Четвертый поцелуй (СИ) - Алешкина Ольга. Страница 49

Гриша насупился, задумался. Думал основательно, несколько минут и исключительно в правильном направлении.

— Игорь бесился сильно, когда пропажу обнаружил, досталось всем, даже поварихе, — наконец заговорил он. — Сейчас уже много воды утекло, поуспокоился. Он переживает, я вижу. Если ты знаешь где она, самое время ей вернуться, пока его вторая волна бешенства не накрыла. Мужик он, понимаешь. Отвыкнет, а там никакие бабские штучки не помогут.

«Боже, да вы философ, Григорий», — съязвила я мысленно, а вслух сказала:

— Поехали, дорогу покажу.

Сестрица нашему приезду и Гришке в частности, в некоторой степени обрадовалась. От безделья она маялась основательно. Мы сообщили ей, выхода нет, пришло время сдаваться мужу. Жанка нахохлилась и заныла:

— Ага, вам хорошо умничать, вам башку никто открутить не грозился.

— Мне сто раз грозили, — порадовал охранник, — и ничего, как видишь, на своем законном месте.

— Твою попробуй, открути, — хмыкнула она. — И что я ему скажу? У меня даже гребанного диска нет!

Гриша забористо выругался и сжал кулаки:

— Где он, у Вовки?

— Если бы, — прошипела сестрица, — божится паршивец, что не брал.

Они закричали. Первым начал Гришка, к нему подключилась Жанна, не терпящая, когда на неё повышают голос. Я их недолго послушала и, скрипя сердцем, решила — сейчас или никогда. На примирение счастливого семейства имеются все шансы и, если дело выгорит, мы, наконец, заживем спокойно.

— Прекратите орать, — вклинилась я и двинула к выходу. — Поехали к бабкиному дому. Жанна, разве ты забыла, что диск там?

Гришка ничего не понял, но послушно побрел за мной. Сестрица вышла чуть позже, зато с вещами. Когда мы уселись в машину, обе на заднее сиденье, она шепнула мне:

— Ах, ты, дрянь мелкая! Я была готова на Димку ставить.

— Спасибо скажи, начудила бы, не разгрести.

Диск благополучно отрыли. Стоило Гришке размотать изоленту, Жанна вырвала сверток из крепких, мускулистых рук. Дюша кульков не пожалел, сестрица закатила глаза, откидывая их в сторону. В последнем оставила, сунула диск в свою сумку, вжикнула молнией и плотнее добро к себе прижала.

Не доехав до дома один перекресток, Гришка остановился и повернулся к нам, снова удивив меня.

— Так, ты это… с нами не входи, — обратился он к Жанне. — Нельзя ей сразу, понимаете. Оно, конечно, можно сделать вид, что в дверях буквально встретились или у магазина. Но это всё не то. Лажа. Во-первых, догадается, что Женька знала где сестра, а в дураках ходить приятного мало. Во-вторых, нужно избавиться от Серёги. Я всякого повидал, меня Игорь не застремается, а при Серёге не такой сговорчивый будет.

Я второй раз поразилась, восхитилась даже, не побоюсь этого слова, светлой башке Григория. Головой это все-таки назвать сложно.

— Ты в окопе посиди, а я Серегу по делу отправлю, машина уедет, ты заползай — здрасьте, мол, вот она я, — закончил он.

— Хороший план, Гриша, — согласилась я и показала Жанне кулак: — Глупостей не твори хоть.

— Поучи, давай, — вякнула она, а сама воодушевилась.

«Нас только за смертью посылать», узнали мы, переступив порог квартиры. Отбрехались сломанной кассой магазина. Благо мама подхватила, заявив: «вечно у них всё ломается». Народ чаевничал в гостиной, на кухне мама только свойские мероприятия признавала. Игорю спешно подали коньяк, мама занялась разбором пакетов. Я присоединилась к ней, предварительно подмигнув Димке, чтобы не думал какие глупости, все же нас потеряли.

