Королевство Тени и Света (ЛП) - Монинг Карен Мари. Страница 25

Она снова рыгает, снова смеётся, явно пребывая в экстазе из-за своего опьянения.

— Да! У меня очередное событие. Это лучший день. Я вымоталась от того, что билась о бок бутылки, и мне захотелось пить, так что я выпила немного того, что было в бутылке, потом занялась остальным, но должно быть уснула, и… — её лицо внезапно мрачнеет, и она шипит: — Когда я уснула, ты, огромный, здоровенный, жирный, нескладный простофиля, — она тычет в меня пальцем, и её груди (груди Мак) подпрыгивают так эротично, что я почти не обращаю внимания на то, как она только что назвала меня, — я едва не утонула в этой гадкой вонючей штуке. Какая личность поступает так с другой личностью? Запечатывает в вонючей бутылке, где можно утонуть и совершенно нечем заняться.

— Ты не личность, и ты не можешь утонуть.

— Я такая же личность, как и ты. И я тоже могу утонуть.

— Ложь.

— Это ощущается как умирание.

Это правда. Я знаю это на своей шкуре из-за страданий в лапах Ведьмы. Хоть мы и не можем умереть по-настоящему, в какой-то мере мы всё равно умираем. А потом мы приходим в себя после исцеления в бессознательном состоянии.

— И фейри не спят.

— Спят. Некоторые из нас.

Моё нутро слышит нотки правды в её словах.

— Это не происходит, — бормочу я в основном про себя, и даже для моих ушей эти слова звучат неуверенно. Я отказываюсь верить, что библиотекарша каким-то образом высвободилась из своей бутылки и заявилась ко мне в постель пьяная в хлам. — Это сон, и он должен закончиться. Прямо сейчас, — я сердито смотрю на неё, дожидаясь, когда она лопнет и перестанет существовать.

Этого не случается.

— Это происходит, — опять отрыжка. Серебристый звон смеха. — И мне кажется, это божественно, — радостно лепечет она. — Мне сейчас хотелось бы секса.

— Я сплю и вижу сон.

— Нет, не спишь.

— Ты никак не могла сбежать из бутылки. Это неписаное правило. Джинны не могут сбежать из своих бутылок. В противном случае джиннов вообще не существовало бы.

— Понятно. И ты встречал одного из них? — приторно сладкая издёвка окрашивает её слова.

— Нет, — рявкаю я. — Но все знают правила.

— Я, — говорит она пьяным и самодовольным голосом, — не джинн. Я библиотекарь. И я бы хотела секса. Прямо сейчас, пожалуйста, — она выжидающе смотрит на меня.

— Довольно! — я резко разворачиваюсь и иду голышом, на ходу призывая одежду своей новообретённой силой. Мне нужны ответы, и я знаю, где их найти. Я сплю или бодрствую? Если я бодрствую, ясно одно: библиотекарь обретёт новый дом в прочной серебристой фляжке с дюймом ирландского коньяка с пряностями на дне. Если она действительно сбежала и отчудила такое, то заслуживает ещё одного утопления.

— Подожди, — кричит она. — Я хочу секса. Возвращайся сюда, — очередная отрыжка. Очередной восторженный смех.

Так, ну это попросту оскорбляет меня. Пьяная женщина, не предложившая ни капельки соблазнения, ни унции романтики, требует, чтобы я занялся с ней сексом безо всякой прелюдии. Я резко разворачиваюсь к ней и рычу:

— Ты не можешь просто взгромоздиться голышом перед мужчиной, потребовать секса и ожидать, что ты его получишь. Это так не работает.

— Ещё как работает.

— Не работает.

Она бесстрастным тоном говорит:

— В каком королевстве какой вселенной это так не работает?

— В единственном, которое имеет значение: в моём! — реву я. Молниеносно развернувшись, я вылетаю из комнаты и захлопываю дверь с такой силой, что весь замок трясётся, а картины на стенах дребезжат. Я слышу, как через несколько комнат отсюда, в одной из свободных спален болты огромного навесного зеркала со стоном поддаются, и за этим следует звучный грохот и звон стекла.

Очаровательно.

Зная мою удачу, это наверняка зачарованное зеркало, и оттуда тоже сбежит нечто отвратительное.

