репортер, понизив голос. Шейн поглядел вниз. Рурк подсоединился к кабелю главного микрофона, вскрыв изоляцию и протянув отвод в гнездо маленького приемного устройства, которое лежало у него на коленях.

– Чуть не получил в задницу несколько тысяч вольт, пока возился с ним,– пожаловался он.– Но как тебе удалось спрятать микрофон? Он что, был все время при тебе?

– Микрофон в моей шляпе,– объяснил Шейн.– Шляпу я забыл на столе. Думаю, прием будет хороший.

– Сукин сын,– восхищенно прошептал Рурк.

Уинг поспал двух копов, которые встали по обе стороны от главного микрофона. Шейн включил приемник. Это было мощное устройство, настроенное на определенную волну и предназначенное лишь для одной цели. Единственный верньер на панели регулировал мощность звука. В зале стоял довольно сильный шум, но Шейн услышал, как со слабым щелчком подключились громкоговорители, укрепленные на галерее. Он подмигнул Рурку и увеличил громкость.

– Когда ты, наконец, вобьешь в свою тупую башку, что времена изменились? – проревел голос Плато, перекрывая шум в зале.

ГЛАВА 18

Гул разговоров мгновенно стих, словно его отключили. Глаза всех в зале были обращены к столу президиума, где возле микрофона навытяжку стояли два копа. Шейн немного убавил звук.

– Ты ошибаешься, Люк, если думаешь, что такие серьезные приемы могут сойти тебе с рук,– говорил Плато.– Вспомни о газетах. Вспомни об этом вонючем Сенате.

Куинн объяснил с прямотой настоящего водителя грузовика, что он думает о Сенате. Микрофон четко доносил каждое его слово до слушателей.

– Я буду удивлен, если это попадет на телевидение,– заметил Рурк.

– Ну, страна, может быть, и выживет,– сказал Шейн.

– Хотел бы я, чтобы тебя слышали избиратели,– язвительно сказал Плато, повторив особо смачное ругательство Куинна.– Ну хорошо, парень, теперь расскажи мне, как вы намерены голосовать?

– Я уважаю тебя, Гарри,– сказал Куинн.– Ты много сделал для союза. Кое-что ты, конечно, делал и для себя, для своей семьи и для семьи своей жены, но сейчас мы не будем об этом говорить. Ты получишь пенсию, но не более того.

– Вы будете голосовать за этого…

– Мы будем голосовать за твоего выдающегося оппонента из Сан-Франциско. Сейчас ты говоришь о нем как о будущем президенте Уэлфэйрского Фонда, так что следи за своим языком. Я выслушал его предложения. Мы провели переговоры. А после того, как нашелся подходящий способ уладить ситуацию с Пэйнтером, я обронил два-три слова насчет того, что мы нуждаемся в сильном лидере с западного побережья.

Процесс голосования в зале прекратился. Делегаты с бюллетенями в руках выстроились в длинные очереди, но очереди не двигались. Некоторые проталкивались поближе к микрофону с угрожающим видом. Полицейские взяли резиновые дубинки наизготовку. На мгновение показалось, что телевизионные камеры передадут в эфир зрелище настоящей потасовки, но наступательный порыв стих, не достигнув передовой линии полиции.

– Джо, поставь еще полдюжины копов у входа в кабинет Плато,– крикнул Шейн лейтенанту Уингу.

– Что они тебе предложили? – проревел голос Плато в микрофоне.– Кровь невинных младенцев?

– Я получил от них предложение уже два года назад,– холодно ответил Куинн.

– Какое предложение? – Плато почти визжал, и Шейн еще убавил громкость.– Стать президентом? Хочешь влезть в мое кресло?

– Не все сразу, Гарри. Я еще не готов. Но года через два, как мы считаем, это будет вполне реально.

– Я знал, что ты чокнутый,– сказал Плато.– У тебя нет… ты сделан не из того теста, Люк. Это всем известно. А твое прошлое! Ты уязвим для ударов со всех сторон.

– Теперь уже нет,– сказал Куинн.

– Ты открыт, неужели ты не понимаешь! Я так долго старался, чтобы сделать союз до какой-то степени респектабельным в глазах общественного мнения. А что будет, если президента арестуют за убийство?

– Я чист, Гарри. Не то чтобы я был совершенно вне подозрений, но практически это так. У меня было два года, чтобы обо всем позаботиться.

– Нет, Люк, ты ошибаешься. Ты оставил слишком много следов. Мы, черт побери, стоим под прожекторами в самом центре сцены, и применять старые методы больше нельзя. Посылать своих ублюдков, чтобы прикончить девчонку – Боже мой! Грубая работа, Люк. Ты решаешь одну проблему, а взамен плодишь пару других. О-кей, я согласен: убийство Милбурна – это единственное, что тебе по-настоящему удалось. Я мог бы даже позволить тебе прикончить Пэйнтера, маленький кретин давно уже на это напрашивался. Но, черт побери, я тебе не прощу,– голос его дрогнул.– Я не прощу тебе, что ты потопил мою яхту!

– Я просил отдать его по-хорошему, Гарри. Он был нам нужен.

– У меня он находился под контролем.

– А как долго ты бы стал его удерживать? Ты ведь разнюхал, над чем он работает, хоть я и не знаю, каким образом. Наверное, этот придурок Хорват проболтался. А ты – ты рассказал мне об этом, чтобы у меня душа была спокойна? Нет! Ты заграбастал Пэйнтера и сунул его в чулан, откуда он и носа не мог высунуть, пока ты не запустишь обе лапы по локоть в Уэлфэйрский Фонд. Может быть, это и не плохой политический ход, но дружбой здесь и не пахнет. Я больше не могу считать тебя своим другом, Гарри. А после выборов? Ты бы натравил Пэйнтера на меня, верно? Ты бы встал во главе Фонда, а я? Я бы поменялся местами с Сэмом Харрисом в камере смертников.

– Такой риск всегда существует, если ты занимаешься убийством людей,– заметил Плато.

Телевизионные камеры, наконец, обнаружили приемное устройство, лежавшее на коленях у Рурка. Репортер выпрямил спину и с горделивым видом поправил узел галстука.

– Это была случайность,– продолжал Куинн своим глубоким приятным голосом. – Мне пришлось застрелить Хеминуэя, Гарри. Той ночью в банке никого не могло быть. Но он вырос прямо на пороге, и мне пришлось выстрелить в него.