Застрявший в Великой Пустыне (СИ) - Текшин Антон. Страница 15

— Любопытно, — задумчиво пробормотал я.

— Алекс, ты спятил?! — едва ли не взвизгнула Маша. — Это же может быть отрава!

— Тогда они самые расточительные ребята в галактике, — покачал я головой. — Чтобы нас убить, им достаточно ткнуть любой из этих острых штук на выбор. Если не охота отмывать потом настил от нашей крови, сделать это лучше прямо над водой. А теперь обратите внимание, что творится по левому борту.

Там действительно имелось, на что посмотреть, хотя обзорная точка у нас была откровенно паршивой. Те самые зеваки, покинувшие нас в самом начале, сейчас выгоняли на верхнюю палубу новых людей, одетых в откровенные обноски. Там их шустро обвязывали теми самыми верёвками из бухт, после чего отпускали в свободное плавание. А следом в воду бросали небольшие плотики из тростника. Человека на плаву такие спасательные средства точно не удержат, но зато на них можно пристроить что-нибудь полегче.

Например, содранную с опоры мидию.

Я почти не удивился, когда первые пловцы показались на торчащих из воды опорах. Баржа приплыла сюда не просто так, по щучьему велению, а в поисках морских деликатесов. А мы получились дополнительным фактором.

— Там же монстр! — охнул Костик. — Остановите их, кто-нибудь!

— Думаю, они в курсе.

Но парнишка не успокоился и продолжил привлекать к себе внимание. Даже попытался пантомимой изобразить морского хищника, чем вызвал ехидный смех среди окружавших нас людей. Посмеялась и сереброволосая девушка, блеснув белоснежными зубами, после чего подошла к юному археологу и небрежно пнула его в живот. Тот охнул от неожиданности и боли, после чего в его распахнутый рот отправился чёрный шарик, едва не отхватив ему язык.

Маша дёрнулась было к брату, но её схватили за плечи два крепких мужика в соломенных шляпах, после чего процедура повторилась. Только на этот раз помощница придержала нижнюю челюсть девушки, чтобы та ничего не выплюнула. Вот она, женская солидарность во всей её красе.

Приняв странную пилюлю, Ксандиновы тут же отрубились, как после затяжной вечеринки. Видя их распростёртые тела, мне всё меньше хотелось получать следующую дозу, но выбора мне никто не оставлял.

Всё те же мужики встали позади меня наготове, но я решил сам протянуть руку за шариком, чем удивил не только их, но и саму спутницу лидера. В её фиолетовых глазах определённо промелькнуло что-то вроде одобрения, и она после небольшой паузы ловко стряхнула шарик с ножа прямо мне в ладонь. На ощупь он оказался чуть тёплый, а вот запаха не имел вовсе. И ожидаемо стал снова растекаться, едва коснувшись моей кожи.

— Надеюсь, у меня не будет от него изжоги…

Я слизал гостинец, но вкус почувствовать так и не успел — язык моментально отнялся, а вслед за ним все нёбо. Всё что мне удалось, это улечься в нормальную позу до того, как волна онемения накрыла меня с головой.

А потом пришла БОЛЬ. Такая острая и оглушительная, что я раз сто пожалел, что не потерял сознание. И вроде бы болевой порог у меня по определению не мог быть высоким, но спасительное беспамятство всё никак не приходило.

Всё тело выворачивало и корёжило. А больше всего досталось моей многострадальной голове. Мозги будто засунули в микроволновку и принялись медленно прожаривать их со всех сторон. Глаза пекло так, что казалось — они вот-вот закипят прямо в глазницах. И самое поганое, что пошевелиться было нельзя, поэтому оставалось лишь смиренно терпеть. Иначе я с превеликим удовольствием сам себе отпилил бы этот сгусток концентрированной боли и выбросил куда подальше.

Человеку не может быть настолько плохо, организм просто не выдержит такого издевательства над собой! Но каждая новая минута опровергала это заявление.

Трудно сказать, сколько так продолжалось. Наверное, целую вечность. Однако, когда я смог пожалеть о своём опрометчивом поступке, это оказалось очень хорошей весточкой. До того момента мне даже думать было больно. А так постепенно беснующиеся органы чувств понемногу приходили в себя и вскоре я расслышал чей-то надсадный вой, буравящий мне уши.

