Индийский веер - Холт Виктория. Страница 9

Она остановилась, и по ее щекам побежали слезы.

— Мне был дорог этот веер, — продолжала она через некоторое время. — Это была первая вещь, которую он подарил мне после помолвки. Когда я проснулась утром, то сразу увидела его. Я поклялась, что всегда буду помнить тот момент, когда Джеральд купил мне его на базаре. Он смеялся над моей одержимостью в отношении этого веера. Тогда я этого не понимала, но теперь знаю. Он уже тогда околдовал меня. «Это всего лишь веер, — сказал Джеральд. — Почему ты питаешь к нему такую любовь?» Я объяснила ему, почему, и он продолжал: «Тогда я сделаю его еще более достойным твоего внимания. Я вложу в него что-нибудь драгоценное, и каждый раз, когда ты будешь смотреть на него, он будет напоминать, как сильно я люблю тебя». Он сказал, что отнесет его к знакомому ювелиру в Дели. Этот человек большой мастер. Когда я получу его обратно, он будет чем-то особенным, чем можно гордиться. Я была счастлива. Я должна была догадаться, что такое счастье не может быть продолжительным. Он взял веер и отправился в центр города. Мне никогда не забыть тот день. Каждая его секунда навсегда отпечаталась у меня в памяти. Он зашел в ювелирную лавку и находился там достаточно долго. А когда вышел… они ждали его. Неприятности были часто. Компания держала их под контролем, но всегда находились какие-то сумасшедшие. Они не понимали, какое благо мы приносили их стране. Они хотели избавиться от нас. Семья Джеральда была влиятельной… как и моя. Среди них он был хорошо известен. Они убили его, когда он выходил из ювелирной лавки. Он умер там же, на улице.

— Какая грустная история. Мне очень жаль, мисс Люси, — сказала я.

— Я это вижу, мое дорогое дитя. Ты добрый ребенок. Мне жаль, что ты брала веер.

— Вы верите, что все это случилось из-за веера?

— Он оказался в том месте именно из-за веера. Мне никогда не забыть взгляда моей служанки. Каким-то образом эти люди обладают мудростью, которой мы лишены. Как бы мне хотелось, чтобы я никогда не видела этого веера… не ходила в то утро на базар. Какой я была беспечной и веселой… и мой глупый порыв унес его жизнь и разрушил мою.

— Это могло случиться где-то и в другом месте.

— Нет. Причиной тому был именно веер. Понимаешь, он понес его в ювелирную лавку. Они последовали за ним и ждали его на улице.

— Я думаю, что это могло случиться и без веера. Она покачала головой.

— Со временем он вернулся ко мне. Я покажу тебе, что было сделано. — Некоторое время она сидела, и слезы струились у нее по щекам. Вошла Айша.

— Тихо, тихо, — сказала она. — Вы не должны вновь возвращаться ко всему этому. Дорогая, моя дорогая, это нехорошо… маленькая хозяйка… нехорошо.

— Айша, — сказала она. — Принеси мне веер.

Айша сказала:

— Нет, забудьте о нем… Не расстраивайтесь.

— Айша, принеси его, пожалуйста.

Ей пришлось подчиниться.

— Посмотри, детка, вот что он сделал для меня. Надо знать, как выдвинуть эту панель. Видишь. Здесь есть маленькое приспособление. Ювелир был большим мастером. — Она отодвинула панель на оправе веера, открывая сияющий изумруд, окруженный маленькими бриллиантами. У меня перехватило дыхание. Это было так великолепно.

— Здесь заключено целое состояние, сказали мне как бы в утешение. Как будто меня могло что-то утешить. Это было его подарком мне. Вот почему этот веер драгоценен.

— Но если он будет приносить вам несчастья…

— Он уже сделал это. Он больше не сможет мне причинить вреда. Айша, положи его обратно. Туда. Я тебе рассказала, потому что на непродолжительное время этот веер был твоим. Ты должна быть осторожнее. Ты хорошая девочка. А теперь иди к Лавинии. Я выполнила свой долг. Будь настороже… с Фабианом. Понимаешь, он взял часть вины на себя. Возможно, поскольку ты владела им такое короткое время, тебя это минует. А он также не может считаться невиновным…

— А теперь время уходить, — напомнила мне Айша. Она проводила меня к двери и пошла рядом по коридору.

