Тревога (ЛП) - Саваж Шей. Страница 13

Вот почему эта поездка была плохой идеей. Я не знала Эйдена Хантера достаточно, чтобы иметь представление о его точках кипения. Я понятия не имела, как своим высказыванием о «Свидиш Фиш» могла зацепить его, и из-за того, что я плохо его знала, не могла спросить его об этом. Что-либо, сказанное мной, в итоге, может оказаться для него табу. А значит, это все будет походить на прогулку по минному полю. Но ведь он сказал, что поездка — это шанс узнать его получше, возможно, мне нужно просто его спросить.

Очередной пассажир, проходящий мимо нас, осмотрел Эйдена с головы до ног.

— С тобой такое часто происходит?

— Что?

— Вся эта чушь с проверкой на охране, — пояснила я. — Меня никогда прежде не обыскивали.

— Да, почти каждый мой полет, — ответил он. — Я вроде как привык к этому.

— Как и к тем людям, которые… ну, которые таращатся на тебя, когда ты проходишь мимо?

— Бывает, — сказал Эйден, пожав плечами. — Люди делают выводы о тебе как о человеке, основываясь лишь на твоем внешнем виде. Такое, наверное, бывает со всеми.

Я думала об этом, но не была уверена, согласна ли я с ним. Раньше я никогда не думала о том, что люди судят меня по тому, как я выгляжу. Конечно, ничего необычного во мне не было. С другой стороны, Эйден сам сделал так, чтобы отличаться ото всех. Это и привлекало внимание людей.

После того, как мы присели в ожидании нашего вылета, у Эйдена зазвонил телефон, и у меня появился шанс узнать его лучше. Он посмотрел на высветившийся номер телефона, взглянул на меня темными глазами, встал и, отойдя на несколько шагов в сторону, ответил. Он говорил низким тоном, но, несмотря на сильное желание подслушать, я ничего не услышала. Эйден прижимал телефон плотно к уху и при ответе прикрывал рот рукой.

Пройдя еще несколько шагов, он обернулся и посмотрел на меня, а затем снова уставился в пол.

Голос по системе оповещения пригласил пассажиров первого класса на посадку, и несколько человек, сидевшие рядом со мной, встали и ушли, забрав свой багаж. Эйден же продолжал расхаживать, а его голос, который начал повышаться, затем и вовсе перешел в крик.

— Слушай сюда, ублюдок! Подними свою задницу и сделай что-нибудь перед тем, как я приеду и объясню тебе, что думаю обо всем этом дерьме!

Я напряглась и вцепилась в ручки кресла, когда несколько пассажиров стали с любопытством глазеть в его сторону. Он снова понизил голос, и я видела, как он сжал челюсть, закончив разговор.

Глубоко вдохнув, Эйден вернулся ко мне.

— Все в порядке? — тихо спросила я.

Эйден не посмотрел на меня. Он продолжал сверлить взглядом экран телефона, после чего засунул его обратно в карман и упал на кресло напротив меня.

— Нормально, — отрезал он.

Чтобы это ни было, очевидно, что он не хотел это обсуждать. Мысль спросить про «Свидиш Фиш» напрочь покинула мою голову, и я решила сменить тему.

— Так чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Продажами, — ответил он.

— Точно, — кивнула я, потерев руки об колени. — Ты это уже говорил, но не сказал, что именно продаешь.

— Фармацевтические препараты.

Мое сердце бешено забилось, а ладони начали потеть. Я была права! Он был наркоторговцем! И я собиралась лететь с ним во Флориду!

Какого черта я делала?

Тут нас пригласили на посадку, и Эйден встал, взяв нашу ручную кладь.

— Готова? — спросил он.

Я хотела сказать нет, не готова. У меня возникло дикое желание развернуться и бежать до своей машины на долгосрочной стоянке. Хотела сказать, что все это было ошибкой, а само желание прожить неделю на пляже мигом испарилось.

Но нет.

Эйден оплатил мой перелет. Мы уже в аэропорту, да и посадка на самолет уже началась. Люди, наверное, до сих пор посматривают на него, после его выходки с телефоном. Как всё будет выглядеть, если я сейчас просто убегу?

Вместо этого я просто кивнула и присоединилась к нему в очереди на посадку. Я молчала, пока у нас не проверили посадочные талоны, и стюардесса не проводила к нашим местам.

Эйден положил наши сумки в багажный отсек и протянул мне мои орешки, затем сел и застегнул ремень безопасности.

