Склонность к дождю (СИ) - Ростова Александра. Страница 29

— Привет!

Он преградил им дорогу, с удовольствием увидев удивление в глазах Софьи. Только вот взгляд мужчины не порадовал — спокойное безразличие насторожило Алексея. Но ничего, ничего.

Алексей и не ждал ответа на приветствие. Поэтому усмехнулся как можно гаже.

— Не прошло и месяца! Быстро ты…

…Софья непроизвольно отпустила руку Марка, и он решил, что она хочет ответить неожиданно нарисовавшемуся, как он мгновенно понял, бывшему, а ему даёт понять, что сделает это сама.

Но поскольку Софья, постояв несколько мгновений, молча попыталась обойти возникшее препятствие, взял её за руку. Он с ней, они вместе!

Только вот визитёр, видимо, жаждал общения: пара шагов в сторону и пройти вновь оказалось невозможно. Да и прохожим приходилось обходить их живописную группу.

— Решил узнать, как дела у персонажа? У персонажа всё отлично, — голос Софьи прозвучал ровно. — Пошёл вон.

Алексей опешил и даже не попытался снова преградить дорогу. Бешенство смешивалось с пониманием — всё не просто зря… бесполезно.

— На красивый фасад повёлся?

Марк остановился — видимо, этот тип не раньше, чем с третьего раза понимает, что его общество не интересно. Он отстранил Софью, повернулся, заслонив собой.

— Да ты зат**хаешься с этой фригидной сукой!

Марк привык говорить по существу. Но это был не тот случай. Сей примат не понимает речь.

Поэтому… Удар этот был у Марка поставлен и выверен. В переносицу. С определённой силой в нужную точку. Тренер когда-то называл этот удар — «подумать о жизни». Особенно активная мыслительная деятельность обычно начиналась спустя некоторое время после удара, когда в зеркальном отражении непонимающий речь товарищ видел синяки вокруг глаз.

Упасть Алексею Марк не дал, ухватил за плечо и помог опуститься — прислонил к щиту, украшающему ограждение моста. Дотронулся до шеи — всё нормально. Шлёпнул по щеке, приведя в чувство.

Стряхнул с рук прикосновение к этому отвратительному типу.

Взял Софью под руку и спокойно повёл в сторону дома.

— Тётя Нина когда с дачи приедет?

— Не знаю… — Софью было едва слышно.

Разволновалась.

— Я тебя до квартиры провожу.

Когда вошли во двор, Софья остановилась: всё-таки закрытый двор — это правильно, сразу стало спокойнее. Но не за себя, а за Марка. Вздумай Алексей ответить, набросился бы. Хотя…

— А руку не больно? — спросила Софья. — А то… об чугунную-то голову.

— Нет.

Они вошли в парадное.

— Пока шли, всё думала, как он узнал и то, что я в Питере, и адрес… Получается, бабушка дала, больше некому.

Марк пожал плечами:

— Пожилой человек. Они всегда стремятся нашу жизнь устроить.

— Вообще, это удивительно. К ней обычно трудно подход найти.

Марк внимательно посмотрел на Софью — ох, как всё непросто…

— Да Бог с ним, Софьюшка. Надеюсь, теперь он понял.

— Марк… спасибо. Знаешь, так необычно быть возле настоящего мужчины.

Когда дошли до квартиры, Софья посмотрела на Марка. Как-то вдруг неуверенно. Будто почувствовала неловкость. Только вот, что за причина?

— Чаем угостишь?

— Да, конечно.

Отказать Софья не посмела, хотя такая тяжесть в душе возникла…

Да это и к лучшему, надо им поговорить. Ведь только что Софья сказала, что Марк — настоящий мужчина, и она увидела сложившуюся ситуацию с другой стороны. Он — да, а она-то…

Нины Даниловны дома не было.

Софья предложила Марку умыться — было заметно, как он хочет вымыть руки. Спросила, будет ли он чай с мятой и какой предпочитает.

Отправилась в кухню.

Но… всё валилось из рук. Буквально.

— Софья, — Марк смотрел, как она собирает рассыпавшиеся по столу листочки мяты, складывает в жестяную коробочку дрожащими руками. — Что ты?..

Он сделал к ней всего лишь шаг, а она отшатнулась. И такое сожаление полыхнуло в глазах.

— Марк, я… Надо поговорить.

— Хорошо, — он опустил руки ладонями вниз, успокаивая, — Ты присядь, давай я чай заварю.

