Мой падший ангел (СИ) - Алешкина Ольга. Страница 4

— Вот и я о том. Ты представляешь, чем нам это грозит, как теперь разделились голоса? Решающее слово всегда было за Колей и потом…

— Никаких потом, – сообразил я полет его мысли. — Я поговорю с ней.

Он вопросительно на меня глянул.

— Объясню, что будет лучше, если она откажется от акций в мою пользу, предложу процент с прибыли.

— А если она не согласится?

— Тогда я не оставлю ей выбора.

Мы обсудили ближайшие планы, шаги, которые следует предпринять в первую очередь, и я поспешил проститься, надеясь застать Алексея Васильевича. Но когда я покинул кабинет и справился о нем у Елены Дмитриевны, оказалось доктор, осмотрев Веру и переговорив с Аглаей, успел отчалить.

Веру я отвез сам, как и обещал, на квартиру в Конском. У подъезда она уперлась и никак не хотела усаживаться в коляску, мы негромко пререкались, по итогу я настоял на своем – предписания врачей нужно блюсти.

— Давай-давай, моя королева, прокачу с ветерком, — призвал я её к порядку, Вера смущенно хихикнула и сдалась.

Дому десять лет, но выглядел он образцово. Пандус в доме имелся, лифт работал, проблем с подъемом не возникло. Упомянутая пигалица, оказалась студенткой медицинского вуза, которую звали Анна. Невысокого роста, тщедушное, безгрудое тельце и вполне симпатичная мордаха. Меня уговорили остаться на чай. Анечка, как называла её подопечная, сообразила в три чашки, а Вера завела разговор о случившимся наследстве.

— Зачем она мне, эта квартира? — обвела она взглядом огромную кухню-гостиную и махнула рукой: — Ладно, помру всё равно тебе отойдет.

— Я тебе помру, — покачал я на весу кулак.

Следом разговор зашел о Анечке. Вера её нахваливала, та смущалась и прятала глаза, робко улыбаясь. Тургеневская барышня прямо. И где они только откопали сей дивный экземпляр, разве таких ещё «выпускают»? Я расспросил девушку о Верином здоровье, немного успокоился, узнав, что она пошла на поправку, допил чай и отбыл, пообещав на днях заглянуть.

— Ты мне смотри там, в Америку свою не укати, — провожала меня Вера. Я улыбнулся и заверил:

— Не укачу.

Возвращаться в дом не спешил. Дерьмовое состояние души требовалось проветрить. Выходит, Аглая никаких агрессивных действий в сторону Веры не замышляла. Может всё не так хреново и мне удастся договориться с ней? Мысль обнадёживала. Я сделал хороший круг по городу, глянул на часы, машинально отмечая, ужин пропустил, и повернул в сторону дома. Но обольщаться без меры я себе отсоветовал.

Вдовица оказалась у себя в спальне. Я постучал, она едва приоткрыла дверь, и удивилась:

— Ты что-то хотел, Ярослав?

Половина лица и плечо, прикрытое тонким халатиком. Косметику она уже успела смыть и выглядела такой… непривычной. Незащищенной, что ли.

— Ты не могла бы спуститься в кабинет, нам нужно поговорить.

— Что за срочность, разве разговор не подождёт до завтра?

— Нет, не подождет, — настоял я. — Это действительно важно.

— Хорошо, спущусь через десять минут.

Я плеснул себе коньяка и опустился в кресло отца. Коньяк я не любил, но в кабинете нашелся только он, а небольшая порция алкоголя сейчас точно не повредит. Аглая вошла и встала посередине – слушаю. Переоделась. Синее платье прямого кроя, демонстрирующее тонкую шею, легкая скука на лице. Ладно хоть макияж по новой не нанесла. Впрочем, вынужден признать, она и без макияжа выглядела недурственно. Аглая не из тех женщин, которых стоит умыть и вот оно – волшебство: перед вами совершенно другой человек. 

— Присядь, — попросил я. Она выбрала диван, села на самый краешек. Спина прямая, явно не настроена на длительный разговор. Я отставил бокал и прошелся. Прикрыл дверь, которую она не потрудилась закрыть, и повернулся к ней: — У меня к тебе деловое предложение, которое, я уверен, должно тебя заинтересовать.

Она лишь едва повела бровью – а ну-ка, удиви. Может и вправду не лучшее время для подобных соглашений? — подумал я, но отступать было глупо. Сам же настаивал.

