Зловредный старец (СИ) - Герасимов Алексей. Страница 27

Даже представляю в каких: «Благодарим тебя, Солнце, за то что Прашнартру от нас куда подальше унесло».

– И у меня лишь о братии нашей помыслы! – ответил я, заключая Тхритраву в объятия. – А о тебе, отец мой, особенно.

Очень надеюсь, что ты при этом икаешь.

Впрочем, столпившимся в сторонке и внимательно наблюдающим за этим саммитом жабы и гадюки придворным, наша встреча должна была показаться самой что ни на есть дружеской и душевной, в очередной раз подтвердив окружающим высокую царскую просветленность. Ну и то, что не Йожадату единым жива Церковь, разумеется.

– А кто же это с тобой прибыл? – продолжил я. – Ага, узнаю, узнаю брата Фигаранима! Дай-ка я тебя обойму, старый друг!

Да уж, слышали бы в Обители, что я этого прохиндея, состоящего при Тхритраве кем-то вроде денщика, другом назвал – разговоров было бы на полгода.

– А вот третьего твоего спутника, отец мой, что-то не узнаю, хотя лицо его и кажется мне знакомым. – высказался я о молодом, что-то между Асиром и Тумилом по возрасту, парне с короткой косичкой в две пряди. – Кто же ты, юноша?

Паренька, разумеется, я сразу приметил, однако эта фраза дала мне возможность избежать объятий с Фигаранимом, к взаимному нашему с ним облегчению.

– Альвер, ваше величество. – мальчик учтиво поклонился. – Я служил в харчевне при Благой Заставе и помогал готовить, когда вы изволили поделиться с нашим хозяином монастырскими рецептами еды из свинского яблока.

– Его потом к нам в монастырь брат Трундналини сманил. – добавил Тхритрава. – Даже упросил брата Круврашпури быть Альверу наставником.

Узнаю нашего Хранителя Реликвии – за ради вкусно пожрать тот готов на любые подвиги.

– И уже тот, когда брат Люкава отбыл в Аарту, порекомендовал молодого человека мне в секретари. – из чего можно сделать вывод, что картошку Круврашпури так и не полюбил. – Правда, покуда Альвер еще не достиг совершенных лет, мы с братией решили, что его можно принять лишь во временные монахи – сам же знаешь, государь, сколь много соблазнов предоставляет нам молодость, – а потому, дабы никто потом не жалел о принесенных обетах, было решено внести соответствующее изменение в устав Обители: до восьми лет в три пряди никого не заплетать.

– Мудро. – согласился я. – Учись, Люкава – твой преемник-то готовить умеет, а ты меня даже бутербродом отравить не сможешь.

– На того, кто осмелится отведать стряпню брата Люкавы, излишне тратить яд. – хмыкнул Тумил.

– Он обладает иными достоинствами, и во множестве. – проблеял настоятель дворцовой часовни. – Да и может ли быть иначе при таком наставнике как вы, преподобный, и при занимаемой братом Люкавой должности?

Тхритрава поглядел на него с легким прищуром, и согласно кивнул, причем на лице его появилась такая благостность, что мне аж не по себе стало – знаю я в каких чувствах так выглядит настоятель.

– Истинная правда, отец Ашаван. – голосом, полным елея ответил он. – Счастлив лицезреть вас в добром здравии. Вижу, служение ваше идет успешно.

– Ах, вы, выходит, запомнили меня?

– О, можете в этом не сомневаться. – ласково промурлыкал Тхритрава. – Как можно забыть такого… истинно верного нашей Церкви человека?

Жрец, судя по всему, едва удержался от того, чтоб не попятиться, но его собеседник уже отвлекся на приветствия Люкаве, Шаптуру и Тумилу.

Ах, как интересно девки-то пляшут! Эта парочка, выходит, знакома? Нет, я, в общем, уже в курсе, что в свое время Тхритрава, в борьбе за место примаса, примкнул не к той группировке, но подробности, увы, даже моим неявным неизвестны. А тут, выходит, прямо под боком имеется источник, способный пролить свет на историю о том, с чего бы один из ближайших наперсников прошлого первосвященника в простые монахи подался, и каких обвинений избегая!