Она закрыла коробку, подвинула на середину стола.

— Или с бергамотом? Может, с бергамотом заварим?

— О! Бергамот в твоих духах, вот что за изысканный горьковатый оттенок.

— Да…

Софья опустилась на стул.

— А где чай с бергамотом?

Марк подошёл к открытой полке, уставленной жестяными коробочками с чаем.

— Слева. На ней написано — «грузинский».

— Какие старинные коробочки, прелестные, — заметил Марк. — Так! Чайник ты поставила, молодец! А заварочный — этот? Отлично! О! А это чайник накрывать штучка? Ничего себе, какая красотища! Нина Даниловна вышивает, как и ты?

Софья кивнула:

— Я, как она.

— Ну да.

Марк выключил конфорку — подождёт чай. И присел перед Софьей.

— Софьюшка…

— Марк… Ты такой замечательный, а я… Я тебе не нужна, такая…

— Какая — такая?

— Ну… В этом он, видимо, прав. Вдруг… И я не хочу, чтобы ты…

Марк помотал головой — так, стоп. Ну не может быть, чтобы Софья так отреагировала на слова этого гада, она же очень хорошо послала его — вон. Только вот… слово «персонаж» неприятно цепляло.

— Соф, ты можешь мне всё рассказать? — Марк чувствовал, что это нужно Софье в большей степени. — И знай: моё отношение к тебе никто не изменит.

Софья тяжело вздохнула.

Посмотрела в сторону — на столе красовался подаренный Марком букет. Глаза начинало пощипывать.

Посмотрела на Марка. Он опустился на корточки, сидел перед ней, держал, осторожно сжимая пальчики, за руку. И смотрел. В глаза. Прямо и внимательно. А ещё видно было, что во взгляде поблёскивает непонимание.

Как ему понять, такому… замечательному? Настоящему.

Так хотелось коснуться его лица, но…

— Расстались мы потому, что я случайно услышала. У… него с нашим генеральным, оказывается, была игра — каждый ухаживал за какой-нибудь женщиной, в обработку персонаж брал, и рассказывали друг другу, как дело продвигается.

По лицу Марка пробежало брезгливое выражение, и он осторожно погладил ладошку Софьи.

— Компания, где я работала, находится на Кузнецком мосту.

— На Кузнецком?

Софья кивнула. А Марк вспомнил, что совсем недавно ему вспомнился Кузнецкий мост, в тот день они с Софьей случайно встретились на набережной канала… Будто… будто он почувствовал горечь, которая была тогда с ней…

— Я обычно обед с собой брала. Но в тот день так захотелось кофе с какой-нибудь булочкой. Пошла в кофейню, у них пекарня своя… А Кузнецкий, он же почти весь пешеходный, днём народа полно… Они шли немного позади меня, буквально пара человек между нами была, и громко обсуждали… Они так увлечены были, никого вокруг не замечали. И… как раз генеральный заканчивал, а… Он… говорил, что… меня, фригидона, не расшевелить. Столько о… своей груди тогда узнала… Пока они в кофейню не свернули.

Голос её перешёл в шёпот — слёзы набежали на глаза и так болезненно перехватило горло.

Марк поднялся.

И Софья кивнула:

— Зачем я тебе… Больная не только на всю голову…

Софья вздрогнула — слёзы, обжигающие, брызнули. Надо же, какие горячие… Очень солёные…

Марк не смог сдержать охватившую его дрожь. Мало, мало он ему врезал! Надо было загасить подонка! Персонаж, мать твою!

Он взял чашку, налил воды из фильтра. Выпил залпом. Наполнил чашку, снова сел перед Софьей.

«Слёзы… не такие, как в «Сапсане» — болезненные, да и… каково об этом говорить. Не думал Марк, что так всё…

— Соф, — осторожно попытался стереть слёзы, выплёскивающиеся из глаз. — Вот ты сейчас выплачешь эту боль и больше даже не вспомнишь об этом.

Марк поднёс чашку к её губам, и Софья сделала несколько судорожных глотков.

— Вовремя он явился. Всё не случайно, — проговорила она сквозь всхлипывания. — Марк…

Он отставил чашку на стол.

— Софьюшка…

— Шесть раз… Не хочу, чтобы ты… Прости меня….

Софья опустила голову — слёзы закапали на руки… Вот Марк снова укрыл её пальчики в своих ладонях. Какие руки у него красивые — крупные, но изящные, пальцы длинные, музыкальные.