Он и Я (СИ) - Тодорова Елена. Страница 7

— Твою мать, Катерина…

— Называй меня Катей… — выдаю заплетающимся языком. — Называй Катенькой… И я тебя буду… Тоже по имени… Гордей… — отчета своим мыслям и действиям не отдаю. Ласкаю голосом, будто певичка из разгульного кабака. Проще сказать, девица с условно низкой степенью социальной ответственности. — Гордей…

Когда ладонью рот мне затыкает, черт знает, чем думаю… Раскрывая губы, прохожусь по его ладони языком. Наконец, вкус его ощущаю. Насыщенный, горьковатый и терпкий.

Со стороны Таира слышу ряд грубейших матов, но мне плевать.

Хочу еще. Хочу больше.

Глухой хлопок и приглушенный вскрик — знакомые звуки. Хоть и не сразу могу дать определение, интуитивно настораживаюсь. А потом… Таир приближается, что-то шепчет и сталкивает меня на пол.

«Прячься… Тихо лежи…» — как и в прошлый раз, смысл с запозданием в сознание врывается.

Вспышка света из коридора. Чужие голоса. Ускоряющееся сердцебиение. Отбойные молоточки в висках.

Быстро перебирая ладонями, заползаю за ряд кресел. Когда воздух сотрясают выстрелы, чтобы не орать, ладонь закусываю. За громкой музыкой спектакля вряд ли их слышно дальше нашей ложи. Однако когда Тарский переваливает через балкон одного из нападающих, мелодия с протяжной и звенящей нотой обрывается. После короткой паузы тишину забивают всполошенные и истеричные крики находящихся внизу людей.

— Вставай, — проговаривает Таир и сам же меня поднимает.

— Каска… — напоминаю, когда в коридор выносит.

— Поздно.

Киваю. И за этим действием внутри, как от толчка тошноты, дребезжащая масса эмоций взмывает к горлу.

— Я сейчас закричу… — предупреждаю, ощущая сгущающуюся панику.

— Потом, — голосом и взглядом требовательно тормозит мою истерику. — Потерпи, — крепче прижимая к груди, ускоряет ход.

— Хорошо, хорошо… — зажмуриваясь, прячу лицо в изгибе его шеи.

Не позволяю себе думать и анализировать. Просто жду, пока не ощущаю на голых участках кожи теплое дуновение ветра.

Короткая пробежка, и мы уже на заднем сиденье тонированного автомобиля. Разглядеть водителя не получается, но я настолько Тарскому доверяю, что мне это не нужно.

— Смотри на меня, — ловит пальцами подбородок. Сам в лицо мое всматривается. Какие-то показатели считывает. Я и не пытаюсь сопротивляться. — Порядок? Орать будешь?

— Не знаю.

— Можешь поорать.

— Не хочу уже…

По движению грудной клетки замечаю, как переводит дыхание. Будто оковы скидывая. Расслабляется. И я за ним.

— Бедовая ты, Катя, — замечает странным тоном. Стараюсь не зацикливаться на том, как назвал. Сил на это сейчас нет. — Сидеть тебе в темнице до старости.

— Только если ты меня цепями прикуешь.

— Надо будет, прикую.

7

— Где? — издали улавливаю в голосе Тарского скрытую ярость.

Внутри тотчас штормовая волна поднимается и выносит к горлу колотящееся сердце.

Это же, черт возьми, катастрофа…

— В галерее [4], — басит чуть тише Иван.

На цыпочках к стене пробегаю и плавно давлю на выключатель. Теперь свет в стрелковое помещение проникает лишь из тамбура, через оставленную открытой дверь.

— Таир… Это самое… Может, не надо?

— Уйди с дороги, Иван, — голос Таира такие нотки пробивает, меня на расстоянии кнутом хлещет. — Все, на хрен, вышли.

Двигаясь вдоль стены, неосознанно притискиваю пистолет к груди. Затаив дыхание, сохраняю неподвижность, пока дверной проем не замещает высокая и крупная мужская фигура.

Черт…

Волна страха, которая поднимается внутри меня, до нереальных величин нарастает. Кроме нее еще что-то взмывает и выталкивает на вершину… Если бы была возможность анализировать, распознала бы, вот только элементарно по времени не успеваю перестроиться.

Пока Таир стоит при входе, ломаю голову, почему он не включает свет. Я ведь, когда гасила, просто забавлялась, оттягивая разговор. Никак не предполагала, что Тарский всерьез примет правила моей глупой игры и двинется в темное помещение.