М-м-м-м, надо будет на досуге потолковать с Фарлаком из Больших Бобров, под каким соусом вытрясти из Ашавана его секреты…

Настоятель Обители Святого Солнца осенил пастырским благословением моего секретаря и моего же лекаря, перемолвившись с каждым парой слов, а вот когда развернулся к Тумилу, за спиной преподобного уже стояли Альвер с украшенным монастырской печатью конвертом (прижилось мое ноу-хау!), и держащий в руках изукрашенную коробочку Фигараним.

– А особо хочу поприветствовать тебя, рати. – как-то даже торжественно произнес Тхритрава и осенил юношу знаком Троицы. – И не от себя лишь одного, но и от всей нашей братии. Знай, что все мы гордимся тобой, и, по предложению братьев Трундналини и Шантарамки, единодушно решили вручить тебе…

Он забрал у Фигаранима коробочку, и протягивая парню, открыл ее, демонстрируя лежащий внутри золотой кругляш с оттиском Святого Солнца – один из тех самых, некогда заказанных на монетном дворе и отложенных в монастырский загашник, – с припаянными к верхней и нижней частям золотыми петельками.

– …сей знак особой благости, о чем…

Тумил принял дар с благоговейным поклоном, а в руках у Тхритравы тотчас же оказался конверт.

– …поручили брату Хранителю Реликвии написать тебе особую грамоту, с его пастырским благословением.

По физиономии мелкого пакостника было видно, что он растроган до глубины души – у него, от избытка чувств, даже глаза как-то подозрительно заблестели, а кадык начал ходить ходуном вверх-вниз. Придворные при этом уже активно шушукались, да так, что обрывки слов долетали даже до нас.

– С честью носи этот знак на одежде, рати Тумил, и да хранит тебя Святой Солнце. – закончил речь настоятель монастыря. – Зная же, что вскоре ты отбываешь в Большую Степь, нести язычникам-закам свет истинной веры в ранге настоятеля монастыря, позволь дать тебе совет уже лично от себя.

– Я… – парень сглотнул. – Я весь внимание, преподобный.

– Посвяти свой монастырь Шалимару. – на губах Тхритравы появилась хищная улыбка. – И пусть те из грешников, кто не раскается, познают всю его ярость.

– Истинно, так я и поступлю, отец мой. – ответил Тумил и склонился в глубоком поклоне.

– Восхитительная идея, преподобный. – добавил я свои пять копеек в эту проникновенную беседу. – Но теперь, полагаю, тебе стоит отдохнуть с дороги и принять баню, ибо на ужин я ожидаю с тобой встречи за столом для богоугодной беседы.

И, уже едва слышно, лишь бы услышал Тхритрава, добавил:

– И прекрати мне пугать Ашавана, он и так во время служб мычит что-то невразумительное и заикается.

– Его что пугай, что не пугай – это не священник, а сущий кукиш из под коровы. – столь же тихо отозвался преподобный.

Вслух, разумеется, поблагодарил за гостеприимство и приглашение.

* * *

Местом ужина с отцом-настоятелем я избрал ту самую террасу, где мы с Йожадатой и Щумой некогда обсуждали еретические воззрения Явана Звезды Сосчитавшего и прочие увлекательные вещи. Хорошее место – с одной стороны, все желающие имеют возможность наблюдать, кому это мое величество оказывает честь совместной трапезой да приватной беседой, с другой стороны, подойти достаточно близко чтоб подслушивать ни один любопытствующий не сумеет, будь он хоть какой ниндзя. Ну и сам я могу краем глаза позырить, кто это у нас такие любопытные вокруг шлындают.

Вид оттуда хороший опять же.

Внуки порывались напроситься посидеть с нами, и, с одной стороны, были правы – Асир когда-нибудь станет царем и навыки интриги ему тогда очень пригодятся, равно как и переговоров (да я его, собственно и так потихоньку стараюсь вводить в курс дел), Утмир же, несмотря на совсем юный возраст, тоже вовсе не дурак и отнюдь не болтун, – однако на сей раз не дрогнувшей рукой были отправлены ужинать с матерью. Нынче вечером Ежиное Гнездо навестила Тинатин и я хотел дать невестке побыть в окружении всех детей, которых она теперь видела лишь урывками: сыновья, если исключить завтраки, целые дни проводили или на занятиях, или под Вакиным чутким руководством, а жертвовать при таком графике вечерними развлечениями ради посиделок с матерью… Ну, кто молодым был – тот понимает.