Vacuum Horrendum. Не будет мира в Карфагене (СИ) - Багрянцев Владлен Борисович. Страница 3

В дверь постучали. Те же и…

— Сатрап, мне показалось, что вас это заинтересует.

Сменарх Аристид, капитан приписанной к базе квинкиремы «Дар Посейдона», патрулировал окрестности Солнечной системы. Шпионил за соседями и следил за дальними подступами. Это было скучно, но иногда приносило те самые плоды.

— Мы обнаружили еще один планетоид, не помеченный на картах.

Гераклий кивнул. За орбитой Александра хватало космического мусора. Первую из открытых малых планет даже собирались причислить к сонму олимпийских богов. Но очень скоро обнаружилось, что ледяных шаров и каменных обломков на границах Солнечной системы куда больше, чем в самом Фаэтонском поясе. Эти миры никого не интересовали. Человечеству вполне хватало кислородных планет в глубинах Галактики.

— Диаметр — полторы тысячи стадий. Базальт и гранит. Висит высоко над плоскостью эклиптики. Полный оборот вокруг Солнца — не менее 400 лет, мы еще не рассчитали все параметры орбиты. Ничего особенного, если бы не это.

Капитан выложил на стол стопку цветных стереофотографий.

* * *

Военный трибун Аттилий был весьма доволен собой. Тупые македонцы.

Еще древние афинские философы говорили, что скорость света не является границей, за которую невозможно переступить. И действительно, их потомкам удалось обнаружить немало обходных путей, позволивших преодолеть световой барьер и покорить Галактику. Незадолго до войны римские инженеры обнаружили еще один.

Любая звезда, говорили они, есть скопление высоких температур и точка искажения на карте гравитационных потоков. Как «черная дыра». Только другого цвета. И если «черные дыры» часто связаны между собой, то и звезды тоже. Если использовать их мощь… Они научились это делать. Все гениальное просто. Космический корабль погружался в звезду, «нащупывает» гравитационный колодец — одно ничтожное мгновение — и вот он уже в другой звезде, за многие световые года от места старта! Разумеется, остается проблема высоких температур. Но здесь на выручку приходило старое доброе силовое поле. Конечно, чтобы защититься от невыносимого жара звезды требовалось колоссальное количество энергии — которое сама звезда охотно и предоставляла.

Аппарат, отвечавший за это чудесное путешествие и носивший гордое имя «Астроплан», занимал совсем немного места и скрывался не где-нибудь, а в самом реакторе звездолета. Именно поэтому тупые македонцы, сломавшие обычный гипердвигатель и разбившие почти все навигационное и электронное оборудование на борту корабля, его не обнаружили. Если бы они вздумали вскрывать реактор… три раза «ха».

Маршевые реактивные двигатели разогнали «Гнев Юпитера» и погрузили его в корону оранжевой звезды. К сожалению, Аттилий не мог управлять процессом, но когда температура за бортом превысила все мыслимые нормы, «Астроплан» включился автоматически. Несколько секунд спустя «Гнев Юпитера» вынырнул в космическую пустоту из короны совсем другого солнца, неизвестно где, но за много световых лет от флотилии антинаварха Ипсилантиуса. И теперь медленно удалялся от звезды.

Аттилий устроился поудобнее в ближайшем антиперегрузочном кресле и рассмотрел актив и пассив.

В активе:

Он жив, здоров и на свободе. Он спас корабль и уникальный «Астроплан». Он был единственным человеком на борту, кто знал секрет нового двигателя; его оставшийся в плену экипаж ничего не расскажет македонцам. Враги не посчитали нужным испортить гибернатор с годовым запасом продуктов. Кислорода хватит еще на несколько лет. Пуны наделали в обшивке звездолета множество дырок, но Аттилию удалось герметизировать среднюю палубу. Он не знал, в какую систему привел его звездолет, но желтая звезда солнечного класса давала надежду на планеты земного типа и обитаемость. Его увидят, его спасут.

В пассиве:

Двигателей нет, связи нет, оружия нет. Починить никакой возможности. Система может быть необитаема, принадлежать врагам или каким-нибудь инопланетным варварам. Тогда он снова окажется в плену, или погибнет, или умрет через год от скуки и голода.

