Заложница миллиардера (СИ) - Лав Агата. Страница 37

— Мне нечего стеснятся, — он тоже отвечает с хитринкой и смотрит на меня так, что я забываю, что он в кресле.

В такие моменты мне кажется, что он выше меня и буквально придавливает своей мужской мощной харизмой.

Я шагаю к душевой, придерживаю дверь, пропуская Макара, а потом иду к специальному поручню, к которому стыкуется инвалидное кресло. Я не делала этого прежде, но интуитивно понимаю, что тут к чему. Впрочем, Макар помогает мне. Он оказывается рядом, ловко подкатившись, и перехватывает мои руки.

— Не так, — произносит он строго, играя роль недовольного учителя, только вот дьяволята в глазах его выдают и становится ясно, что мне если и преподнесут сейчас урок, то точно не из школьный программы. — Нужно вытянуть на себя и повернуть.

— Я делала точно так же.

— Ничего подобного. Ты ни разу не была здесь, а без профильного образования не разобраться.

Мне становится смешно, а на душе — тепло, что он отошел от тренировки и находит силы для глупых шуток. Я не спорю с ним за поручень и присаживаюсь рядом, помогая ему стянуть с себя футболку. Она мокрая насквозь, а его мышцы покрыты капельками пота.

— Я встану.

— Макар…

— Всё хорошо, я подтянусь, — он подмигивает мне как мальчишка. — Видишь, тут тоже есть поручень?

— Вижу, — выдыхаю, сдаваясь.

Он переносит ладони на широкую резинку спортивных штанов и стаскивает их без всякого изящества. Я тяну ткань, выручая его, и отбрасываю штаны в сторону. Потом смотрю, как он обхватывает верхний поручень и подтягивает себя наверх. Прямо к выступу, на который можно присесть, как на барный стул.

Он остается в одних черных боксерах и я могу беззастенчиво разглядывать его массивное тело. Мускулы, вены, шрамы… Меня тянет вперед, и я делаю шаг к нему, забывая, что уже шумит вода. Капли падают сверху на мои волосы и одежду, но это больше не имеет никакого значения. Макар обнимает за плечи и голодным рывком вбивает мое тело в свою грудную клетку.

Его горячее дыхание щекочет кожу и запускает томную пульсацию. Он так близко, что все мысли уплывают далеко. Покидают меня, оставляя только ту часть меня, которая может чувствовать. Дышать им и напитываться его взаимностью, как солнечным светом — ярким, щедрым, живительным. В этот момент я чувствую, что он помогает мне не меньше, чем я ему. В моей жизни не случилось трагедии, но пустота бывает также жестока. А он заполняет ее и пробуждает во мне чистую нежность. Мне хочется дарить ее без остатка. Трогать его и вести пальцами по огрубевшей мужской коже. По всем тропинкам боли и непоправимых минут, которые уже случились в его жизни.

— Малыш, — произносит Макар с хмельной улыбкой. — Ты ласковая, как котенок.

Он ведет ладонями по моим плечам, сбрасывая бретельки легкого платья. Припадает губами к моей шее и тягуче целует, словно слизывает пульс и одновременно разгоняет его до сумрачных значений. Я куда-то проваливаюсь, отдаваясь его зрелой ласке, и пошатываюсь на ногах. Макар удерживает меня, молниеносно выбрасывая правую руку к поручню, дает нам равновесие и с легкой улыбкой наблюдает, как испуг покидает меня.

— Держу, — произносит он мне в глаза. — Я не дам тебе упасть.

Я верю ему.

Но стараюсь все-таки найти равновесие, чтобы вспомнить для чего мы вообще пришли в душевую. Пока Макар покрывает меня то легкими, то жадными поцелуями, то лаская, то прикусывая мою кожу, я дотягиваюсь до мочалки и геля с кокосовым запахом. Приходится повоевать с Макаром, отвлекая его от заходящей все дальше прелюдии. Мое платье уже валяется в наших ногах, а кружевной лиф знакомится с натиском мужских умелых ладоней.

Я часто дышу, но упрямо покрываю его тело пеной и выставляю локти, ища хотя бы минимальную дистанцию.

— Я уже чистый, — рычит Макар и рывком разворачивает меня в своих руках.

