Долгий путь к счастью - Холт Виктория. Страница 41

— Никто его толком не знал. А я даже видела редко. Кажется, ни детей, ни молодежь он не жаловал. Болел очень долго, тяжело, из комнат своих почти не показывался. Перемещался последнее время в инвалидном кресле. Ухаживал за ним Фенвик, то ли камердинер, то ли секретарь. Дядя Яго помногу беседовал с твоим отцом, все дела Острова они обсуждали. Но совершенно не ощущалось, что он — член семьи Келлевэй.

— Как странно. Если бы не он, я бы не оказалась здесь. А я его вообще никогда не знала.

— Тебя должно утешать то, что никто не знал его по-настоящему. Дядя Яго однажды назвал его одиноким волком. Полагаю, больше всего о нем мог рассказать этот Фенвик.

— А где он, Фенвик?

— После смерти твоего отца он уехал отсюда. Я думаю, живет сейчас где-нибудь на материке.

— А ты не знаешь, где?

Гвеннол отрицательно покачала головой. Похоже, разговоры о моем отце наскучили ей, и она сменила тему:

— Может, еще что-нибудь из старых вещей отыщется? Знаешь, ведь эта скамья что-то вроде сундука.

Мы подняли тяжелое деревянное сиденье, но внутри не оказалось ничего, кроме дорожного пледа.

— Пошли разыщем Слэка, — предложила Гвеннол. — Я хочу, чтобы он завтра отвез меня на материк. Хочешь поехать? Знаю, что не весь Остров ты еще обошла и что там на берегу ты уже погуляла, ожидая благоприятной погоды. Но я не могу не воспользоваться спокойным морем. Мне надо заглянуть к друзьям, а ты сможешь побродить по окрестностям. Мы зайдем в гостиницу, возьмем лошадей, если хочешь. Я часто так делаю.

Я ответила, что с удовольствием присоединюсь к ней.

— Ну и отлично. Впрочем, все зависит от погоды.

— А что, Слэк повезет нас на лодке?

— Да, ему нравится это, к тому же, он с матерью сможет повидаться.

— Странный мальчик. Я встретила его, когда он кормил голубей.

— О, значит, ты уже знакома с ним. Слэк, говорят, не в себе немного, но кое в чем он большой дока. Просто он не такой, как все. В замке он лет с одиннадцати. Первым дядя Яго его заметил. Увидел, как мальчик бережно ухаживает за птенцом малиновки, и подумал, что он сможет присматривать за нашими голубями, которые тогда страдали от какой-то болезни. А ты ведь знаешь, есть поверье, что не будет голубей в замке — и Келлевэи потеряют свой Остров. Не то чтобы Яго верил в это, но всегда считал, что к местным суевериям надо относиться с уважением, если здешний народ так держится за них. В общем, он понял, что Слэк отлично разбирается в птицах и немедля перевез его сюда. Бедняга Слэк! Читать-писать он едва умел, все больше пропадал где-то целыми днями — тогда, еще на Большой Земле. Мать его с ума сходила. Его искали, звали, а он возвращался потом сам как ни в чем не бывало. А ходил он по лесам, следил за птицами, за зверьем, А теперь, в замке, он не стремится никуда. У него есть голуби.

— Когда я была в «Полкрэг Инн», его мать говорила, что мальчик ее на Острове.

— Да, и она сама здесь когда-то работала. Папаша ее был владельцем гостиницы, а теперь они с мужем там хозяйничают. Слэк их единственный ребенок, Еще когда он был малышом, стало ясно, что на других детей он не похож, и мать его всегда говорила, что просто он поспешил родиться. И действительно, он на два месяца раньше срока появился на свет. Мать называла его непропеченным, как пирожок, вот и привязалось к нему это имя — Слэк. Многие недооценивают его. Он в душе очень добрый, а с голубями творит просто чудеса.

— Я видела, как они дороги ему, и, как ни странно, птицы, похоже, тоже чувствуют это.

— Несомненно, он нашел себя в этом деле. Ну, пошли, поищем его.

Мальчик был у флигеля на голубином дворике, возился с одной из птиц.

— Он у нас лапку поранил, — сказал мальчик и залопотал:

— Ну-ну, маленький, это всего лишь мисс Гвеннол и мисс Эллен. Они тебя не обидят.

— Ты сможешь его вылечить, Слэк? — спросила Гвеннол.

— Конечно, мисс Гвеннол. С этим я справлюсь.