Черт, черт…

Он все ближе и ближе. Конечно же, у меня нет шансов остаться незамеченной. Его зрение ведь тоже успело к полумраку приспособиться, никакого преимущества не осталось. Видит меня, несмотря на черную экипировку и защитную тканевую маску. Движется с таким расчетом, что к выходу мимо него не прорвусь.

Только я тоже не лыком шита. С детства усвоила, что лучшая защита — это нападение.

Медленно расправляю руки, наставляя на Тарского пистолет. Легкое нажатие на спусковой крючок произвожу только для того, чтобы включить лазерный прицел. Конечно же, у меня нет серьезного намерения в него стрелять. Но, едва яркий острый луч оказывается на суровом мужском лице, улавливаю в потемневших глазах вспышку удивления. Секунда, Таир быстро моргает и… смотрит так, словно голыми руками разорвать готов.

— Что творишь, Катерина?

— Не приближайся, — вырывается у меня инстинктивно.

— Что еще за блядские игры?

— Не хочу, чтобы ты меня ругал, — выдвигаю первое призрачное требование. — А ты собираешься… — самой себе киваю, ощущая, как под плотной тканевой маской потеет лицо. Да я уже вся от нервов липкой испариной покрываюсь. — Позволь мне выйти. Позже поговорим.

— Я не собираюсь тебя ругать, — жестко отрубает Таир.

— Это хорошо…

— Я собираюсь свернуть тебе шею.

— Не надо, — шепчу, на мгновение задыхаясь от ужаса. Быстро справляюсь, напоминая себе, что он не причинит мне боль. Не имеет права, в конце концов. Никто его такими полномочиями не наделял. Исключительно на нервах с губ смешок срывается. Увы, Тарский этот звук действительно за веселье принимает. Двигается на меня, несмотря на то, что держу на прицеле. Руки дрожат, лазер пляшет по его лицу. — Не надо, — повторяю более твердо. — Шея мне еще нужна.

— При учете простреленной головы, вряд ли.

— Ну же, не сердись. Я отлично справилась, — как могу, оправдываю свою сегодняшнюю вылазку в город. — Парик и очки сработали лучше, чем твои каска и жилет. Меня никто не заметил. Никто не признал!

— Я просил тебя быть осторожной. Не выходить во двор и на балкон. Оставил в доме только тех, кому на сто процентов доверяю, — по ровному тону кажется, будто Тарский остыл. И все же необъяснимую тревогу ощущаю. Никак не могу расслабиться и опустить оружие. — Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что нас сливает кто-то из своих.

Задыхаясь, консервирую внутри себя захваченный перед этим воздух. Он бродит и бродит в обездвиженных легких, пока я судорожно перевариваю то, что Таир сказал. Осознав, содрогаюсь всем телом и надорванно выдыхаю.

— Опусти, на хрен, этот ствол, — чеканит он, склоняя голову вниз. Из-подо лба пронизывает не хуже лазера, и это при учете того, что я все еще в маске. — Опусти, сказал.

— Никто из наших не знал, что я ушла. Это потом уже… Алевтина! Сдала меня, как только искать бросились. А так… И ты бы никогда не узнал…

Это, похоже, служит последней каплей. Тарский надвигается так быстро, лишь моргнуть успеваю, как он вырывает пистолет и срывает с моего лица маску. Зажмуриваясь, жду непонятно какого развития конфликта. Сердце начинает усиленно качать кровь. Пока я мандражирую и ломаю голову, каким будет наказание, Таир проходит к выключателю и включает, наконец, освещение.

— Нравится жизнью рисковать? — прилетает с той же затаенной яростью, которую удалось различить вначале. — Отлично, — ничего хорошего в этом слове и близко нет. — Ступай в огневую зону, — дополняет приказ взмахом руки в указанном направлении. — Катерина, — тут я откровенно паниковать начинаю, — становись перед мишенью.

— Ты чего…

— Пошла!

Меня определенно ужас охватывает, но подчиниться вовсе не он вынуждает. Я помимо того, что идиотка неисправимая, еще и шальная провокаторша. Кому и что доказать пытаюсь, когда решительно дергаю стеклянную дверь и бойко марширую к ровному ряду мишеней? Ладно, марширую я примерно треть пути, остаток преодолеваю куда менее уверенно. Жду, что Тарский окликнет и прикажет выбираться из огневой.