— Не надо придавать большого значения ее словам, — сказала она мне. — Она очень страдает, и ее мысли блуждают. Это был ужасный удар, ты понимаешь. Не беспокойся о том, что услышала. Возможно, мне не следовало приводить тебя к ней, но она этого хотела. Она не могла успокоиться, пока не поговорит с тобой. Теперь она освободилась от этих мыслей. Понимаешь?

— Да, понимаю.

И я успокоила себя: «То, что произошло, помутило ее разум».

И мысли о монахине-призраке в восточном крыле и о сумасшедшей женщине в западном делали для меня Дом все более и более завораживающим.

С течением времени я перестала думать о веере из павлиньих перьев и страшиться, что что-то ужасное может произойти со мной из-за того, что я однажды владела им. Я по-прежнему посещала Дом. Гувернантки оставались в дружеских отношениях со мной, а мои отношения с Лавинией немного изменились. Я по-прежнему была некрасивой и меня приглашали лишь потому, что в округе я была единственной девочкой — ровесницей Лавинии и мое социальное положение не было настолько низким, чтобы меня можно было игнорировать. Я добилась некоторого превосходства над Лавинией, поскольку была умнее ее, хотя она была исключительно хорошенькой. Мисс Йорк испытывала некоторое чувство гордости за меня. Когда случилось так, что мисс Эзертон заболела, мисс Йорк перешла в Дом, чтобы заменить ее до выздоровления. Тогда и обнаружился разрыв между мной и Лавинией. Это многое дало мне и не прошло незамеченным для Лавинии.

Я становилась взрослой. Меня нельзя было больше дурачить. Я даже угрожала перестать посещать Дом, если Лавиния не будет вести себя лучше, и было очевидным, что она этого не хотела. Мы становились ближе — даже союзниками, когда этого требовали обстоятельства. Я была некрасивой, но зато умной. Она же была красивой, но не умела, как я, думать и изобретать; и она полагалась во всем на меня, принимая мое лидерство — хотя и не признавая этого.

Временами я видела Фабиана. Он приезжал домой на каникулы и иногда прихватывал с собой друзей. Обычно они не обращали на нас внимания, но я начала понимать, что он не столько не замечает моего присутствия, сколько хотел бы заставить меня так думать. Иногда я ловила на себе его незаметный взгляд. Связывала я это с тем давнишним приключением, когда я была маленькой и он меня украл.

Теперь все шептались о том, что мисс Люси сошла с ума. Миссис Янсон была очень дружна с поваром из Дома, поэтому, как она сказала, у нее это было «прямо из первых уст». Полли была как галка. Она схватывала малейший намек, слух и накапливала их, с тем чтобы, по ее словам, «собрать удовольствие».

Мы часто говорили о Доме, потому что он завораживал Полли так же, как и меня.

— Старая леди сошла с ума, — сказала она. — В этом нет ни малейшего сомнения. У нее с головой не все в порядке с тех пор, как она потеряла в Индии свою любовь. Человек должен понимать, что с ним может случиться беда, если он едет в такие диковинные края. Так и произошло с мисс Люси. Миссис Брент говорит, что теперь она взялась бродить по дому… приказывая всем вокруг, словно они черные слуги. Это все из-за того, что она ездила в Индию. Почему люди не могут оставаться дома, не понимаю. Она думает, что все еще в Индии. Все, что Айша может сделать, это присматривать за ней. И у нее там есть еще один темный слуга.

— Это Имам. Он тоже приехал из Индии. Я думаю, что она взяла его с собой, когда поехала домой… вместе с Айшей, конечно.

— Меня бросает в дрожь. Эти заморские одежды и черные глаза и какой-то тарабарский разговор.

— Это не тарабарщина, Полли. Это их родной язык.

— Почему для того, чтобы ухаживать за собой, она не держит какую-нибудь приятную британскую пару? И потом, эта комната с призраками и что-то, связанное с монахиней. И любовные страдания. Не понимаю. По-моему, любовь — это то, от чего надо держаться подальше.

— Ты так не думала, когда у тебя был Том.

— Я должна сказать, что тебе не найти человека, как две капли воды похожего на Тома.