Магия губит (ЛП) - Эндрюс Илона. Страница 32

В моем сознании мама была богиней. Она была добра, прекрасна, заботлива и мила. Она являлась всем тем, чего я хотела от родителей в детстве. И то, чего меня лишили. Безусловная любовь. Тепло. Радость. Моя мама не была виновата ни в чем, кроме наивности и любви не к тому мужчине. Она оказалась в ловушке, а Ворон спас ее, потому что любил.

Никто не мог быть таким. Люди не такие. Понимаю, что мир работает не так. Я больше не ребенок. Я видела твердость характера, свирепость и жестокость. И опробовала это на себе.

Так почему я никогда не сомневалась в этой радужной картине. Почему думала, что моя мама была принцессой, а Ворон ее верным рыцарем в сияющих доспехах? Я никогда не сомневалась в этом. Ни разу.

Евдокия продолжала что-то говорить. Я почти не слышала ее. Яркий и сияющий храм, который я построила своей матери мысленно, разваливался на куски, и шум был слишком оглушительным.

—. . то, что она сделала, запрещено по понятным причинам. Это никогда не заканчивается хорошо. Калина была сознательной. Наверное, она чувствовала, что это единственный выход.

Я подняла руку. Пожилая женщина замолчала.

Кусочки забытых воспоминаний всплыли на поверхность: лицо Евдокии, намного моложе. Маленькая черная кошка. Собираюсь на вечеринку в лес в красивом платье. Какая-то женщина спрашивает: «Сколько тебе лет, милая?» Мой собственный голос, тоненький и детский: «Мне пять». Мне подарили куклу, и голос Евдокии: «Теперь это твоя доченька. Разве она не красавица? Ты должна заботиться о своем ребенке.» Ворон, забирает куклу. «Мы должны уйти сейчас же. Это лишний вес. Помни: бери только то, что можешь унести.»

Все мое детство было ложью. Даже жажда мести Ворона не была реальной. Она была имплантирована ему в сознание, когда магия моей матери выжгла его мозг. Было ли хоть что-то реальное в моем прошлом? В этой ситуации подойдет что угодно.

Просто жалкое зрелище.

Все это время я доводила себя до изнеможения, чтобы доставить удовольствие Ворону. Все это время я делала лишь то, что мне говорили. Люди, которых я убивала, вещи, что я оплакивала, все то дерьмо, через которое он меня заставил пройти. Все было для того, чтобы мы с отцом встретились и поубивали друг друга, а Ворон был бы тем, кто посмеется последним.

Ярость взорвалась во мне неимоверным потоком. Я хотела раскопать его могилу, вытащить все кости и с криком встряхнуть их. Хотела знать, правда ли все это.

— Я тебя предупреждала, — тихо сказала Евдокия.

— Он мертв, — сказала я. В моем голосе не было никакой интонации. — Он мертв, и я не могу причинить ему вред.

— Ну же, не будь такой, — пробормотала Евдокия. — Он был человеком, Катенька. Он по-своему гордился тобой.

— Гордился чем? Какую боевую овчарку вырастил? Направь меня в правильном направлении, сними с меня намордник и наблюдай, как я рву вещи на куски ради скудной крошки похвалы.

Евдокия потянулась ко мне и взяла за руку.

Я была биологическим побочным продуктом мужчины, страдающего манией величия и женщины, которая волшебным образом промывала мозги другим, заставляя их исполнять ее волю. А воспитал меня человек, упивавшийся знанием того, что мой биологический отец однажды убьет меня. Все эти годы, моя жизнь, мои достижения, любые чувства, которые я испытывала к нему, все, чем я жила, Ворон променял бы все это на шанс увидеть выражение лица Роланда, когда тот перережет мне горло. И моя мама сама сделала его таким.

Магия исходила из меня, подпитываемая моей яростью.

На перилах крыльца кошка выгнула спину, ее мех встал дыбом. Пол под моими ногами содрогнулся.

— Полегче, полегче, — бормотала Евдокия. — Ты пугаешь дом.

Постарайся преодолеть это. Просто переживи. Убери, отодвинь в сторону, чтобы можно было разобраться с этим позже.

Магия переполняла меня, угрожая вырваться наружу. Дом качнулся. Чашки потрескались на столе. Евдокия сжала мою руку.

Я должна выбраться отсюда живой. Если я не отпущу все это сейчас, Евдокия будет бороться со мной, чтобы спастись. Мне нужна ясная голова.