Время Гришка выбрал удачное. Мы успели накрыть стол, расселись вокруг него, а Вдовин уже влил в себя три порции коньяка. Он размяк, подобрел окончательно и к маме обращался исключительно Людмила Васильевна. Отсутствие Сереги даже не заметил, из чего я сделала вывод, Гришка запросто может тому указывать и подтверждение хозяина его приказы не требуют.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Появление Жанны произвело фурор, как если бы к нам спустился сам Иисус. Мама всхлипнула «доченька», на подкошенных ногах кинулась сестрице на грудь и принялась целовать в обе щеки. Коньяк мама, кстати, тоже пила. Возражать и читать морали я, знамо дело, при «новом» родственнике не стала. Нацеловавшись мама опомнилась, встрепенулась, повернулась лицом к присутствующим и заслонила блудную дочь материнской спиной. Поняла, что в ближайшее время угрозы жизни нет и малость отлипла. Обалдевший во всех отношениях зять, вытирал салфеткой коньяк с рубашки, который сам же благополучно расплескал, завидев жёнушку.

— Здравствуй, Игорь, — прошелестела Жанка. Голосок певучий, сама нежность и взгляд потупила.

— Салют, дорогая! — швырнул он салфетку на стол, намереваясь приподняться. Он упер в подлокотники руки, как Жанна пала к его ногам и сложила голову ему на колени.

— Ну, прости, прости, — шептала она, лицом в колени уткнувшись, а рукой из сумки диск выуживает, — бес попутал. Я давно бы вернулась, да боялась. Ты иногда такой заносчивый у меня бываешь. Соскучилась — страсть. А хочешь, я готовить научусь? Выгоним к чертям собачим повариху.

Положение у Вдовина незавидное. И оттолкнуть хочет и не решается. Руки вверх поднял, так и сидит с поднятыми. А Жанка мелет сплошным потоком, старается. Мама умиляется, Димка ржёт. Я его локтем в бок толкнула, чтобы картину маслом не портил, угомонился чутка. Одному Мишане все эти страсти нипочем, он коньяк дорогущий хлещет, видимо, раны боевые залечивает.

Сестрица соловьем заливается, уже и салоны забросить пообещала, эдак и наследников дарить соберётся. Немного она до них не дошла, на фразе «ну, вот скажи, что нужно сделать, я сделаю», Вдовин сломался и опустил руки. Пальцы в волосы запустил. Я напряглась — а ну, как намотает на кулак… Погладил.

Жанна перебралась к мужу на колени, шею ему целует. Я было хотела увести толпу, наедине их оставить, а потом подумала — рано, может это он при нас такой добренький. Ничего, пускай прилюдно милуются. Вскоре и в лице родственника наметилось потепление. Он раскраснелся и махнул рукой Мишане:

— Наливай!

Мама толкнула речь, смутно смахивающую на запоздалое благословение, хотя никто её об этом не просил, отпила из своего стакана и села за инструмент. Мелодию сыграла лирическую, воодушевляющую. В самый разгар всеобщего веселья, Димка шепнул мне: «не пора ли сбежать?», в этот момент и раздался стук в дверь.

— Звонок так и не включили, — пьяненько рассмеялась мама.

— Это Серега, — предположил Гришка и пошел открывать.

Я продолжала слушать болтовню подвыпивших родственников, ещё не подозревая, какая вишенка на торте меня поджидает. Гришка возник в гостиной первым и доложил:

— К вам гости.

За его спиной топтался Валерик, мой несостоявшийся жених, теребя одной рукой ленту на коробке с тортом. Во второй букет держит. При полном параде, пиджак, брюки дудочкой, всё под юнца маскируется — жених, да и только.

— Извините, я без предупреждения. Евгения на звонки не отвечает, и я подумал… — осекся он и склонил голову: — Приветствую.

«Гадство», — простонала я мысленно и повернулась к Димке:

— Я тебе потом всё расскажу, идёт?

Из-за стола вышла, пока вошедший больших глупостей не наговорил, и на Валерика наступаю:

— Я же в отпуске, Валерий Сергеевич, а в нём, сами понимаете, грех на служебные звонки отвечать. А вы несколько не вовремя, у нас застолье, семейное. Приглашать не стану, не обессудьте, идемте, провожу.

Родственники наперебой принялись настаивать гостя отпотчевать, тот встрепенулся, улыбается, извинительно головой направо-налево мотает.

Конечно, его усадили за стол, несмотря на все мои уловки и выпроваживания прямым текстом. Валерий Сергеевич беспричинно улыбался и вертел головой в разные стороны, не поспевая за всеобщим гвалтом. Родственник рассказал пошлый анекдот, все засмеялись, включая мамулю. Я стиснула зубы и плюхнулась на диван рядом с Димкой, на свое уже насиженное место.