Сидящее в нас. Книга вторая (СИ) - Сергеева Александра Александровна. Страница 4

Нелепая и страшная одновременно – Ринде нечаянная подруга казалась самой обычной девушкой необычной внешности и повадок. Какая разница? С лица воду не пить, а среди родовичей и не такие морды водятся. Аки пришлась ей по душе своими повадками. И особо редким по чистоте прямодушием: не юлила, не врала, не выпячивала из себя того, кем не являлась.

 А ещё она умела любить. По-настоящему. Без условий и оговорок на обстоятельства. Именно любить, а не делать тебя своей собственностью, как водится сплошь и рядом. Аки любила свою Ринду просто и понятно: всегда рядом и никогда не в тягость. А главное, прямо-таки безошибочно чуя, что на душе у подруги. Именно подруги – Ринда принимала её только так и не иначе. Когда же кто-то пытался позубоскалить, дескать, завела себя княжна зверушку, наказывала зубоскала любыми доступными способами. И плёткой по насмешливо кривящейся роже – это ещё малость.

 Славу себе заслужила! Иначе, как синегорской змеищей и не называли. И её такая слава вполне устраивала: будут меньше лезть. Аки же, что оказалась в чужом огромном для неё мире одна-одинёшенька, приняла защиту своей рослой высокородной властной подруги, как должное. Её как бы приняли в семью, значит, заслужила. А в семье, какие счёты между своими? Во всяком случае, на её родине именно так и не иначе. А каково оно в землях чужаков, её ничуть не волновало. Как ни странно, Ринде это здорово нравилось.

– Плохо, – чуток помолчав, повторила Аки и протянула руку: – Льденчик.

Губы Ринды сами собой разъехались в улыбке. Из болтающейся на груди торбы она выудила сахарного петушка на палочке и протянула своей чучелке. В её торбе леденцов не оставляла: сластёне дай волю, так она их вообще изо рта вынимать не будет, и есть толком не станет. Сама время от времени оделяла, против чего Аки не бунтовала, стоически перенося борьбу подруги с её мелкой вредной слабостью.

Цапнув петушка, она тотчас запихнула его в рот и блаженно прижмурилась.

– Поохо, – прошамкала набитым ртом и вопросительно покосилась на подругу.

Дескать, почему плохо?

– Замуж не хочу, – усмехнулась Ринда. – Чучелка, тебе не жарко?

Аки еле заметно мотнула головой, скосив глаза вниз, на свою богатую, расшитую золотой нитью бирюзовую меховую безрукавку. Причём, напяленную чуть ли не на голое тело – чёрная льняная рубашка не в счёт. Она страшно любила всё яркое и блестящее. Одни только ядрёно-яичные шаровары чего стоили. И лишь Ринда знала, что под ними узкие кожаные тёмные штаны, что прекрасно скрывали свою хозяйку в темноте – вздумай та прогуляться по ночной поре.

А ту иной раз пробивало на подобные прогулки – чисто кошка.

– Не надо тебе замуж, – глубокомысленно изрекла Аки, вынув петушка и вновь сунув в рот.

Не надо, а требуют – вздохнула Ринда, передёрнув плечами. Ибо, схоронив великого делами князя Риндольфа, риносцы пошли по проторённому пути. У него остались целых три девки? Отлично, значит, его могучая кровь не пропадёт бестолку. Но главное, должна непременно соединиться с не менее могучей кровью. Прошло два года с того дня, как прах Риндольфа рассеяли на полях, возвращая земле-кормилице долг. И два же года по всему Лонтферду не унимались стычки лучших богатырей за право обладания княжьей крепостью Риннона-Синие горы.

Кеннер – средний сын князя Кендульфа из Кенна-Дикого леса, что на востоке королевства – всем доказал своё право сильного на обретение желаемого. Правда, ходили слухи, будто строптивый богатырь вовсе не искал себе столь хлопотливой постылой доли. Не горел желанием впрягаться в воз хозяйственных хлопот по содержанию княжества в порядке – подобным недомоганием страдало большинство отпрысков княжьих домов. Насмотревшись на обременённых властью отцов, они с детства заражались отвращением к заботам мирной жизни: тягостным, заунывным и нескончаемым. Куда как веселей болтаться от стычки к стычке, от пирушки к пирушке. Не жизнь, а малина.

Однако старый Кендульф Железная лапа не задарма носил такое прозвище. И все его шесть сыновей-богатырей не раз пищали зайчатами в сокрушительной отчей длани. Так что Кеннер, глубоко и от души почитая отца, сдался под напором его стремления породниться с риносцами. Соединить две великие крови в потомках, что непременно потрясут мир.

