Брать живьем! 1919-й (СИ) - Юров Сергей. Страница 19

– Посмотрим, что у тебя в сумочке, козочка! – прозвучал насмешливый прокуренный голос.

– Боже мой! – воскликнула девушка. – Лев Иосифович, что же вы стоите?

– У твоего Льва поджилки трясутся! Револьверчик-то у нас!

Раздался громкий хохот. Пока он звучал, я приблизился к месту событий настолько, что увидел, как какая-то троица в картузах и широких штанах, окружив молоденькую девушку и ее спутника, чинит форменное беззаконие.

– Ребята, верните сумочку! – сказал я вежливым тоном, подступив еще ближе.

– Проходь, фраер, тебя это не касается! – последовал быстрый и не совсем вежливый ответ.

Я схватил наглеца за ворот рубашки и отшвырнул метра на четыре. Пока он поднимался, чертыхаясь, на ноги, один его товарищ выхватил нож, а другой – револьвер. Шутки сразу кончились! Я встряхнул рукой, и в ней, как по волшебству, блеснул вороненый ствол браунинга. Выстрел прозвучал незамедлительно. Тот, кто хотел пустить в дело револьвер, схватился со стоном за руку и уронил оружие на землю.

– Сумочку! – рявкнул я. – Быстро!.. Считаю до трех. Раз, два…

Возражений не последовало. Бросив сумку в руки девушке, грабители тут же скрылись в вечернем сумраке, словно их и не было. Я поднял новенький маузер c земли и протянул незнакомцу в фуражке, френче и галифе.

– Ваш?

Шагнувший мене навстречу мужчина оказался никем иным, как заместителем Маркина, товарищем Тальским! Он взял маузер и, сунув его в кобуру, односложно буркнул:

– Благодарю.

Я повернулся к девушке. Худенькое кареглазое создание в легком сиреневом платье и светлых полуботинках мне уже встречалось на пути!

– Вы?! – узнала меня моя соседка. – Боже мой, спасибо!.. Лев Иосифович, ступайте, вам еще надо к кому-то зайти.

Тальский потоптался на месте, хотел что-то сказать, но передумал и зашагал прочь. Соседка схватила мою руку и крепко пожала ее.

– Еще раз спасибо!

– Ерунда. Это моя работа.

– Вы, что, служите в милиции?

– В Угро. И что же тут случилось?

– Я обычно раньше возвращаюсь домой, но cегодня пришлось немного задержаться в доме, где я даю уроки английского. Тальский с некоторых пор пытается ухаживать за мной, он поджидал меня здесь, чтобы пообщаться. А тут эти хулиганы выскочили из темноты, как черти из табакерки!

– И как же доблестный милиционер остался без оружия?

– Мне кажется, он оробел, а когда пришел в себя, было поздно – один из хулиганов завладел его оружием… Но не будем об этом, вероятно, он сам себя клянет… Я знаю, вас зовут Данила, а меня – Лидия.

– Очень приятно, – улыбнулся я.

– Может, прогуляемся? C таким отважным защитником мне ничего страшно!

Мы пошли вниз по улице, к местному «Невскому проспекту», любимому месту променада горожан. Как оказалось, Лидия была потомственной дворянкой, урожденной Андреевой. По желанию вдового отца она окончила лучшее в стране женское учебное заведение – Смольный институт благородных девиц. Имение Андреевых располагалось в восточной части Петродарского уезда. В 1917 году оно подверглось погрому, а через год – реквизиции. Отец после этого слег и вскоре отошел в мир иной. Старшая сестра Лидии уехала в Москву и вышла там замуж, сама она сняла комнату в бывшем доме купчихи Сидоровой и жила тем, что давала уроки иностранных языков. А владела Лидия пятью языками: английским, французским, немецким, испанским и итальянским! Я сбивчиво рассказал о себе, девушка меня искренно пожалела и выразила надежду, что память вернется ко мне в полном объеме.

Гуляли мы долго и пошли домой только потому, что приближался комендантский час. Я проводил Лидию до ее двери, договорившись назавтра снова погулять по вечернему «Невскому проспекту».

Мне долго не спалось, мысли кружились в голове нескончаемым хороводом. Думалось о станционных аферистах, уличных хулиганах, струхнувшем Тальском, о миловидной Лидии… Кажется, я ей приглянулся… Е-ма-е! Ольга осталась в том времени, тут завязываются отношения с Лидией! Я здесь застрял навсегда, или высшие силы все же сподобятся вернуть меня обратно?..

