Находка Шторма (ЛП) - Тоул Саманта. Страница 40

– Извини, что не связался с тобой. Я взял небольшой отпуск.

– Да, знаю. Ты закончил?

– Я не знаю...

Он смеется без тени юмора.

– Это я дал тебе шанс сказать то, что нужно. Так что, теперь, я, бл*дь, говорю тебе, что с тобой все кончено. Ты вернешься сюда и напишешь этот альбом, или я приглашу авторов песен, и ты будешь играть чужую музыку в обозримом будущем.

– Но...

– Заткнись нахрен, Шторм. Никаких, но. Ты возвращаешься в Лос-Анджелес и получаешь студию, или ты можете попрощаться с любым художественным контролем над песнями, которые идут в альбом.

– Господи, Зейн. Да ладно. Дата, когда мы должны начать запись, не раньше...

– Через месяц.

– Дерьмо, да?

Оторвав телефон от уха, смотрю на дату на моем телефоне.

Черт, он прав.

Снова поднес мобильник к уху.

– Послушай... тебе не нужно никого приводить. Я писал, пока был здесь. Это хороший материал. Действительно хороший. Тебе понравится.

– Тебе лучше, бл*дь, на это надеяться. Принеси песни в студию завтра.

– Завтра? – я чуть не падаю от шока. – Зейн, я не могу...

– Разве это звучит так, будто я спрашиваю? Твои парни прикрывали тебя последние несколько недель. Но, в конечном счете, ты – автор песен. Тащи свою задницу обратно и делай свою гребаную работу.

Сделав паузу, я вздыхаю.

– Ты говорил с Джейком?

– Я говорю с Джейком больше, чем с женой. Твоя гребаная точка зрения?

– Ну... это он говорит мне вернуться домой?

Зейн смеется.

– Я не чертов мальчик на побегушках у Джейка. Что бы там у тебя ни творилось, мне все равно, – он четко произносит каждое слово. – Это я, вице-президент лейбла, на который подписана твоя сменная группа, говорю тебе, чтобы ты возвращался в Лос-Анджелес и как можно скорее начал работать над этим гребаным альбомом. Мы вложили в тебя деньги. Я ожидаю увидеть отдачу от этого.

Иисусе. Мне нужно ехать домой.

Сглотнув, говорю тихим голосом:

– Завтра вообще не будет никакого движения?

– Нет. У меня здесь бизнес, Шторм, а не гребаный детский сад, – затем он вешает трубку. Это обычный протокол для Зейна.

Дерьмо. Я должен вернуться завтра.

Черт! Черт!

Я не готов покинуть Стиви.

Но если не поеду... альбом будет испорчен. Я не могу позволить другим людям писать песни. Мы пишем свою собственную музыку. Так было всегда.

Чертов Зейн.

Хотя могу стоять здесь и винить его, он только делает свою работу. Я видел, как Джейк делал то же самое с другими группами на протяжении многих лет. Мир не перестает вращаться только потому, что я решаю, что мне нужно отойти на некоторое время.

И мне действительно нужно вернуться и встретиться с Джейком, Томом и Денни. Я должен разобраться с ними.

Возможно, я все еще злюсь на них за то, что они сделали. Но они – моя семья.

Единственная семья, которая у меня есть.

Положив ладонь на мобильник, открываю приложение «Messenger». И открываю групповой чат с парнями, посылая им сообщение, сообщая, что вернусь, завтра днем и встречусь с ними в студии.

Не уйду сегодня вечером. Хочу еще одну ночь со Стиви. Я вернусь завтра рано утром.

Боль пронзает мою грудь при мысли о том, что завтра я уеду от нее.

«Не думай об этом. Просто сосредоточусь на том, что нужно сделать».

Открываю еще одно сообщение для Джейка, Тома и Денни, спрашивая, могу ли встретиться с ними завтра вечером, чтобы поговорить.

Не утруждаю себя ожиданием ответов, чтобы вернуться.

У меня осталась одна ночь со Стиви. Я не собираюсь тратить на них ни секунды своего времени.

Мне также нужно придумать способ сказать ей, что я уезжаю. И хотя знаю, что она знает, что в какой-то момент это произойдет, трус во мне – тот, кто не хочет произносить слова вслух, потому что когда я это делаю, это делает их реальными.

Но я знаю, что должен.

