Vacuum Horrendum. Не будет мира в Карфагене (СИ) - Багрянцев Владлен Борисович. Страница 19

— Меня Флавий звать, я механик, — машинально ответил геспериец и замер, увидев направленный на него ствол нервобаллисты. Секунду спустя он понял, что ствол направлен на римского офицера и медленно перевел дыхание.

— Что-нибудь не так, уважаемый равсаран? — Аттилий был сама вежливость и хладнокровие.

— Вам не кажется, что мы где то уже встречались? — не менее вежливо и хладнокровно спросил его карфагенский капитан.

Аттилий тяжело вздохнул.

— Ну вот, опять!!!

— Простите? — не понял Замабал Карка.

— Готов поспорить, что вам пришлось иметь дело с моим беспокойным братом, — Аттилий был сама откровенность.

Замабал Карка напряг зрение.

Со дня памятной битвы при Альфа Базилеус прошло… сколько дней? Корабли землян летели со сверхсветовыми скоростями. При всем желании парадоксов со временем избегать не удавалось. Иногда разница во времени относительно «неподвижных» объектов составляла дни, самое большее — месяцы. Для Аттилия прошло несколько недель, и недели эти наложили на него определенный отпечаток. Например, его роскошная борода могла поспорить с бородой карфагенянина. Потрепанный римский мундир скрывался под дешевым гражданским скафандром. Разговоры с коротышкой Флавием немного обезобразили его благородную латинскую речь. А кроме того…

— Вы меня за идиота принимаете, Клавдий Аттилий Паролон? — карфагенянин приподнял повыше нервобаллисту.

— Луций Аттилий Паролон, — мягко поправил его Клавдий Аттилий. — Клавдием зовут моего бедного младшего брата.

— Почему бедного? — мгновенно отреагировал Замабал.

— В то время, как я благоразумно эмигрировал в Гесперийский Космос, этот несчастный остался служить в Республиканском Флоте и почти наверняка загремел на нынешнюю войну, — в глазах старшего военного трибуна заблестели самые натуральные слезы. Настоящий геспериец Флавий за его спиной благоразумно промолчал.

— Чего вы хотите добиться этой глупой ложью, трибун? — все еще не верил ему коварный пуниец.

— И так каждый раз, — снова вздохнул Аттилий. — И никто не верит! Флавий, ну скажи ему!

— Вы бы их видели рядом, ваша карфагенская честь, — отозвался механик. — Как две капли воды. Родная мать не отличит. Клянусь Гермесом, чтоб меня Цербер сожрал.

За спиной у пунического офицера послышалось негромкое гудение.

— Мне надоело сидеть в челноке и фантазировать на тему «что здесь происходит», — объявила Гафни и добавила страшное богохульство.

За сим последовали два выстрела и одновременное падение двух тел.

* * * * *

Сатрап Гефестиона сидел за столом в общем зале и с неожиданным для себя аппетитом расправлялся с ужином. Впрочем, ничего удивительного — Гераклий сегодня не завтракал и не обедал, а организм требовал своего даже в условиях низкой гравитации.

В очередной раз оторвавшись от тарелки, македонец осмотрелся. Столовую все еще называли гордым именем «сиссития», но от спартанских порядков, введенных одним из древних Космократоров, уже давно ничего не осталось. «Туда им и дорога», — не без раздражения подумал сатрап. Вообще надо было поужинать в кабинете или личных покоях… Глупые игры в демократию с личным составом. Все равно он сидит за столом в гордом одиночестве. Или уже нет? Гераклий даже не успел заметить, когда сменарх Аристид занял стул напротив него.

— Пришло сообщение от засады на Локишальте, — прошептал капитан.

— Вы так и не придумали ему новое название, — с укоризной заметил сатрап. — Что там?

Аристид коротко рассказал о битве, выигранной тагматархом Павсанием.

— Павсаний допросил пленных и осмотрел трупы. Выяснились удивительные вещи…

— Ну? — нахмурился Гераклий. — Не тяните слона за хвост.

— Они не маркоманны. Наемники с Омеги Геркулеса. Всех рас и цветов кожи.

— Позвольте, — вспомнил сатрап, — а что с теми тремя, застреленными в день открытия планетоида?

