Козни качка (ЛП) - Ней Сара. Страница 32

Он наливает.

— Да. Он установлен на шестьдесят восемь, это нормально.

Правильно.

Шестьдесят восемь градусов.

Определенно не шестьдесят девять.

— Я кое-что придумал, когда был на кухне.

— Давай.

Он выпрямляется, расставляя ноги.

— Я никогда никого не напаивал специально.

— Я бы никогда так не поступила.

— Не-а. — Одна сторона его губ поднимается в ухмылке. — Я тоже.

— Неужели? Вы не смущаете новичков в команде? Напоив их специально.

— Это не совсем то, о чем я говорил.

— Нет, но теперь мне стало любопытно. Что самое плохое ты сделал с кем-то из команды в шутку?

Он молчит, обдумывая услышанное, раздумывая, может ли он поделиться со мной.

— Не знаю… наверное, в тот раз, когда я помогал поставить машину Саймона Гранта на блоки на стоянке.

— Это кажется достаточно безобидным.

— Это ты сейчас так говоришь, — Роуди ухмыляется. — Но ты попробуй сам спустить двухтонную машину с шлакоблоков.

— Кто-нибудь когда-нибудь издевался над тобой?

— Конечно. — Он откидывается назад, положив руки на спинку дивана, все еще сжимая стаканчик.

Я закатываю глаза, желая узнать подробности. Терпеть не могу выуживать это из людей.

— И как же?

— Однажды кто-то забрал всю мою одежду, пока я принимал душ, что было чертовски глупо, потому что я решил эту проблему сразу же, украв чужую.

— Очень умно с твоей стороны.

Его ухмылка озорная.

— Я не говорил, что у них получилось.

— Я никогда не крал чужую одежду.

Я смеюсь, когда он делает большой глоток из своего стаканчика.

— Как тебе вино? Ещё?

Я щурюсь на полупустой стаканчик, который он наполнил всего пять минут назад.

— Да, пожалуйста.

Он берет мой стакан, пальцы обхватывают мои — намеренно или нет, но его сильные, твердые пальцы посылают дрожь вверх по нервам в моей руке и прямо к моему беспорядочно бьющемуся сердцу.

Роуди наливает светло-золотистую жидкость, не выпуская моей руки.

Потом отпускает.

Я выдыхаю.

— Я никогда не играл в «Я никогда не…» так чертовски долго и так много дней.

Мы чокаемся бокалами в шутливом приветствии, со смехом допивая вино.

— Я никогда не играла в пьяные игры с вином.

— Никогда? — спрашивает он.

— Никогда. — Я подмигиваю ему. — Не знаю, как я к этому отношусь, но вино — это уже чересчур.

— Ты когда-нибудь… — Он прочищает горло, прежде чем продолжить: — Встречалась со спортсменом?

— Только в старших классах.

— Да, — он хихикает. — Это не одно и то же.

Нет, не одно и то же. Стерлинг Уэйд совсем не похож на мальчиков, с которыми я ходила в старшую школу. Он силен, он на пути к тому, чтобы стать мужчиной, и у него есть ответственность.

— И в чем разница?

— Сколько у тебя времени, чтобы я все объяснил?

— Вся ночь.

Я краснею, когда он сдвигается с места, кладя руку на спинку дивана, наши бедра и икры трутся друг о друга, когда он расслабляется.

— Для начала, в течение сезона нам постоянно причиняют боль тренировки. Это отстой. Желание пойти домой и вырубиться после тренировки довольно стандартное, что делает жизнь довольно скучной, но — домашнее задание. — Он глубоко вздыхает, прежде чем продолжить: — Обучение. Практика. Реабилитация, если вы травмировались.

— Как часто вы тренируетесь?

— До сорока часов в неделю. Это работа, а не хобби, так что это… не то, что в средней школе, где любой может играть, если у него есть шанс. Ты облажался и все испоганил — твоя мама не придет спасать тебя и не будет звонить директору, чтобы он поднял твою задницу со скамейки. — Роуди снова поворачивается ко мне всем своим большим телом. — Затем, очевидно, выносливость.

— Выносливость?

— Ну, знаешь, увеличить протяженность, — он говорит это с невозмутимым лицом, и я понимаю.

— Мы сейчас говорим о сексе?

У него хватает вежливости смущаться из-за своих откровенных намеков, он пожимает плечами, лицо его багровеет.