Утром, усвоив чайку с бутербродом и надев костюм, я поспешил в здание милиции. Светловский был в кабинете один, дымил папиросой и выглядел чернее тучи. Мой короткий рассказ о тщетном ожидании в столовой остался без комментариев.

– Вы чем-то расстроены, Григорий Иваныч? – спросил я, чувствуя себя не совсем уютно.

Начальник, прежде чем ответить, потрогал подбородок и тяжело вздохнул:

– Тут записку от Белого подбросили в кабинет. Читай!

Он протянул мне небольшой листок, и я пробежал по нему глазами:

«Шкет в надежном месте, гражданин Светловский. Неплохой, шустрый пацан, но если ты не будешь сговорчивым, он умрет! Мое предложение: ты освобождаешь сегодня вечером без всяких условий Плешивого, я отпускаю мальца. Если же откажешься, труп Шкета завтра утром обнаружится на берегу реки! Плешивого не прессовать, никаких допросов, иначе Шкет будет покалечен!»

– Что скажешь? – проговорил Светловский.

– Но Плешивый же в лихорадке!

– Вчера вечером ему стало лучше, и Белый в курсе.

Я в расстройстве поcмотрел на начальника.

– И как же это Шкет прокололся?

– Сдается мне, что нас кто-то приметил в «Живом уголке».

Мы помолчали. Светловский курил, по привычке перемещая папиросу из одного угла рта в другой. Я хмуро прикусывал нижнюю губу.

– Как думаете поступить, Григорий Иваныч?

– Белый давит на больное место. Шкета жалко, по сути, ведь мальчик, вся жизнь впереди. Его еще можно исправить, направить по настоящему пути… Если до вечера ничего не придумаю, придется пойти на эти условия.

– А как к этому отнесется товарищ Маркин?

– Илья Григорьевич, думается, не будет против обмена… Земля круглая, с Плешивым мы еще встретимся… Придет время, разберемся со всей этой гребаной бандой!..

– А, вдруг, Белый уже пустил Шкета в расход?

– Не хочу даже думать об этом… Так, ты сейчас едешь со Скворцовым на станцию. Он еще с вечера приготовил все бумаги для сделки с толстым аферистом. Веди себя непринужденно, не дай ему раскусить тебя. Когда же он поставит свою роспись, Скворцов с группой захвата возьмет его за жабры.

Я одернул костюм перед зеркалом, поправил браунинг под рукавом и двух словах рассказал о вечернем происшествии, опустив факт неприглядного участия в нем Тальского и утраты им оружия.

– Молодец! – похвалил он меня. – Распоясалось, хулиганье!.. Ну, ступай, удачи!

Но госпожа Фортуна на сей раз от нас отвернулась. На встречу со мной в привокзальный ресторан никто не явился. Заподозрил ли что толстый аферист, прознал ли о чем, неизвестно. Оставаться на станции для меня не имело никакого смысла, и я побрел на стоянку извозчиков, чтобы вернуться в город. Скворцов решил задержаться в железнодорожной конторе.

Пока я ехал назад, то все думал о Шкете, о приключившейся с ним беде. Ничего святого для бандитов! Похитили и держат в заточении мальчишку, грозят умертвить его!.. Куда они его дели? Где искать несчастного пацана?.. Постой-ка, а не поможет ли нам заметка о похищении купца Милованова в 16-м году? Не «монастырские» ли похитили денежного мешка? Где они его держали в ожидании выкупа?

Я вынул из кармана клочок бумаги и вслух прочитал:

– Коллежский секретарь Кузовлев. Хм-м… Остался ли в городе сыщик старого режима? Жив ли, здоров?.. Может, как-нибудь сумел проведать о месте заточения купца?

Я заскочил домой, переоделся и вернулся в кабинет Угро. Светловский сидел на своем месте и перебирал какие-то бумаги. Услышав о не состоявшейся встрече на станции, он хмыкнул и философски заметил:

– Что ж, не всегда все складывается так, как нам хочется.

– Это точно… Григорий Иваныч, до революции здесь сыщиком служил некто Кузовлев. Как вы думаете, живет ли он еще в городе?

– Зачем он тебе?

Я поделился с ним своими соображениями.

– Вряд ли из этого что выйдет, но попытка не пытка… Так, где-то тут был списочек офицеров, находящихся на службе при Петродарском Военном Комиссариате, и бывших сотрудников сыска… Ага, вот он, знакомься.