— Металлургия — это скучно и не интересно, совершенно не женское занятие. Я подумал, а что если ты откажешься от акций в мою пользу? Разумеется, не просто так, ты будешь иметь процент с прибыли, который я готов обсудить. Ты могла бы открыть салон красоты, например. Если тебе, конечно, хочется заняться своим делом. А нет, так на деньги, оставленные отцом, плюс прибыль, ты вполне можешь неплохо существовать и жить в своё удовольствие.

— Это всё? — резко поднялась она.

— Всё, — растерялся я на секунду и весомо добавил: — Учти, процент я готов обсудить.

Она подошла ближе и сделала знак рукой – наклонись, будто хочет доверить тайну. Я наклонился, бочком, выставив ухо, сам не зная, чего ожидая... Она почти коснулась его губами, по крайней мере, тепло я почувствовал отчетливо, и подчеркнуто громким шепотом отрезала:

— Не держи меня за идиотку. 

Обошла меня и скрылась за дверью. Сука! Какая же, все-таки, сука! А я купился, как последний болван. Ладно, умница, мы ещё посмотрим.

Глава 4 Аглая

После поступившего от него предложения, я старалась избегать Ярослава некоторое время. Пусть перебесится, осмыслит. Сделка сама по себе неплоха и, возможно, другая на моем месте с радостью согласилась бы, но мне это неинтересно. Никаких салонов красоты, модных бутиков и прочей ерундистики в моих планах не значилось.

Утром избегать удавалось с особым блеском, потому что он попросту игнорировал завтрак. Спускался, делал себе кофе самостоятельно и выпивал его на террасе. Я подметила эту его особенность и велела Любе приходить позже. Ни к чему мчаться в дом с самого утра, сообразить завтрак для себя я вполне в состоянии. А у Любы дети, пускай им уделяет время. Собственно, до возвращения Ярослава так и было заведено. Обед я пропустила сама, уехав на кладбище и намеренно долго не возвращаясь, ужина избежать не удалось.

Сидим мы, как и прежде, напротив друг друга, но не напрямую. По диагонали. Место «главы» я освободила ему сразу, уже на следующий день, жертвовать малым легко. Это действительно не имеет никакого значения. Но «наш мальчик» оказался с принципами. Самостоятельно перенес все приборы и пересел на другое, как раз напротив, по диагонали. Так и ужинаем. Почти гробовую тишину изредка нарушали приборы, соприкасаясь с нежным фарфором, и возня Любы из кухни. Похоже, загружала посудомойку.    

— Кто тебя так назвал? — неожиданно спросил он. Я потянулась за бокалом с водой в этот момент. — Мама, папа, кто тебе придумал имя?

«Это что-то новенькое», подумала я, подхватив бокал, сделала глоток и только когда вернула его на место, поинтересовалась:

— А что с ним не так?

— Ты когда-нибудь замечала, как оно звучит? — задал он риторический вопрос. Впрочем, ответа и не ждал, выставил вперед подбородок и протянул: — Аглая... Наглая. Н - Аглая.

Сквозь приоткрытые губы я видела, как кончика языка упирается в верхний ряд зубов, когда он произносит это протяжное «н», после спускается вниз, к нёбу, когда он присоединят к нему имя. Видела с каким наслаждением смакует он это открытие. Разве станешь в такой ситуации разочаровывать человека? Более того, когда ты понимаешь, чего именно он добивается. Я отложила приборы и подобно ему, почти по слогам, произнесла:

— А не мАгла-я бы вас послать? — Вернулась к своему стейку и добродушно добавила: — Но я это делать не стану.

— Премного благодарен, — отвесил он поклон головой. — Я сегодня не планировал никуда выходить. 

Мы сладко улыбнулись друг другу.

— В моей семье было принято много читать. Книги. Да-да, я знаю, что это такое, — покивала я. — Это такие журналы с буквами, только страницы не глянцевые. Мой отец уважал Достоевского, Аглая Епанчина один из персонажей его «Идиота», именно в честь неё меня и назвали. Если тебе интересно.

— Не то чтобы очень, но спасибо. Я так и думал, что здесь идиот замешан.

И сказал это так, будто имел ввиду вовсе не книгу. Оставила без внимания, лучшее, что я могла сейчас сделать.