Весь север беспрестанно сотрясало от подобных потомков – куда уж больше? Но против воли батюшки не попрёшь. Кеннер по прозвищу Свирепый – которое тот завоевал уже к двадцати годочкам необузданной жизни – согнул-таки шею. И теперь позволил навздрючить на неё ярмо княжьей власти. С чем, впрочем, сей молодец тридцати трёх годочков отроду явно не торопился. С удовольствием порезвился в последней схватке с последним недобитым претендентом. Одолеть не смог, сам не поддался, а после оба претендента закатились подальше от столицы, ожидая решения Совета наместников. Причём, так и гулеванили прославившей себя парочкой непобедимых богатырей.

А заодно и пощипали кое-кого из соседей соседей Лонтферда – с ближайшими пока замирились до лучших боевых времён. Северный материк – в отличие от южного – столь огромен и бескраен, что землями всё ещё гораздо богаче, нежели землепашцами.

Риносцы вовсе не огорчились беспечностью будущего князя: сами такие, та чего ж пенять на молодца? Пускай напоследок разгуляется, раззадорится. Выпустит пар, дабы после крышка не прыгала, а потом уже и впряжётся.

А эта Гулда пусть катится к своему папаше князю в Гуннон-Южный берег. Отвалить ей золотишка поболе, дабы не кочевряжилась, и проследить, чтобы вдовица забыла дорожку назад. Неча ей тут соблазны для князя Гуфрена Лукавого плодить. Отец княгини столь славен загребущими ручками, что непременно нарвётся на кровавый отлуп Риннона. А король Эгуаран подобной веселухи шибко не одобряет. Такой разгон устроит, что год будешь хвататься правой рученькой за меч, а левой за рваную задницу. Это если твой властитель Рааньяр вообще тобой не пообедает. А твоими дружинниками не подкормит своих приятелей демонов.

Так что Гулде придётся ой, как нелегко – размышляла Ринда, покачиваясь в седле. В родную крепость она возжелала въехать верхом, как и подобает наследнице воинственного рода. Жаль, конечно, что женщинам запрещено становиться самовластными княгинями. Ох, как жаль! Она бы точно смогла. Дружину в бой, конечно, не поведёт – смешно и надеяться. Хотя…

Встречаются иной раз среди северных богатырей и богатырши: редко, но метко. Такие стервы, что мужики лишь диву даются, насколько кровожадной может быть баба, если той дать волю и меч. Однако заслуги воительниц прошлых и нынешних времён – всем скопом – так и не поменяли ничего в деле владычества над землями. Будь то владычество наследственным – как на южном материке или в некоторых мелких королевствах северного – глядишь, и женщины дорвались бы до власти. А поскольку князья суть люди выборные, мужики никогда не поставят над собой женщину, будь у неё хоть десять возов заслуг.

Неужели с этим ничего не поделать – так и этак прикидывала Ринда. Сколько она перечла древних свитков да новых книг – на целое войско малограмотного мужичья хватит. А то и нечитанным останется. Однако нигде ни единой мыслишки, что могла бы навести её на исполнимый план, как стать самовластной княгиней. За неисполнимый она хвататься не станет – не дура.

Но и за Кеннена Свирепого из Дикого леса не пойдёт, хоть режь её. Свирепый, конечно, воин знатный. И полководец, говорят, не из последних. Но мириться ради этого с такой свиньёй Ринда не станет. Всему Лонтферду известно, как он груб с женщинами. Даже с полюбовницами.

В конце концов, на Ринноне свет клином не сошёлся – сложилось у Ринды в голове непростое решение. Сбежит, и пускай они тут сами кипят в своём котле – она им не пескарь безмозглый. Может, не попади ей в руки книга о нравах южан, и смирилась бы с участью родовитой пленницы собственного мужа. Но, прочитав о вольготной жизни женщин южного материка, Ринда прониклась. И такое в ней взыграло свободолюбие, что искры из глаз.

Свои мужики, конечно, баб всячески оберегают. За битьё жены или дурное содержание семейства можно и под топор попасть. Или на обед к демону. Однако и прав северным женщинам отвесили сплошные крохи. С рождения ты в полной власти отца, с замужества – супруга. Он тебя и накормит, и оденет, и в обиду не даст. Но, поди попробуй свою волю проявить: не успеешь рот открыть, как тебе туда кляп сунут.