Химеры (СИ) - Кузнецова Ярослава. Страница 24

Рамиро прижал к себе оцепеневшую от страха Лару, не давая ей сделать какую-нибудь глупость, прикрыл собой.

Макабрин вскочил и сильным пинком опрокинул стул под ноги второму дролери. Тот увернулся, налетел на пудовый макабринский кулак, ударился о стену. Сель сделал еще несколько шагов к двери, волоча обмякшего Стрева.

Во дворе послышались мужские голоса — видимо, Игерна успела поднять тревогу. Сухо затрещали разрозненные выстрелы.

Агилар-старший сохранял неподвижность, только глаза его метались от одного к другому, казалось, беспорядочно.

Второй дролери тряхнул головой, словно отбрасывая что-то, плавным движением заступил молодому пилоту за спину, поймал за кисть, дернул.

Послышался сухой щелчок — Макабрин шумно выдохнул и рука повисла плетью.

В тот же миг Ротгер выхватил оружие, вскинул, выстрелил. Грохот, кислый запах сгоревшего пороха. Одновременно с ним стрелял Вильфрем, но один из посланников Врана выбросил руку вперед, резко, как хлыст. Темное мелькнуло в воздухе, раздался стук — Вильфрем обмяк на своем месте, уронив голову в чашу с крюшоном.

Дым начал рассеиваться, но дролери уже выбрались из комнаты, и — судя по реву мотора — выезжали с огороженной территории. Димар выбежал следом, терзая кобуру левой рукой. Агилар выскочил в окно вслед за женщинами.

Выстрелы участились, что-то грохнуло, похоже, сорванная створка ворот. Ровно заныл удаляющийся шум мотора.

Без оружия бессмысленно участвовать в погоне. Рамиро отпустил Лару, поднялся, подошел к неподвижно лежавшему Вилю. Вокруг коротко стриженной головы растекалась липкая алая лужа с кусочками фруктов — слава идолам, только выплеснутый крюшон. Серые листки сценария охотно впитали жидкость, покоробились, выглядели окровавленными.

На столе лежал черный метательный нож, листовидный, с обернутой шнуром рукояткой.

Рамиро пощупал журналиста под челюстью — пульс бился, видимо, кидали рукоятью вперед, чтобы оглушить.

Лара взяла себя в руки, всхлипывания стали тише, она прижала к губам скомканную салфетку и скорчилась.

Вроде обошлось без жертв. Что такое Вран затеял… Чем ему не угодил мальчишка? День говорил, что Вран ненавидит все полуночное с тысячелетним жаром, но это же, черт побери, подростки; играют, балуются… Пропасть что такое творится вокруг…

Рамиро обогнул стол, переступая через осколки фарфора и лужицы подливки, и замер.

Не обошлось.

На полу, раскинув руки и глядя остановившимися глазами в потолок, лежал один из дролери. Пуля, выпущенная Агиларом, попала ему точно над переносицей, крови было совсем немного. Лицо его казалось очень красивым, почти совершенным.

— …Самолет номер тридцать два шестьдесят семь, следующий рейсом Малое Крыло — Калавера — Большое Крыло — Катандерана, опаздывает на два часа. О точном времени прибытия будет объявлено позднее. Господа встречающие, самолет номер сто три пятьдесят три Ракита — Вереск — Перекресток совершил посадку. Господа, следующие рейсом девяносто три ноль три Катандерана — Большое Крыло — Маргерия — Южные Уста, просьба подойти к восьмому терминалу и приготовить документы.

Это же мой рейс, вздрогнул он, это мне надо подойти к восьмому терминалу. Заозирался в поисках цифры восемь. В огромном светлом помещении со стеклянными стенами суетились сотни людей. Шли потоками сразу во всех направлениях, стояли столбами вроде него самого, ехали на эскалаторах на второй этаж, где горели вывески кафе и магазинов, спускались в полуподвальный ярус, где находились камеры хранения и тоже какие-то магазины.

Снаружи донесся нарастающий рев, от которого, казалось, потолок вот-вот обрушится.

— Господа, следующие рейсом девяносто три ноль три Катандерана — Большое Крыло — Маргерия — Южные Уста, просьба подойти к восьмому терминалу и приготовить документы, — повторил женский голос под потолком. — Господа, следующие рейсом двадцать пять двадцать шесть Катандерана — Вереск — Светлая Велья — Альта Марея, просьба подойти к первому терминалу и приготовить документы. Прекрасные господа, напоминаем, что сдать и получить багаж вы можете на нулевом этаже в окне под соответствующей табличкой.

