Клан зверя (СИ) - Риз Лаванда. Страница 4

— Так ты поможешь … мне? — сама не веря в то, что она это произносит, проговорила Мэг. — Закроешь спиной … от тех … других?

— Других? — неожиданно пробасил Аттил, наклонившись в дверном проёме. — Ты видела других?

— Угу, — кивнула Мэг, не оборачиваясь, оставаясь сидеть на полу, — Я шла через сгоревший лес, а когда выбралась на дорогу — увидала отряд. … Они были в масках, все в черном, с таким древним оружием. … Не обижайтесь. Когда воины поснимали с голов эти стёганые штуки, и я рассмотрела их лица — … это было так ужасно. Просто я была не готова к подобному. Кажется, я кричала …от страха, а они смеялись. Мерзко и жутко. И в этих людях человеческого было мало.

Аттил и Войт переглянулись:

— Почему они отпустили тебя? — насторожился Аттил, хмуря седые лохматые брови.

— А те пешие и не хотели меня отпускать, — покачала головой Мэг, поведя плечами. — Всадник на странном животном приказал им бросить меня в лесу на съедение лунным охотникам. Кто вообще такие эти лунные охотники?

— Ральф! — в один голос встревожено воскликнули отец и сын, проигнорировав её вопрос.

— Это уже хуже, — вздохнул Аттил, поднимая Мэг под руки. — Мы могли бы скрывать тебя годами в своём селении. Но если о тебе знает Ральф …

— А что помешает князю посчитать её мёртвой? Ни один человек ещё не уходил от лунных охотников. Это решение. Ты родилась под счастливой звездой, Мэган, раз уж тебе посчастливилось уйти от воинов Ральфа живой, — заметил Войт, переводя свой хитрый взгляд с отца на девушку.

— Почему вы хотите помочь мне? Почему? Что заставляет вас защищать такое, как сказали те воины «подобие человека»? — взгляд Мэган настойчиво требовал от вожака откровенности.

— А ты думаешь, мы звери? — горько усмехнулся Аттил. — Мы свободная стая и не убиваем ради потехи, глумясь над страхами загнанной жертвы. Жизнь достойна своего имени, я так считаю. Столкнуть вниз слабого, пытающегося подняться на ноги — довольно легко, для этого много ума не надо. Величие заключается в том, чтобы оставаться человеком, скрывая внутри своего зверя и повелевая им. Не зверь тобой, а ты зверем. К сожалению, воины нашего мира возвеличивают себя числом павших от их руки, и они не прячут своего внутреннего зверя, им это ни к чему, напротив, они чрезмерно им горды. Вот с этими воинами ты и столкнулась. Мы все один народ, но не все из нас кровожадны. Выжить в нашем мире такому хрупкому созданию как ты будет очень нелегко! Но ведь зачем-то же ты здесь! Что-то заставило князя Ральфа отпустить тебя. Лесные духи уберегли тебя от растерзания хищниками и направили меня к тебе на помощь. Когда я увидел твоё висящее тело в лучах заходящего солнца, меня ослепил полумесяц, знак растущей луны у тебя на шее. Мой внутренний зверь учуял тревогу и необходимость защитить найденную жизнь. Я знаю, что-то случиться потом, в будущем, и жизнь и смерть сплетутся с тобой в одно целое. Мы не будем больше дразнить духов и пока укроем тебя от чужих глаз. Грядущее само всплывет на свет.

Выслушав его, девушка кивнула в знак понимания.

— Я должна поблагодарить вас за приют. … Вы ведь понимаете меня? Возможно, я кажусь вам чудной, вы кажетесь мне дикими. И мне не по себе, из-за того что я здесь оказалась, …так вдруг. Я растеряна, поэтому мне страшно. Мне тяжело понять, что здесь происходит. Это словно сон, понимаете? — горячо произнесла Мэг, ища поддержки в серых и проницательных глазах вожака.

— Думаю, я понимаю тебя. И ответить, почему ты здесь, я тоже не могу, мне не ведомы эти пути. Ты можешь жить с нами. И ещё … дам тебе один мудрый совет: не ищи ответов, если будет угодно, они сами тебя найдут.

Тот, кто действительно может дать тебе желанный ответ — может наградить и смертью! И я говорю не о воинах князя, и даже не о самом князе, и не о его чародее. Есть более темная сила, правящая живыми и хищными повадками нашего мира — Старейшины селения чародеев, жрецы Мозгера! Этих теней, открывающих ворота в смежные миры нужно опасаться больше всего. Они выпивают души таких вот заблудших жертв.

