Верное решение (СИ) - Лучанинов Александр Сергеевич. Страница 13

Добравшись до станции монорельса, Тит провисел в ожидании вагона около пяти минут. За это время он успел обнаружить у себя целых три побочных эффекта. Один из них даже оказался настоящим. Несмотря на вполне комфортную температуру воздуха, обеспечивавшуюся сложнейшими системами терморегуляции и вентиляции, на лбу у него выступил холодный и липкий пот.

Когда вагончик, наконец, прибыл, Тит вместе с остальными пассажирами влетел в него, зацепился ногой за нишу в полу и вытер взмокшее лицо воротником. Именно в этот момент проявился новый симптом. В его правом ухе что-то неприятно щелкнуло и все звуки, находившиеся с той стороны, сперва потонули в назойливом свисте, а после и вовсе перестали существовать.

Тит шумно выдохнул, пошевелил челюстью, будто пытаясь поймать ту позицию, в которой все вернется как было, но это не помогло. Он прижал пальцы к шее и проверил пульс. Сердце билось часто, но недостаточно для полноценной паники. Тем более, он только что частично оглох, и легкая нервозность вполне оправдывала сердцебиение.

Поездка длилась долгих сорок минут. Пассажиры залетали и вылетали, а Тит, переместившись в дальнюю часть вагона, терпеливо ждал конечной станции, время от времени вытирая с лица капельки пота.

— С вами все в порядке? — поинтересовался паренек, влетевший на предпоследней остановке. — Какой-то вы бледный.

— Все хорошо, — ответил Тит, выдавив из себя подобие улыбки. — Спасибо.

— Точно? — паренек недоверчиво посмотрел на него, нахмурив брови.

— Да.

Тит не привык жаловаться. Особенно на здоровье и в частности посторонним. Это было не в его правилах. С самого детства, когда он заболевал и не хотел идти к врачу, мать повторяла ему: «Ты такой упрямый… Неужели тебе самого себя не жалко?» На что он всегда отвечал: «Кому нужны мои проблемы? Само пройдет». И обычно проходило. Но это было тогда, в детстве. Когда его организм еще мог легко постоять за себя. Да и серьезней ангины болезней у Тита не бывало. А сейчас совсем другое дело. Какая-то незнакомая женщина вколола ему неизвестный препарат и заставила ехать не пойми куда. Самое время начать жаловаться. Но привычку никуда не денешь. В особенности старую.

Проехав по желтой ветке до конечной, Тит вылетел из вагона и очутился в одном из «узких» мест Парва Домуса. Здесь находились переходы-спицы, по которым предполагалось перемещаться в третье кольцо. Весь сегмент состоял из большого, относительно соседних помещений, полого цилиндра, который медленно вращался вокруг своей оси. В стенах этого цилиндра находились четыре прохода, отмеченных тем самым странным символом, значение которого Тит все еще не понимал. Вылетавшие из вагонов монорельса и соседних коридоров люди, помогая себе руками и отталкиваясь от поручней, перелетали вдоль стены цилиндра к проходам и скрывались в них.

Тит последовал общему примеру. Продолжая усиленно потеть, он цеплялся за поручни словно паук, ползущий по паутине. Маневрируя между рекламными вывесками и огромными экранами, по кругу крутившими различные сообщения от руководства станции, которые он мог слышать только левым ухом, Тит добрался до прохода, отмеченного в навигаторе и нырнул в него, попав в своеобразный холл, тупиковое помещение, вдоль стены которого располагалось с десяток двустворчатых дверей. Одна из них открылась и Тит, наконец, понял значение знака в навигаторе. Это были лифты. Хотя по сути они являлись все теми же монорельсовыми вагончиками, только вместо поручней и ниш в них были установлены сидения.