Ему повезло, его обнаружили на четвертый день.

* * * * *

Звездолет работал в режиме «парашюта». Он удалился от звезды на разумное расстояние (так, чтобы окончательно не поджариться), лег на стабильную орбиту и принялся посылать сигнал бедствия на двух частотах одновременно — стандартной межпланетной и римской военной. Разумеется, стандартный сигнал могли принимать враги — оставалось надеяться, что они соблюдают международные соглашения о космонавтике.

Скучающий Аттилий разглядывал окрестности в обычный телескоп (электронный был разбит македонцами), закрепленный в одной из наблюдательных башен. Дважды ему показалось, что он видит планету, но расстояние было слишком велико, предполагаемая планета не отличалась по размеру от прочих звезд, а приборов для анализа не хватало. Как и астрономического образования. На четвертые сутки он увидел нечто, что уже никак не могло быть планетой. И это «нечто» стремительно приближалось.

— Корабль, космический корабль, — пробормотал себе под нос удовлетворенный Аттилий несколько часов спустя. — Построенный человеческими руками… Жаль, я не узнаю эту модель. Не римский, это точно. — Его настроение упало на несколько градусов.

Македонец? Нейтрал? А может и римлянин. Капер или разведчик, построенный по «частному» заказу в нейтральной системе. Или местные пограничники?

Командир неизвестного корабля, кем бы он ни был, явно не торопился сближаться с «Гневом Юпитера», и Аттилий понимал его сомнения. Увы, за последние столетия слишком многие и слишком часто использовали сигнал бедствия не по назначению.

В конце концов неизвестный капитан принял решение. Корабль завис в космосе на расстоянии в какую-нибудь милю от борта римской триремы. Теперь старший трибун мог рассмотреть его во всех детялях, и увиденное ему не понравилось. Явно военный корабль. Четыре палубы… — квадрирема? — башни с баллистами и катапультами, абордажные мостики… Многовато абордажных мостиков, в ущерб огневой мощи. Хмм. Аттилий не мог с ходу припомнить современный ему галактический флот, который бы баловался подобными концепциями.

От борта незнакомца отделился небольшой челнок и направился к римскому кораблю. Несколько минут спустя Аттилий услышал гудение кормовых шлюзов на средней палубе и поспешил в том направлении.

Македонцы очистили арсенал «Гнева Юпитера» от всего полезного, но Аттилию удалось отыскать небольшой атомный баллистер одного из легионеров. Теперь он покоился в потайном кармане скафандра. Из него не подбить четырехпалубный корабль, но если таинственные пришельцы окажутся совсем мерзкими врагами, можно будет подороже продать собственную жизнь.

Аттилий встал посреди камеры, примыкавшей к шлюзам и скрестил руки на груди. Не успел он это сделать, как загудела гидравлическая машина, открывавшая последний внутренний люк, и в камеру буквально ворвались семь-восемь человекообразных существ в скафандрах свинцового цвета. Зеркальные забрала шлемов были непрозрачны. Завидев Аттилия, они замерли на месте.

Военный трибун бросил беглый взгляд на украшавшие стены камеры индикаторы — все в порядке, внешний люк закрыт, атмосферное давление в норме. Тогда он откинул забрало шлема и шагнул вперед. Левая рука свободно висела вдоль тела (и неподалеку от оружия), правую он поднял над головой в приветственном жесте. На суровом и обветренном лице (так римлянин любил думать о своей физиономии) нарисовалась радушная улыбка. Скрепя сердце, Аттилий заговорил по-гречески. Это был язык врага, но при этом один из самых популярных языков в галактике.

— Приветствую вас на борту «Гнева Юпитера», корабля Римской Республики. Я военный трибун Аттилий. Назовите себя.

Незнакомцы ответили не сразу. Судя по их телодвижениям, они внимательно рассматривали добродушного хозяина и обменивались между собой репликами на собственной радиочастоте. Аттилий тем временем разглядывал их скафандры. Снова незнакомая модель, без единого намека на знаки различия и национальную принадлежность. Так продолжалось с минуту; потом один из пришельцев в свою очередь шагнул навстречу римлянину и снял шлем.