Он откидывается на кафельную стенку, увлекая меня за собой, и прижимает крепко-крепко спиной к своей груди. Толчки его сбившегося дыхания задают ритм моим выдохам, которые пунктирной линией уходят в потоки воды. Я чувствую тепло и сладость, а еще вибрацию. Она нарастает, путая мысли, и я становлюсь такой послушной, что откликаюсь на каждое движение Макара.

А он опускает руки вниз, обхватывает мои бедра и уверенно разводит их в стороны.

— Макар, — выдыхаю с трепетом, когда его пальцы доходят до цели. — Боже, милый…

Это слишком…

Слишком прекрасно.

Кружево и сила его пальцев, их точные, надавливающие прикосновения, моя проснувшаяся от сна чувствительность и стоны, которые я прячу в шею Макара. Мне никогда не было так хорошо, безумное удовольствие накатывает мощной волной, не подготавливая и сразу же сливаясь в калейдоскоп ярких импульсов.

Я кусаю губы, чувствуя его наглую улыбку, Макар целует меня в висок и что-то шепчет низким порочным голосом, от которого идут мурашки. Как последняя капля. Я вздрагиваю и сжимаюсь в его сильных руках, позволяя ему прочувствовать каждую честную реакцию моего тела. Я ничего не прячу и прихожу в себя, цепляясь за него, как за скалу, и тоже что-то шепчу. На том же путанном языке, который понимают только любовники.

— Дыши, — он издевается, успокаивая меня.

И сам же делает хуже. Как можно успокоить дыхание, когда он говорит мне в шею и ведет языком по изгибу.

— Макар…

Слова до сих пор не идут ко мне, и меня хватает лишь на то, чтобы поднять ладонь и закопаться в его жестких волосах. Я то ли глажу его, то ли прижимаю теснее к себе, и признаюсь в мыслях, что запомню это мгновение на всю жизнь. Мне нравится чувствовать себя хрупкой малышкой в крепких руках Макара. Нравится, как аромат кокоса смешивается с природным запахом его молодого тела. Нравится его довольная улыбка, которую я не вижу, но чувствую так ярко, что различаю самоуверенный полутон опытного игрока.

А он очень опытен.

Почти что летально.

— О чем задумалась? — спрашивает Макар, отводя прядку моих волос в сторону.

— О чем? О том, что в тебе нет ни капли сострадания.

Макар смеется на мой комплимент, спрятанный в укор. Я же аккуратно отодвигаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. Его взгляд сразу уплывает вниз, исследуя мое тело, и мне приходится подцепить его подбородок пальцем, чтобы напомнить, где у девушек находятся глаза.

Я протягиваю вторую ладонь и касаюсь его пресса. Но Макар жестко обхватывает мое запястье, когда я чуть опускаю ладонь.

— Не нужно, — произносит он. — Я в порядке.

Я теряюсь, потому что его тело говорит о противоположном. Но я вижу “стоп” в его глазах и не настаиваю, тем более Макар стирает неловкость новым поцелуем. Я с глупой улыбкой вырываюсь из его рук и подвигаю коляску.

— Хватит, — шепчу строго. — Я нервничаю, пока ты сидишь на скользком выступе.

— Он не скользкий, а специальный.

— Специальный для того, что мы делали? — я скептически смотрю на Макара. — Что-то я сильно сомневаюсь, что здесь это предусмотрели. Клиника, конечно, очень дорогая, но тут все равно не могли подготовиться ко всему.

Макар держится за мое плечо, но почти не давит. Он переносит весь вес на поручень, перенаправляя свое тело в коляску. А там на его лицо наползают мрачные тени, как бывает всегда в первые секунды. Это надо просто переждать и не лезть с помощью, я уже выучила, он сам толкнет колеса и направится к цели.

Я подхватываю нашу одежду, прижимая ее к груди, и выхожу из душа первой, замечая, что Макар по-прежнему медлит. Я возвращаюсь в палату, где есть шкаф со сменкой и миллион других личных вещей, и слышу, как внутри меня сталкиваются два противоположных чувства.

Эйфория и тревога.



Глава 31

После я засыпаю рядом с Макаром, но сон быстро покидает меня. Я тихонько поднимаюсь с кровати и выхожу в коридор, по дороге натягивая на себя удлиненную кофту. Я немного поменяла гардероб, поддавшись на доводы помощницы Макара, которая сказала, что рано или поздно мои снимки окажутся в журналах и на сайтах светской хроники. И лучше не давать людям простор для злых сплетен о моем вкусе и о том, что Макар страшно обнищал за год затворничества и вынужден экономить на новой пассии.