Сверившись с навигатором, Тит дождался своей кабинки, занял крайнее от входа кресло, пристегнулся и, прижав к груди вещмешок, стал ждать. Когда все места в лифте были заняты, двери закрылись. Раздался предупреждающий звуковой сигнал и лифт поехал. По мере того, как он опускался по шахте спицы колеса, инерция, вызванная его вращением, начинала создавать иллюзию притяжения. Сперва Тит заметил, что ремень, которым он пристегнулся, перестал давить на живот. Затем сцепление задницы с сидением стало усиливаться и в ремне вообще отпала надобность. Рукам стало сложнее держать вещмешок, напряжение в мышцах шеи росло под весом тяжелевшей головы. А потом у Тита случилось что-то странное с глазами. Вернее, с одним из них. В один миг картинка вдруг как-то изменилась. Стала менее четкой и раздвоилась, будто у него неожиданно появилось косоглазие. Тит недовольно хмыкнул, прищурил левый глаз и все стало лучше. Тогда он с трудом закрыл правый. Мир моментально потерял краски, потускнел и, казалось, находился на дне глубокого колодца. Тит рефлекторно мотнул головой, будто это должно было наладить картинку, но тут же понял, что совершил непростительную ошибку. В его черепе что-то неприятно хлюпнуло и голову тут же пронзила боль. Титу сразу вспомнилось похмельное утро.

«Что-то я разваливаюсь, — подумал он, часто моргая. — Только бы доехать до этого Маркуса…»

Когда лифт опустился на самое дно спицы и оказался во вращавшемся вокруг станции кольце, раздался новый предупреждающий сигнал. Двери открылись, пассажиры принялись отстегивать ремни и вставать со своих мест. Тит, в свою очередь, не торопился. Он понимал, что сейчас его вес был гораздо больше, чем обычно и его слабые ноги попросту подкосятся от любого неосторожного движения. К тому же, хоть головная боль немного поутихла, все остальные побочные эффекты остались, что только добавляло проблем.

— Новак? — вдруг в дверях лифта показался смуглый коренастый мужчина, одетый в синие джинсы, рубашку на выпуск, поверх которых был накинут белый халат. — Тит Новак? Здесь есть Тит Новак?

— Это я, — прилагая усилие, поднял руку Тит.

— О! — мужчина вскочил в кабинку лифта. — Я здесь за вами. Чтобы проводить.

Он взял у Тита вещмешок, повесил его на плечо и вышел наружу. Затем остановился, хлопнул себя по лбу и вернулся обратно.

— Меня зовут доктор Маркус Марку́с, — представился он, подхватил Тита под руки и помог ему встать. — Как вы себя чувствуете?

— Жить буду. Наверное… Хотя, бывало и лучше.

— Что случилось?! — на лице доктора повисло выражение крайнего удивления. — Есть побочный эффект?

— И не один.

— О! Это не хорошо. Не хорошо! Пойдемте скорее, у меня здесь для вас кресло.

Тит не мог понять, с каким именно акцентом говорил доктор Маркус, но доверился ему полностью. Ему показалось, что вне зависимости от языка человек в белом халате должен знать, что делает.

Маркус буквально выволок Тита из лифта в холл. Такой же, как и тот, что был на противоположенной стороне спицы кольца. Просторное помещение с рядами дверей в стенах, и людей здесь было так же много, вот только они не летали, а ходили, как будто находились не на станции, зависшей в космосе, а на Земле.

Маркус доволок Тита до кресла-каталки, стоявшего у стены, помог сесть и положил вещмешок ему на колени.

— А теперь говорите, — сказал доктор, присев на корточки рядом.

— Говорить? — не понял Тит, принимая более удобную позу.

— Ну, побочный эффект. Говорите мне его.

— А, побочные эффекты… Да это так, ерунда, — он неловко махнул рукой.

— Нет, нет, не ерунда. Все, кто приходит к доктору Маркусу Марку̀су могут рассчитывать на теплый прием и хорошее обслуживание, — продекламировал доктор заранее заученный слоган. — Говорите свои эффекты.

— Ну хорошо, — Титу совсем не нравилось жаловаться. В такие моменты он чувствовал себя хуже, чем если бы просто перетерпел. Ведь слабость тела, по его мнению, была временным неудобством, в отличие от слабости духа. А там, если один раз проявил слабину, то остановиться потом бывает очень сложно. Но сейчас же он рассудил, что было бы непростительно тратить скудные остатки накоплений на проживание в Парва Домусе, когда прилетел он сюда с определенной целью, на достижение которой, в конечном счете, этих денег могло и не хватить. — У меня ухо правое… — он показал на него пальцем, — с ним что-то случилось. Там внутри что-то щелкнуло и теперь нет звука. И глаз левый, — он перевел палец на него. — В нем все как будто в тоннеле.