Делаю глубокий вдох. Открываю дверь и вхожу обратно.

Стиви все еще сидит там, где я ее оставил.

Боль пронзает мою грудь, почти лишая дыхания. Я знал, что оставить ее будет тяжело. Просто не понимал, как это чертовски тяжело.

– Эй, – я снова сажусь напротив нее.

Она опускает ложку в миску.

– Эй, – она улыбается, но улыбка не доходит до ее прекрасных глаз. – Все в порядке? – спрашивает она, имея в виду телефонный звонок.

«Нет, детка. Не в порядке».

Я должен сказать ей прямо сейчас.

Но не хочу делать это здесь. Подожду, пока мы не вернемся в отель «B&B».

Поэтому заставляю себя улыбнуться, протягиваю руку, беру ее за руку и говорю:

– Да, детка. Все в порядке.

Глава 25

Стиви

– Все в порядке

Вот что он сказал дважды, когда я спросила, все ли с ним в порядке.

Но это явно ненормально. Он был в отключке с тех пор, как полчаса назад ему позвонили в кафе-мороженое.

Всю обратную дорогу он молчал. На обратном пути выкурил две сигареты, опустив стекло.

Он даже не спросил, не возражаю ли я.

Это не похоже на Шторма.

И я ничего не сказала. Что совсем на меня не похоже. Даже не наорала на него, когда он выбросил оба окурка в окно.

Я сделала мысленную пометку, где он их оставил, чтобы могла вернуться и забрать их.

Просто потому, что у нас есть проблемы, не означает, что морская жизнь должна страдать из-за этого.

А теперь мы поднимаемся по лестнице в его номер в отеле, и напряжение становится ощутимым. Мне кажется, что я иду по Зеленой миле, направляясь к своей казни. Честно говоря, предпочла бы прямо сейчас собирать его окурки с дороги, чем подниматься с ним по этой лестнице. Мои ноги налились свинцом. Руки липкие. Сердце тяжело колотилось в груди. Камни в моем животе.

Потому что знаю, что будет дальше.

На прошлой неделе я почувствовала, что это приближается, как «Пески времени». Песчинки медленно сползали на дно песочных часов.

И каким бы ни был телефонный звонок... это было последняя упавшая песчинка.

«Время вышло».

«Он уезжает».

«Он возвращается обратно в Лос-Анджелес».

Шторм не мог смотреть мне в глаза с тех пор, как вернулся в гостиную. И это на него не похоже. Обычно он не может оторвать от меня глаз или рук. Это одна из вещей, которые мне в нем нравятся. Какой он тактильный.

Но теперь ничего не было. И это нормально. Я ожидала этого.

Ладно, это не нормально.

Но так и будет.

Я думаю.

Может быть.

А может, и нет.

Черт.

Мы подходим к его комнате, он отпирает дверь и впускает нас внутрь. Отступаю в сторону, и он закрывает за мной дверь. Обычно я сбрасывала туфли и забиралась на кровать. Шторм набрасывался на меня, и мы целовались часами. Иначе я бы даже не добралась до кровати, пока он не уложил бы меня на нее. Думаю, те дни уже позади. Потому что прямо сейчас я стою у двери, которую он только что закрыл. Шторм перешел на другую сторону комнаты, даже не взглянув на меня. Тишина налицо. Это больно. Я могла бы вырезать свое имя в воздухе, он такой плотный.

Молча, наблюдаю, как он снимает куртку. Вешает ее на спинку стула. Сбрасывает ботинки. Вытряхивает из кармана мобильник, бумажник и корешок билета из кинотеатра. Он кладет их на стол. Затем снимает бейсболку и кладет ее на стул. Проводит пальцами по волосам.

В принципе, он делает все, но не смотрит на меня.

До боли, очевидно, что происходит.

Просто хочу, чтобы он поскорее покончил с этим.

Я складываю руки перед собой.

Наконец он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и часть меня жалеет об этом, потому что смотреть на него больно.

Все невысказанные слова – его ясных голубых глазах.

У меня начинает болеть сердце.

Разжав пальцы, обхватываю себя руками за живот. И облизываю пересохшие губы языком и понимающе киваю головой.

– Ты уезжаешь.

Он пристально смотрит на меня. Кажется, что время тянется, тянется, пока он, наконец, не подтвердит то, что я уже знаю.