— Простите, — обратился он к загорелому подтянутому пожилому господину с седым ежиком на голове. — Не подскажете, где терминал номер восемь?

— На Южные Уста? — Господин приветливо улыбнулся. На скулах его и под глазами красовался ряд синих точек. Татуировка; интересно, для красоты — или она что-то обозначает? — Пойдемте со мной, у меня тот же рейс.

Сквозь толпу господин провел его в очередь к небольшой конторке, за которой сидела женщина в очках и форме служащей аэропорта и стоял скучающий муниципал. Пассажиры показывали женщине паспорта и билеты, она отмечала данные в толстой книге. Пустую конторку украшала дролерийская игрушка — золотая вилочка, напоминающая камертон, между рогов ее, ничем не поддерживаемый, вращался хрустальный шарик. Дальше, за конторкой, располагался просторный зал с мягкими креслами и стойкой бара в углу. А за стеклянной стеной зала виднелось взлетное поле.

Бетонная равнина, расчерченная белыми и желтыми полосами, на которой тут и там стояли самолеты.

Он много раз видел их в небе, но ни разу — вблизи. Он и представить себе не мог, насколько они огромны. Даже боевые пятиярусные гавьоты, которыми некогда могла похвастать Катандерана, были вполовину, а то и в три раза меньше крылатых махин. Человечек терялся на поле рядом с самолетом, а хвост очереди, потихоньку втягивающийся на высокий трап, казался муравьиной дорожкой, вползающей по веточке на здоровенное бревно.

Хвост втянулся, трап отъехал в сторону, самолет задраил люки и потихоньку тронулся, поплыл медленно и величественно прочь от здания аэропорта. Он смотрел, как металлический исполин катится на маленьких колесиках, пропуская под крыльями желтые транспортные платформы и красные заправочные машины, выруливает на белую пунктирную полосу и, удаляясь, пропадает за другими самолетами.

Неужели эта гигантская железная труба сможет взлететь?

Словно в ответ на немой вопрос взревело небо — и над полем восстала серебряным крестом колоссальная акулья туша, стремительно надвинулась, мелькнула белесым брюхом и исчезла с грохотом и звоном.

В следующий момент он понял, что вызванивает камертонным ля дролерийская игрушка, а хрустальный шарик мигает, как электрическая лампочка.

— Прекрасный господин, будьте любезны открыть саквояж.

Перед конторкой, за два человека впереди, застыл мужчина почтенных лет, грузный, седовласый. Синий, в полоску, костюм, кожаный саквояж. Широкое лицо, и без того красное, наливалось свекольным цветом.

— В чем дело? По какому праву я должен выворачивать перед вами потроха?

— Откройте саквояж, уважаемый, или мы будем вынуждены снять вас с рейса.

— Да что такое… Я доктор Вестор Агано, гражданин Марген дель Сур, возвращаюсь с конференции. Как вы смеете, я буду жаловаться!

Из ниоткуда возникли еще двое муниципалов, перетянутых ремнями.

Господин страшно засопел, швырнул саквояж на конторку. Четыре руки мгновенно вскрыли его, на столешницу высыпались сложенные вещи, кальсоны и фуфайки, полотенце, бритвенный прибор, пара книг, журнал, папка с бумагами, несколько разноразмерных футляров. Щелк, щелк — крышечки футляров поотлетали, внутри оказались стетоскоп, набор хирургических инструментов, таблетница и, в самом маленьком, два одинаковых перстенька из белого золота. Дролерийской работы, судя по тонкому сиянию невидимой обычным людям ауры.

— Вот. — Муниципал поднял бархатную коробочку двумя пальцами. — Что это, господин доктор? Откуда это у вас?

— Купил! — рявкнул доктор, пугая окружающих цветом лица. — В подарок жене! Нужна декларация? Забыл, извините, давайте бумагу, я заполню…

Женщина в форме извлекла из конторки несколько скрепленных листов, пробежалась пальцем по столбцам, очеркнула ногтем строку в середине.

— Это медицинский инструмент, диагност, работы Сумерек. Запрещен к продаже и вывозу с территории Дара.