— Как же мне быть? — бессильно роняя каждое слово, повторила она. Мэг задала этот вопрос скорее самой себе, задумчиво глядя в пустоту возле себя.

— А ты будь как младенец! — живо отозвалась появившаяся за их спинами Шер. — Словно ты только что появилась на свет. Учись заново смотреть, ходить, узнавать. Не думай о страхах, не думай о чародеях и их магии, взрасти в себе силу. Прими это как свою жизнь, и тебе станет легче. У детей есть родители, пусть тогда мы ими станем. Будь дочерью, и стая будет относиться к тебе как к дочери.

— Вы предлагаете мне свою семью? … Это очень много для меня, — опустив в смятении голову, выдавила Мэг, — Ведь вы меня совсем не знаете.

— Зачем знать? У нас будет возможность сделать это со временем. Чутье не обманывает меня. — Ответила Шер с непреклонной твёрдостью, что сразу выдавало в этой женщине жену вожака. — У тебя есть руки, ноги, голова, будешь помогать мне, словно у меня есть дочь, даже не смотря на то, что у тебя нет острых зубов, и ты не сможешь подтянуть нашу лунную песню в час полнолуния. Я готова научить тебя жизни лугару, раз мой муж считает, что ты достойна среди них жить.

— Спасибо, я это ценю. Вы не унижаете меня, не признаёте своей пленницей, а приравниваете к себе. Я буду стараться. Обещаю, — Мэг попыталась произнести свои слова с благодарностью, но её голос всё же дрогнул, раскрывая насколько сильно было её уныние и печаль.

Глава 2

С завидным усердием и в тоже время бережно, Шер вымыла её возле холодного ключа, окатывая бьющей из-под земли ледяной водой, натирая Мэган жесткой травяной мочалкой. Не переставая поражаться вслух, такой светлой и нежной коже девушки и такому, как она считала хрупкому телу.

Сама того не замечая, Шер действительно начала относиться к ней как к маленькой девочке. Было в этой стареющей лугару такое естественное, исходящее из глубины её загадочной сути благородное великодушие и скрытая доброта. Когда сильнейший уверен в своем превосходстве, но в тоже время он уважительно признает право на существование более слабого, чем он. Их тёмный мир сделал лугару жесткими по отношению к себе и другим, но одновременно, в борьбе за свою жизнь эта стая действительно ценила сам дар жизни.

Шер одарила Мэг одним из своих немногочисленных платьев из грубой материи, больше похожей на мешковину, и соорудила для неё пояс на тонкой талии, чтобы придать «мешку» вид женской одежды. Шер объясняла ей на её взгляд такие не хитрые вещи, как разливать в миски горячую рыбную похлёбку, как следить за чистотой, как стирать в ледяной воде бельё и где можно найти такое удобство как туалет, и многие другие вещи, касающиеся обыденной жизни селения. Объясняла довольно терпеливо, даже не обращая внимание на то, какое при этом было выражение лица у самой Мэган.

И Мэг, так до конца и не осознав что же с ней на самом деле произошло — начала жить заново.

Девушка то и дело себя одергивала, не пуская свои мысли в прошлые воспоминания, держа себя в узком коридоре текущего момента, чтобы не начать сходить с ума горюя за близкими и о потерянной судьбе.

Мэг позволяла себе концентрироваться только на окружающих её вещах, словах, лугару, пытаясь анализировать происходящие события и разглядеть всё-таки эту жизнь, текущую вокруг неё. Нужно было сосредоточиться на той ситуации, в которой она оказалась и только на ней, потому что если Мэг начинала думать о своих родных, оставшихся там, в другом мире или на другой планете, начинала вспоминать всё, что её связывало с домом, тогда в душе будто что-то рвалось, рассыпаясь бусинами страшной боли и одиночеством.

А ещё её частично мучили муки совести, так как вторую половину её натуры захватывал приключенческий авантюризм произошедшего, ведь никогда раньше с ней не случалось ничего подобного, ничего захватывающего, или экстремального. Поэтому чтобы не поверить в то, что она сошла с ума, пришлось поверить в лугару. Тем более что некоторые из них, позволили ей войти в их сердце и понять их внутреннюю суть. И перед Мэган раскрылся огромный мир, такой же большой, бурлящий, загадочный и живучий, как и её собственный. Этот мир постоянно доказывал ей, что он выборол себе право на отдельное существование в цепочке мирозданий, и он будет крепко держаться за это право звериными клыками.