— Ты много летаешь? — спросила я.

Мне хотелось вернуться к нормальному разговору и забыть его грубые слова, сказанные кому-то по телефону.

— Достаточно, — сказал он.

— Как часто бываешь в Огайо? — продолжила я.

— Довольно часто, — ответил Эйден. — Я родом из тех мест, езжу навестить друзей и время от времени мотаюсь туда по делам.

— Там твоя семья?

— Мама живет недалеко оттуда. — Он повернулся ко мне. — А что насчет тебя? Ты всегда тут жила?

— Большую часть времени, — сказала я. — Я ходила там в школу, а в прошлом году, после смерти отца, мама переехала в Сан-Франциско.

— Мне жаль.

— Все в порядке, — быстро ответила я. — Я привыкла к тому, что его нет. Поначалу было трудно, но я справляюсь.

— У тебя есть братья, сестры? — поинтересовался он.

— Нет, я единственный ребенок. А у тебя?

— Никого, — сказал Эйден.

— Но твои родители живут в Цинциннати?

— Мама, — уточнил Эйден. — Мой отец погиб, когда я учился в старших классах.

— О, мне жаль.

— Все хорошо, — заверил он. — Это было давно.

Мне было двадцать пять, когда погиб мой отец, и мне было очень плохо. Не могу представить, что со мной было бы, если бы я потеряла его будучи подростком. Из папиных историй я помню, как это трудно, когда ребенок остается без родителей в то время, когда он еще молод.

Это привело меня к следующему вопросу:

— Так, хм… сколько тебе лет? — спросила я.

— Двадцать семь, — ответил Эйден. — А тебе?

— Тоже, — сказала я с улыбкой. — В ноябре будет двадцать восемь.

— Какого числа?

— Четвертого ноября.

— Хм, — Эйден поднял брови, и злобно улыбнулся. — Женщина старше меня. Придется терпеть до двадцать седьмого.

— Из-за тебя это прозвучало пошло, — сказала я, засмеявшись.

— Ну, я никогда не встречался с женщинами постарше, — сказал Эйден. — Для меня это в новинку. Я немного пуган.

— Ты? — я сложила руки на груди. — Напуган?

— О, да, — сообщил он, серьезно кивнув. — Женщины и так пугают, тем более когда они старше!

— Уверена, что я просто ужасающа.

— Ты — да, — он содрогнулся, и мы оба засмеялись.

Я была рада, что его настроение улучшилось, хотя я не могла не размышлять, о чем был его телефонный разговор. Был ли это его партнер по наркоторговле? Сорвалась какая-то большая сделка или что-то просто пошло не так?

Неужели я действительно так думаю?

Меня не должно было быть на этом самолете, но так как я была там, стала надеяться на удачу.

— Ты навещал тех парней, с которыми я видела тебя в баре?

Эйден взглянул на меня, затем разорвал пачку «Свидиш Фиш».

Он съел три штуки, перед тем как ответить.

— В какой-то степени, да.

— Кто они? — надавила я. — Друзья?

— Партнеры, — сказал он резко. — Не хочешь?

Я взяла предложенные конфеты и перестала задавать вопросы.

Оставшийся полет прошел гладко. Я рассказала о том, как потеряла отца, и что чувствую по поводу маминого переезда в другой конец страны. Эйден доел оставшиеся «Свидиш Фиш», за исключением желтых, их он убрал в карман сумки, и мы стали говорить о работе, но, как обычно, не о его, а о моей. Я расспросила его о семье.

— Мой отец был замечательным, — сказал Эйден. — Мы проводили вместе не так много времени, но он из тех отцов, который пытался освободить его для меня. Мы часто играли в разные игры на заднем дворе. Я потерял его, когда мне было четырнадцать. С его смертью мама ушла в себя, поэтому я рос сам по себе.

— О, Эйден, мне очень жаль. Тебе было нелегко.

— Я справился.

— А что с твоей мамой?

— Она и до его смерти была нелюдимой, но после того, как он ушел, совсем замкнулась. У папы не было страховки, и мама не смогла удержаться на работе. Я чуть было не забросил учебу, ведь из-за долгов мы могли потерять квартиру. Я начал работать на складе в продуктовом магазине, потом встал на кассу. Пришлось много трудиться, чтобы у нас был хотя бы свет. Сразу после окончания школы я переехал. Просто больше не мог это терпеть. Мама до сих пор живет в Цинциннати на льготы по инвалидности, но мы не общались уже много лет.