Только он не давал мне всецело насладиться отступлением негативных ощущений. А так хотелось просто полежать, прикинувшись бесхребетной медузой…

Но мерзкий звук и не думал сбавлять обороты, заставляя двигаться вопреки воцарившейся в организме слабости. Пожалуй, такого оглушительного похмелья у меня не случалось даже после употреблённой по пьяни «кислоты» неизвестно чьего производства. Меня просто раскатало в лепёшку, после чего свернуло в рулон, и каждое движение воспринималось организмом с неподдельным изумлением. Мол, я и так могу, серьёзно? У меня что, есть руки? Обалдеть!

Вынырнув на поверхность тошнотворного забытья, я первым делом попытался заткнуть себе уши внезапно потяжелевшими руками. Помогло слабо — вопли не стихали, а даже наоборот, стали как-то фактурнее. В них отчётливо слышалось горе и безысходность.

Сдавшись, я распахнул чугунные веки, чтобы с удивлением уставиться на яркую надпись прямо посреди грязного полотнища, в тени которого мы улеглись.

«Система успешно активирована!

Локализация — определена.

Статус — пользователь с ограниченными правами.

Текущее состояние — раб».

Последняя строчка мне особенно не понравилась. Потому я поскорее отвёл взгляд в сторону, но чёртов текст переместился вместе с ним, частично расположившись поверх бортовой обшивки. И только когда я крепко зажмуриться, он-таки соизволил пропасть. Чтобы вновь появиться, стоило мне открыть глаза.

Ни частое моргание, ни вдавливание яблок в глазницы до цветных кругов не помогло. Будто чёртовы буквы были выгравированы у меня прямо на роговице. Если это галлюцинация, то весьма странная. А ещё внезапно выяснилось, почему мои руки двигались с таким трудом — на запястьях обнаружились грубые металлические браслеты с толстыми дужками по бокам. Состояли они из двух половинок, скреплявшихся между собой толстой заклёпкой. А вот умные часы бесследно пропали, в лучших традициях бедных гетто.

Пока я хмуро рассматривал непрошеные обновки, по ушам резанул очередной крик, уже более информативный:

— Ко-о-остя-а!

Вопила, как нетрудно догадаться, Маша Ксандинова, склонившись над братом. Достаточно было беглого взгляда поверх надоедливой надписи, чтобы понять — дело плохо. Кожа у парня здорово побледнела, а из носа натекла целая лужица тёмной крови. Кому-то всё же придётся отмывать чёртову палубу…

Чертыхаясь, я попытался подползти к нему поближе, и только тогда обнаружил на себе ещё одну пару тяжёлых браслетов — на этот раз на лодыжках. Ноги и без того были словно ватные, а с утяжелителями вообще превратились в неподъёмную обузу. Так что покрыть смехотворное расстояние получилось далеко не сразу, почти ползком.

Вокруг нас снова собирались гогочущие дикари, но мешать или помогать никто не собирался. Все со смехом наблюдали за моими потугами, делясь комментариями вполголоса. Зато хоть чёртовы письмена убрались, наконец-то, с глаз долой. Остались лишь редкие строчки, пробегающие по нижней границе поля зрения, только вглядываться в них мне было некогда

Маша щеголяла точно таким же набором начинающего мазохиста, а вот Костика никто не трогал. И когда я проверил его пульс, стало понятно — почему. Ни на бледной шее, ни на запястье сердцебиение не прощупывалось. Более того, рука парня гнулась с большим трудом, будто… Окоченела.

Как-то раз мы застали одного нашего общего знакомого в подобном состоянии. Переборщил с дозировкой дряни, на которой уже давненько сидел. Пришлось потом даже поучаствовать в настоящем полицейском допросе и потратить немало нервов и денег, чтобы от меня отстали.

Маша сейчас вряд ли что-то соображала и периодически колотила брата по груди, подражая врачам скорой помощи. Хотя для реанимации было уже откровенно поздновато. Остановило её только появление чернокожего главаря, который с невозмутимым лицом встал напротив нас. Хотя взгляд, которым его наградила обезумевшая от горя Ксандинова, мог запросто прожечь дыру в настиле.