Оставь это.

Я могу это сделать. Я достаточно сильна. Я должна быть благодарна Ворону за это.

Магия постепенно успокаивалась во мне. Весь гнев, вся боль, что обрушились на меня растворялись и уходили прочь. Больно.

Я вырвала руку из пальцев Евдокии и взяла свою чашку. Теплый чай коснулся моих губ.

— Остыл. Думаю, мне нужно долить кипятка.

Евдокия долго смотрела на меня. Все верно. Я почти человек, ты это знаешь. У меня был шанс, когда мне было пять лет. Теперь уже слишком поздно.

— Ты никогда не говорила, что будешь делать со своим отцом, — наконец, заговорила ведьма.

— Ничего не изменилось. Все по-прежнему: либо он, либо я.

— Ты недостаточно сильна, — сказала Евдокия. — Еще нет. Но я могу помочь сделать тебя сильнее.

— И во что мне это обойдется?

Она тяжело вздохнула.

— Ничего, Катенька. Ты же одна из нас.

— Если я одна из вас, почему вы ждали до сих пор? Почему не помогли мне, когда моя тетка чуть не прикончила меня? Где вы были, когда умер Ворон, а мне некуда было пойти?

Евдокия поджала губы.

Я пристально посмотрела на нее.

— Что вы хотите от меня?

Магия ведьмы вспыхнула. Она поставила чашку.

— Сиенна предвидела башню над Атлантой.

Башни визитная карточка Роланда.

— Сиенна из ковена Пифий? Пифии знают, кто я?

— Да. — Евдокия кивнула.

— Кто еще знает? — Список людей, которых необходимо убрать, становился все длиннее и длиннее.

— Только мы. — Евдокия встретилась с моим взглядом. Ее голубые глаза стали суровыми. — И мы тоже стараемся держать это в секрете.

— Почему?

— Потому что мы управляем сами собой. Никто не говорит нам, что делать.

Я улыбнулась ей. Это не была приятная улыбка. Кот соскочил с перил крыльца на колени Евдокии, взъерошив шерсть, и зарычал.

— Понимаю. У вас есть сила. Привычное положение дел. Уважение. Вы знаете, что Роланд так или иначе явится. А Роланд не терпит никакого самоуправства, кроме своего собственного. У него нет ни союзников, ни друзей. У него есть только слуги.

— Верно. — Евдокия сузила глаза. — Я заслужила свое место в этом мире, изнурительной работой и трудом. И не стану преклонять колени ни перед кем, ни перед правительством, ни перед судьей, ни перед этим проклятым тираном.

Я встала и прислонилась к стойке крыльца.

— И я — ваш лучший шанс удержать Роланда от власти.

— Да.

— Молодая, нуждающаяся в обучении. .

Евдокия скрестила руки:

— Да.

— Той, кем легко манипулировать? Эмоционально неустойчива? Все мои лучшие качества?

Евдокия раздраженно вскинула руки к небу.

— Я просто хотела бы знать счет с самого начала. Чтобы позднее у меня было меньше разочарований.

— Boginya, pomogi mne s rebyonkom.

— Сомневаюсь, что богиня поможет тебе конкретно с этим ребенком. Когда я в последний раз встречала ее, она решила, что ей нет до нас дела.

Евдокия покачала головой.

— Ты такая, какая есть, Кейт. От себя не убежишь. Думаешь, твой лев не догадывался, кем ты являешься, прежде чем вскружил тебе голову? Все эти годы, столько женщин, и ты единственная, кого он выбрал в пару. Я могу сказать тебе наверняка, что его интересовала не только твоя компания в постели.

Айй.

— Не вмешивайте в это Кэррана.

— Этот мужчина не дурак. И ты тоже. Настало время создавать союзы и учиться, потому что, когда твой отец появится здесь, будет уже слишком поздно. Я предлагаю силу. Знание. Вещи, которые тебе пригодятся. Я могу помочь. Тебе даже ничего не нужно делать взамен.

Я бы даже хотела согласиться с ней. Возвращаться сюда, сидеть, пить чай с печеньем. Я бы брала с собой Джули и смотрела, как она играет с мутантом кошка-кролик-уткой. Но пока нет. Не сейчас.

Я вынула из кармана фотографию тела де Харвена и передала ей. Евдокия взглянула на нее, трижды плюнула через левое плечо и постучала по деревянному поручню.