— Извини, что приношу плохие вести, Роуди, но вопреки распространенному мнению, ни одна девушка не хочет заниматься сексом часами, когда цель может быть достигнута за несколько минут. — Я поправляю свои длинные волосы. — Это нереально, и мне будет чертовски больно.

Вместо того чтобы спорить, как я ожидаю, Роуди Уэйд откидывает голову назад и смеется, адамово яблоко подпрыгивает, когда его красивое небритое горло сжимается. Я представляю, как эта щетина оставляет следы на моей шелковистой коже, в тех местах, которые могу видеть только с помощью ручного зеркала.

— Я никогда не считал девушку одной из своих лучших друзей. — Он прикасается ко мне всего в нескольких футах, не давая мне открыть рот, когда продолжает: — Ты считаешь меня хорошим другом, Скарлетт?

— Ты же знаешь, что да.

— Я никогда не… — Он замолкает, сглатывая. Смотрит прямо мне на мои губы. — Мне никогда не хотелось поцеловать кого-нибудь из моих друзей.

Он шепчет, рука на его коленях скользит вниз по бедру… к моему. Я, затаив дыхание, смотрю, как эта рука, широкая, крепкая и мужская, барабанит по джинсовой ткани его джинсов.

Делает глоток вина, узел в горле подпрыгивает… нервно?

Я тоже испытываю искушение выпить из своего стаканчика, просто чтобы дать моим рукам работу, прежде чем я начну нервничать, находясь с ним так близко. Когда я делаю вдох, улавливаю его запах, свежий воздух, лосьон после бритья и запах стирального порошка на его одежде.

— Прекрати, Стерлинг, — шепчу я в ответ. — Тебе не следует дразниться.

Он выглядит неуверенным, странно уязвимым. Пахнет так чертовски потрясающе.

— Я не пытаюсь быть смешным. Я…

— Ты что?

— Я пытаюсь заставить тебя поцеловать меня. Почему это так чертовски трудно?

Мой рот складывается в букву «О».

Он ставит свой стакан на стол перед нами, наклоняется вперед, вторгаясь в мое личное пространство.

Я ему позволяю.

Я позволяю ему наклониться; большое тело повернулось ко мне, торс изогнулся. Большие руки скользят вверх по моим обнаженным рукам к плечам.

— Я никогда в жизни не хотел чьи-то губы так чертовски сильно. — Он делает паузу. — Я никогда ни к кому не подкатывал, так чертовски нервничая.

— Ты нервничаешь?

— Да, — громыхает он.

— И я тоже.

Наши лица в нескольких дюймах друг от друга, горячее дыхание смешивается.

Мой голос срывается.

— Стерлинг, никогда не играй со мной в игры.

Я не могу подобрать слов.

— Это не игра, Скарлетт.

— Нет?

— Нет. — Кончик его носа касается моего, и он тихо хихикает. — Я никогда за всю свою чертову жизнь не работал так усердно, чтобы заставить кого-то прикоснуться своими губами к моим.

— Ты пьян? — бормочу я.

Потому что я да, гудя от нервной энергии и предвкушения. Опьяненная его одеколоном и покалыванием от его сильных предплечий, прикасающихся к моему телу.

— Может быть, но не от алкоголя, а от чего-то совершенно другого, — признается он. — А ты?

Мои глаза закрываются, когда его нос скользит по моей скуле, вниз по подбородку, утыкаясь носом в шею. Он этого не видит, но мои глаза закатываются от соприкосновения.

Господи, как же он хорошо чувствуется!

— Немного.

Его дыхание. Его нос.

Его рот.

Он касается раковины моего уха, горячее дыхание сводит меня с ума.

— Утром мы сможем обвинить в этом алкоголь, если захотим, да? — Его хриплый голос вибрирует у меня на нервных окончаниях, прямо у основания уха.

Я наклоняю голову.

— Мы могли бы.

Вместо того чтобы прижаться своим ртом к моему, Роуди тянет его вниз по моей шее, где кожа обнажена. Целует мою ключицу, нежно посасывает. Скользит по моему подбородку, по краешку нижней губы.

Мои губы приоткрываются, дыхание учащается, грудь вздымается.

— Ты так чертовски хорошо пахнешь, — говорит он мне в висок.

— Я как раз думала то же самое о тебе.

— Хорошо, потому что я принял душ сегодня вечером, только для тебя.