Наследство Лэндоверов - Холт Виктория. Страница 45

Узнав о предполагаемом визите, мама пришла в возбуждение. Поль явился с утра и сидел со мной в саду, пока взволнованная Мари готовила завтрак.

Как принято во Франции, послеполуденная трапеза была у нас основной, хотя мама и считала, что много есть в середине дня некультурно. Для нее поздний обед или ужин был главным светским событием дня.

Как бы то ни было, Поль был приглашен на ленч по-нашему.

Мама приняла его очень благосклонно. Он же, при всей своей учтивости, был с ней несколько сдержан. Он не был месье Фукаром, ее чары не могли покорить его. Почувствовав это, мама сразу сменила тактику и сделала это так ловко, что нельзя было не восхититься. Умение обращаться с мужчинами, приспосабливаться к их вкусам было, несомненно, одним из ее самых ценных светских качеств.

Ее очень интересовала кузина Мэри, о которой она так много слышала, когда была замужем за Робертом Трессидором. Поэтому жизнь в Корнуолле и отношения между двумя домами составляли главную тему разговоров за столом.

— Вы были нездоровы, как я слышал, — участливо сказал Поль.

— Ах, мистер Лэндовер, не стоит говорить о моих скучных недомоганиях, — воскликнула мама и тут же стала подробно их описывать.

Поль сочувственно слушал, потом обратился ко мне:

— Я помню, мисс Трессидор, когда вы гостили в Корнуолле, то много ездили верхом с моим братом. А здесь вы ездите?

— Увы, нет. У меня нет лошади.

— Я думаю, что мог бы нанять лошадей. Если мне это удастся, не согласитесь ли показать мне окрестности?

— С большим удовольствием.

— Кэролайн, дорогая, — вмешалась мама, — ты думаешь, это безопасно?

— Безопасно, мама? На лошади я всегда в полной безопасности.

— Но ведь это будет иностранная лошадь, милочка.

— Лошади не относятся к национальности, как люди, мама. Они более или менее одинаковы во всем мире.

— Все же это чужая страна!

— Я позабочусь о том, чтобы с вашей дочерью ничего не случилось, миссис Трессидор, — заверил ее Поль.

— Не сомневаюсь в этом. Но я буду так беспокоиться!

Я ясно видела ход ее мыслей. Как ни приветствовала она появление посетителей, нарушающих монотонность нашей жизни, мама немного опасалась Поля Лэндовера. Она привыкла рассматривать каждого мужчину, как возможного мужа или возлюбленного, а у Поля, совершенно очевидно, не было никаких планов на ее счет. Следовательно, рассуждала она, предметом его интереса являюсь я. А ей не хотелось, чтобы я уехала к нему, так же как и к кузине Мэри. Все эти предположения отразились в ее глазах.

Она помешала мне уехать в Корнуолл, и я не стала сопротивляться. Но удержать меня от катанья верхом с Полем ей не удастся. Уже предвкушение этой поездки наполняло меня радостью.

— Так вы думаете, — обратилась я к Полю, — что вам удастся нанять лошадей?

— Убежден, — ответил он. — По правде сказать, я уже выяснил это в гостинице. Об одной я успел договориться и думаю, что без труда достану и вторую.

— Надеюсь, это получится.

После ленча мы немного погуляли по окрестностям и встретили месье Дюбюсона, который настоял, чтобы мы зашли в замок попробовать вико, которое его сын привез из Бургундии со своего виноградника. Мадам Дюбюсон радостно приветствовала нас. Эти славные люди сразу заподозрили романтическую историю. Мне было немного неловко, хотя я знала, что они желают мне добра. Они вообще считали, что ухаживать за матерью, которая временами бывает настоящим инвалидом, — не жизнь для молодой девушки, хотя это и является ее долгом. Я познакомила Поля и с Клэрмонами: было неудобно оставлять их в стороне, после того как мы побывали у Дюбю-сонов. Они бьуш очень польщены, рассказывая приезжему англичанину о своих цветах и о производстве эссенции. Иногда Полю было трудно следить за их быстрой и горячей речью, и я с удовольствием ему переводила.

Когда мы уходили, мадам Клэрмон сказала:

— Кстати, месье Фукар собирается приехать на рождественские праздники. Правда, остановится он не у нас, а в городе. Наш дом недостаточно удобен для такой особы, разве что на одну ночь. Ведь он так привык к комфорту.