Гвеннол с улыбкой сказала:

— Слэк, я хочу, чтобы ты завтра отвез меня на Большую Землю. Если, конечно, море будет как сегодня.

— Будет тебе лодочка, мисс Гвеннол.

— Со мной едет мисс Эллен.

Он кивнул, но все внимание его было обращено на голубя.

— Слэк, ты знаешь, что с ним делать?

— О мисс Гвеннол, конечно, знаю.

— И самое удивительное, — сказала Гвеннол, когда мы расстались с мальчиком, — что он действительно знает, и уже совсем скоро эта птичка будет прыгать и скакать, так что от других ее не отличишь.

Через все закоулки внутреннего двора мы вернулись в комнаты.

Днем я еще прогулялась, обследуя Остров. За обедом, рассказывая Яго о своих изысканиях, я с радостным удивлением обнаружила, что заразилась его «островным» энтузиазмом.

Перед сном настроение мое было прекрасным. Каждый день, пообещала я себе, буду узнавать что-нибудь о моих родителях. Я уже предвкушала подробный разговор с Гвеннол во время завтрашней поездки, кстати, можно будет еще «потрясти» миссис Пенджелли.

Я уже собралась лечь, как вдруг увидела мамин альбом, который обнаружила утром. Тогда я поставила свечку на маленький столик и принялась рассматривать наброски. Как интересны были эскизы замка, все уголки его были представлены в разных ракурсах. Мать обладала бесспорным талантом Серые каменные стены на ее рисунках просто дышали древностью. На одной из страниц был набросок Острова Голубых Скал — остров, море, далекая полоска суши вдали. Были и портреты Вот пухлый малыш с круглыми удивленными глазами. Рассматривая рисунок, я увидела подпись в уголке: «Э. 2 года». Ну, конечно, теперь я узнала себя. Вот, значит, какой я была в два года. Листая альбом, я встретила на развороте два портрета Яго, они как бы смотрели друг на друга. Сходство было схвачено удивительно, при этом лица на первый взгляд казались совершенно разными, но все же это был Яго, и только Яго. На обоих портретах он, как ни странно, улыбался, но на одном улыбка добрая, а на другом… Именно это выражение его лица так интриговало меня Глаза будто неотрывно следили за мной с листа. Что-то подобное было, кажется, в пустом особняке на площади Финлей: тяжелые веки скрывают наполовину глаза, придавая лицу выражение почти зловещее; изгиб рта наводит на мысли о тайных замыслах этого человека, не сулящих ничего хорошего.

Я смотрела и смотрела на эти рисунки, и приятная вечерняя усталость, которую я ощущала, еще не взяв альбом в руки, уступила место тревожным чувствам. Что моя мать хотела сказать, так изобразив этого человека? Ясно одно: Яго — вовсе не тот, кем иногда может показаться. Может, мать будто предупреждала: осторожно, здесь не один, здесь два Яго.

Мне стало не по себе, тем более что общество его сильнее, чем я, может, сама хотела того.

Перевернув страницу, я увидела другой портрет, точнее два, и тоже на развороте. Наверное, моей матери нравился этот жанр — двойной портрет. И на этих страницах лица были разными, хотя изображен был один и тот же человек. Девушка. Слева — серьезный, скромный вид, коса через плечо, глаза девушки обращены к небу, в руках Библия. Справа — волосы девушки распущены, глаза неистово сверкают, и есть в них что-то, что определить я не сумела. Может, выражение муки на лице, умоляющий взгляд смутил меня? Казалось, девушка хочет сказать о чем-то, но не знает, как…

Страшный рисунок.

Внизу стояла буква "С".

Я вздрогнула. Вскочила с кровати, распахнула створки гардероба. Там, на задней стенке, выцарапано тоже "С"! Значит, на портрете была та самая "С".

И кто же она?

О сне я уже не вспоминала. Снова вернулась я к первым страницам альбома, заполненным мирными пейзажами, видами замка, вернулась в надежде, что эти рисунки успокоят меня. Но перед глазами все стоял исступленный взор "С", а портрет Яго возродил в памяти переживания в пустом особняке.

Однако этими ударами в тот вечер не обошлось — я получила еще один, самый сильный.

А пока я твердила себе, что моя мама просто развлекалась рисованием, давала волю своей фантазии и тренировала руку, может быть; беря за основу изображение знакомого лица, она стремилась показать, как две-три линии и несколько штрихов могут изменить выражение лица, да и характер.