Например, Кровавая Ведьма 2.0, которая в этот раз решит собирать и кишки, и секс. И выйти за меня замуж. И оставить меня себе навечно.

Мне реально надо проснуться, бл*дь.

Глава 13

Прямо под её кожей есть кровь рептилий^[19]

Мак

В Джорджии свет ослепительный, тёплый и уверенный в себе (временами даже наглый), затопляет каждый уголок и щёлочку, поднимая настроение и обнажая кожу.

В Ирландии свет скрытный. Текстурный, неуверенный и холодный, он не добирается до уголков, сговаривается с тенями, чтобы наполнить каждое помещение и переулок аурой зловещего предчувствия. Смешайте этот недобрый свет с туманом и почти постоянным моросящим дождиком, и получите идеальный рецепт погоды, когда лучше оставаться дома, надевать побольше слоёв одежды, грустить над кружками перед огнём и порождать лучшую литературу в мире. Джеймс Джойс, Оскар Уайльд, У.Б. Йейтс, и даже К.С. Льюис, родившийся в Белфасте — все сыны Ирландии.

В Фейри качества света, как и всё остальное в фейри, умножаются в разы.

Свет в королевстве Зимы сердитый, злобный и коварный, он слабеет, когда тебе нужно больше света, делается болезненно ярким, когда ты бы предпочёл не видеть что-либо настолько ясно — например, бесчисленные застывшие статуи смертных и фейри, которые усеивают лабиринт Зимы, все обездвиженные и застывшие посреди визита какого-то ужасного существа; рты широко раскрыты в криках, глаза следят за нами, пока мы проходим мимо.

Жутко. Я чувствую на себе давление их умоляющих взглядов. «Освободи нас! — визжат мучимые глаза. — Ты королева, ты можешь».

Когда я была маленькой, папа возил меня на пляж в Тайби-Айленд во время отлива. Я ненавижу отливы. Отступление океана выбрасывает на мель множество морских существ, их крошечные передвижные домики оказываются далеко от воды, где они остаются лёгкой добычей до тех пор, пока прилив не возвращается, и тогда многие из них уже мертвы. Я понимаю круговорот жизни. Я знаю, что у их кончины есть цель.

В тот день меня возмутили люди, которые бродили по пляжу в поисках красивой безделушки — или, скорее всего, того, что они выбросят через несколько часов, показав друзьям — безжалостно выдирали хрупких существ из их ракушек и бросали их уязвимые обнажённые тела на обжигающий песок, часто прямо перед чайкой или клювом цапли.

Всё ради ракушки.

«Убийцы!» — хотелось закричать мне.

Таким было и королевство Зимы во время отлива, выброшенное на мель страданий, и только я могла облегчить их долю. Я могла освободить мучимые души и вернуть их в море жизни.

«Ты не знаешь, почему она заморозила их, — прорычал Бэрронс. — Ты не знаешь, кто они или на что они способны. Ты можешь освободить Кровавую Ведьму или что похуже. Возможно, это ловушка; они застывшая армия Зимы, докладывающая обо всём увиденном, и если освободить их, то мы окажемся в разгаре битвы. В Фейри ожидай вероломства. Всегда».

Я смотрю на море статуй. «Моя мать заморожена где-то здесь?»

«Если бы она была здесь, я бы почувствовал. В Фейри я могу ощутить её, если она в непосредственной близости. Я ничего не чувствую».

Я выдыхаю, не осознавая, что задержала дыхание. «Значит, если она в замке, ты об этом узнаешь?»

«Если мы пройдём по всем крылам, да».

Как поменялись роли: я уже не его ОС-детектор, зато он магнит моей мамы. Я перестаю смотреть направо и налево, решительно игнорируя мольбы о спасении, и продолжаю шагать вперёд, глядя перед собой, и стены замка становятся всё выше и грознее по мере того, как мы приближаемся.

Я прищуриваюсь. «Ты видишь то же, что и я?»

Бэрронс бросает на меня мрачный взгляд. «Каждый проход в замке запечатан и зачарован. Мощная штука».

Значит, вот во что я врезалась и была временно выведена из строя. Зима чарами оградила от меня свой замок. Успешно. Немыслимо. Щиты из мерцающего серебра с замысловатыми рунами преграждают все входы на территорию.