— Передайте ему, пожалуйста, что я от души рекомендую ему эту гостиницу, — сказал Поль.

Потом мы долго бродили по сельским дорогам, говорили о французской деревне, о Дюбюсонах и Клэрмонах, о различии между нашими народами. Это был волшебный день.

Наконец, я попрощалась с ним. Держа мою руку в своей, он напомнил:

— Так завтра с утра, часам к десяти. Покатаемся, потом найдем какую-нибудь маленькую таверну, где остановимся для ленча. Как вы находите мой план?

— Мне он кажется идеальным.

— Значит, до завтра.

Он отступил на шаг, снял шляпу и поклонился. Я вошла в дом в блаженном состоянии, чувствуя на себе глаза Мари, выглядывавшей из кухонного окошка.

В холле Мари уже ждала меня. Она сказала:

— О, какой представительный господин. И такой высокий… Он напоминает мне моего солдатика.

В ее устах, вероятно, это был величайший комплимент. Позже я услыхала, как она печально напевает: «Куда ушел ты, солдатик мой?»

Было ясно: Поль понравился Жаку и Мари, а также Дюбюсонам и Клэрмонам.

С мамой дело обстояло иначе. Я догадалась, что она обсуждала этот вопрос с Эвертон.

— Так ты поедешь завтра кататься? — спросила она во время ужина.

— Да, мама.

— Я буду очень беспокоиться.

— Надеюсь, что нет. Вы и думать об этом забудете, как только мы отъедем.

— Кэролайн, как ты можешь так говорить!

Она увидела, что я сжала губы с выражением «ослиного упрямства», как она говорила, и поняла, что я твердо решила поехать.

— Он какой-то загадочный, — неожиданно заявила она.

— Загадочный?

— Да, такой темный.

— Вы считаете загадочными всех людей с темными волосами?

— Речь не о волосах, Кэролайн. Я знаю мужчин.

— Да, мама. В этом я не сомневаюсь.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты совершила ужасную ошибку.

— Какую именно?

— Необдуманное замужество.

— Мама, прошу вас! Появляется человек, чувствующий себя чужим в чужой стране. Он встречает соотечественницу, знакомую его брата, которую видел несколько лет назад, а вы говорите о замужестве!

— Он показался мне очень настойчивым… когда предложил нанять лошадей.

— Обыкновенный дружеский поступок.

Она печально опустила глаза на тарелку, и мне показалось, что она сейчас заплачет.

Бедная мама, подумала я. Она представляет себе одинокие вечера, когда не с кем будет сыграть партию в пикет, не с кем, кроме Эвертон, поговорить о былых триумфах. А ведь Эвертон намного старше ее. Я же молода, и она боится, что я уеду. Как странно: когда я была ребенком, у нее никогда не было для меня времени; теперь я выросла, и ей не хочется отпускать меня ни на один день.

Потом я вдруг вспомнила. События этого дня вытеснили из моей памяти одну важную новость.

— Я сегодня видела мадам Клэрмон, — сказала я. — По ее словам, месье Фукар приедет сюда на Рождество.

В ее настроении немедленно произошла удивительная перемена.

— В самом деле?

— Да. Он остановится в гостинице.

— Меня это не удивляет. Трудно ожидать, чтобы такой человек, как он, поселился у Клэрмонов.

— Должно быть, — лукаво добавила я, — мы с ним увидимся.

— Вполне возможно, — ответила мама, и я подумала, что она уже перебирает в уме свой гардероб.

Мои слова произвели желаемый эффект — о моей поездке больше не было сказано ни слова.

Я надолго запомнила тот день.

Солнце ярко светило, несмотря на довольно резкий ветер. Мне было приятно снова надеть костюм для верховой езды.

Перед тем как уехать, я зашла попрощаться с мамой.

Она сидела в постели и маленькими глотками пила горячий шоколад, который Эвертон приносила ей каждое утро, совсем как в Англии. Эвертон, присев рядом на стуле, составляла список нарядов.

Рождественский гардероб, без сомнения!

Как удачно, что месье Фукар спас положение, и все теперь пойдет более гладко! Я поехала бы в любом случае, но насколько приятнее было добиться этого, не огорчая маму.