— Все еще лежат в гибернаторе на моем корабле, — пожал плечами Аристид. — Осмотр тел ничего не дал. Североевропейцы, то ли маркоманны, то ли норсманы, то ли микротульцы. Кровяные клетки и отпечатки пальцев в базе данных не значатся. Как выяснилось теперь, они были из той же банды. Прибыли первым рейсом. Наняты анонимным источником, через посредника. Уплачено вперед. В заказе значилось — раздобыть списанный драккар, маркоманнскую форму, прибыть на Локишальт и ждать дальнейших инструкций. С ними обещали связаться по радио и назвать пароль. Это все.

— Это все, что они рассказали? — спросил Гераклий.

— Вы же знаете возможности прокрустатора, — осторожно заметил капитан. — Они ничего не смогли утаить.

Сатрап промолчал.

— У меня складывается впечатление, что маркоманны здесь вообще ни при чем, — продолжил Аристид. — После войны информация о Локишальте ушла в архивы одной из великих держав или вообще в преступный мир.

— Все может быть, — медленно кивнул Гераклий. — Хорошо, я должен сообщить базилевсу Филиппу.

Вернувшись в свой кабинет, сатрап набросал короткое сообщение, защифровал и отправил на Землю, после чего отправился спать. Корабли землян давно обогнали свет, но радиоволны — нет. Ответа пришлось ждать много часов.

Сообщение пришло гораздо раньше, чем он ожидал. Сигнал разбудил его посреди «ночи» (гефестионская колония работала в 24-часовом режиме). Увидев, кто его вызывает, Гераклий был премного удивлен. Неужели афинские академики все-таки изобрели сверхсветовую связь?!

Когда загорелся экран, сатрап понял, что революции в области космических коммуникаций не произошло.

— Я на борту звездолета, скоро мы сядем на Гефестион, — сообщил базилевс Филипп, царь Македонии, племянник Космократора (Царя Царей), самый главный македонец в Солнечной Системе.

Гераклий не успел ответить, базилевс продолжал:

— Я получил ваше сообщение. Я мог бы согласиться с оценкой сменарха Аристида, если бы не события, произошедшие за последние несколько суток на Земле.

— Война?.. — упавшим голосом произнес сатрап.

— Все не так страшно, но все очень странно, — успокоил его Филипп. — Глейди Вальке, королева Маркоманнии, пропала без вести — и свыше сотни маркоманнских гвардейцев вместе с ней. В ее кабинете обнаружилось завещание.

— ???

— Королева завещала власть народу и просила провозгласить республику, извинялась, что вынуждена удалиться от мира и посвятить себя высокому служению.

— ???!!!

— Я не ручаюсь за точность перевода, — заметил базилевс, — но в копии, которую я держу перед глазами, именно так и сказано — «высокое служение». Что это значит, во имя Зевса Громовержца?!

— ???!!!

— Я решил лично расследовать это дело, — заявил племянник Космократора.

«Ничего удивительного», — подумал Гераклий. — «Скучно ему на Земле, ничего не происходит…»

* * * * *

Флавий лежал на спине, уставившись в бесконечное синее небо этой планеты. Во лбу его зияла оплавленная дыра. Гафни не промахнулась.

Гафни тоже лежала, но скорпион гесперийца прострелил ей всего лишь левую руку.

— Ваша спутница истекает кровью, ей надо помочь, — мягко заметил римлянин.

Замабал согласно кивнул и взмахнул нервобаллистой.

— Ваше оружие, трибун.

— Я не трибун, я всего лишь центурион… — начал было Аттилий.

Карфагенский капитан выстрелил.

«Не попал», — с некоторым удивлением и понятным облегчением отметил Аттилий секунду спустя.

— Следующий снаряд — вам в голову, — пояснил коварный пуниец. Аттилий молча вытащил из кармана баллистер и бросил его в воду. БУЛЬК!

— На колени и руки за голову, — добавил равсаран, и римлянин снова подчинился. Теперь Замабал мог заняться Гафни. Скверная рана… а у него только одно средство, но достаточно хорошее. Капитан спрыгнул в челнок и, косясь в сторону лежавших и стоявших на звездолете тел, быстро отыскал гиппократор. Вернувшись к принцессе, он положил медицинский автомат ей на грудь. Гиппократор быстро изучил пациентку и принял оптимальное решение. КЛИНК-КРАК! На глазах у пораженных зрителей левая рука Гафни отделилась от тела и упала в воду.