Девушка с пробегом (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta". Страница 35



Перезваниваю, уже встревоженная. Что-то случилось с сестрицей Иркой? С кем-то из её мелких?

— Надя, — мама отвечает таким голосом, что уровень моей тревоги взлетает до небес. А еще на заднем фоне грохочет метро, и это тоже паршивый фактор, мама собиралась провести у Ирки весь остаток выходных. Что вдруг заставило её сорваться и броситься к нам?

— Надя, где ты пропадаешь? — тем временем перекрикивая поезда и помехи связи кричит в трубку мама. — Там нас топят. Мне соседи снизу позвонили, сказали, что до них дотекло. У Ивановых что-то с трубой и никого нет дома. Можешь себе представить, что в нашей квартире творится?

Топят? Нас? Серьезно?

Ивановы — семейка над нами, я её знаю, давняя наша проблема. Меня бесит тамошний бухарик-отец семейства, меня бесит и позиция его жены, которая “куда мне деваться, разводиться не буду”. И они нас уже топили в прошлом году, но тогда все обошлось, они обещали, что займутся своими трубами и сменят стиралку, и что это, мол, не повторится. В суд я тогда подавать не стала, взыскивать с них все равно было нечего, но проводку в одной из комнат пришлось менять.

— Да, мам, я сейчас поеду посмотрю… — мертвым голосом произношу я.

Огудалов сжимает мои пальцы, явно пытаясь обратить на себя мое внимание. Его, кажется, тоже обеспокоил мой тон. Я смотрю на Давида, но сосредоточиться на нем получается с трудом. В уме я вспоминаю про три портрета, которые делала на заказ и почти закончила, и еще два холста, подготовленных для выставки. В каждом — не одна неделя моей работы. И их сейчас один нечаянный потоп просто прикончит. И Зевс — что там с ним? У него закрытый террариум, но вентиляционные отверстия для воды в крышке имеются… Он и так хандрит в последнее время, мне еще простуды для него не хватало…

Боже, как это все не вовремя… Хотя, когда такой трэш происходил вовремя вообще?

24. Ищем ковчег. Недорого

— Малыш, это была двойная сплошная…

— Это была моя двойная сплошная, — невозмутимо откликается Давид. Кажется, его уже даже мои “малыши” не бесят, как с этим жить? Срочно нужно найти другое бесячее прозвище.

— И здесь скоростное ограничение, смотри, вон — знак, — сейчас я возмутительно занудна, но я на самом деле жить хочу. Очень. Я у Алиски одна мать, и кто ей меня заменит, если этот отчаянный водятел размажет и себя, и меня по какому-нибудь фонарному столбу?

— Богиня моя, у тебя там библейский потоп начинается — а ты про скоростные ограничения речи ведешь, — Давид бросает это небрежно, мол, не о том ты беспокоишься Наденька. А как не беспокоиться?

— Тебя так прав лишат, — слабым голосом замечаю я.

— И правильно сделают, да? — Огудалов ухмыляется, выкручивая руль, и виртуозно перестраивается в соседний поток машин, который двигается порезвее. Кто-то материт его на тему “ты что за фигурное катание на дороге устроил”.

Я готова поставить тысячу лайков этому оратору. Ну если обрезать финальное словечко, адресованное Давиду. Вот с определением его ориентации тот красноречивый оратор сильно промахнулся.

Хотя водит Огудалов виртуозно. Уже выгружаясь у моего дома, я вижу маму, которая торопливо шагает от автобусной остановки, и понимаю, что мы каким-то чудом её обогнали. Но все-таки безопаснее было вызвать такси.

— Ты в какой жизни в формуле-один гонял? В этой или в прошлой? — Давид разводит руками. В прошлой наверное. И убился к черту, чтобы переродиться и свалиться на мою голову. Один вопрос к богам — чем я так провинилась?

Маму мы дожидаемся, и она соглашается забрать Лису, пока я поднимаюсь оценить уровень ущерба.

— Может, домой поедешь? — тихо спрашиваю я у Давида, потому что ну вот нафига ему это все? Нафига ему мои проблемы? Их даже я-то не хочу, а ему-то чего заморачиваться проблемами любовницы “по работе”?

— Может, не будем тут стоять, а уже поднимемся?

Я сначала даже не замечаю, что благодарно стискиваю его пальцы. Честно говоря, все эти новости меня выбили из колеи, и одной мне сейчас оставаться не очень хочется.

Несколько секунд в кабине лифта я провожу, уткнув лоб в обтянутое фетром плечо моего Аполлона. Боже, иногда он бывает таким… Своевременным.

Нас толком не топили, хотя тот случай, когда дотекло до маминой комнаты и подтопило там проводку — и был жив на моей памяти.

Да, заменять проводку было дорого, да — я с той поры настолько косо смотрела на Борю Иванова, что он при виде меня обычно втягивал все — голову в плечи, руки — в рукава, чекушки — в карманы.

Даже не представляю, как выглядит наше затопление сейчас. Но все-таки, ведь за несколько часов, если протечка небольшая — не может же сильно, да?

Наверное, если бы не Давид — я бы уже на мыло изошла. Уже бы сбегала и пришибла Иванова-старшего, оставила бы его жену вдовой, а детей сиротами. Воистину, лучше же было бы, чем вот так. Зуб даю — Борис Сергеич и накосячил.

Но нет, я не бегу, со мной Давид — задумчивый, удивительно спокойный, собранный… С ним гораздо легче оказывается шагать в квартиру, воздух в которой даже на вкус — влажный и спертый, как-то попроще, чем если бы я это делала одна.

Воды на полу — сантиметра два или три, я осознаю это, как только шагаю за порог квартиры. Понимаю еще и то, что подошва у ботинок где-то треснула. Пальцы на ногах уже мокрые. Спасибо, что не кипяток, блин. Но вода теплая. Это ощущается. Ох, кому-то счет за горячую воду придет… И хорошо, что не мне. Но надеюсь и не всему дому.

Я надеялась. Я очень надеялась… Что все обойдется малой кровью, что там чуть-чуть покапало, и я обойдусь только устранением лужи на кафеле в ванной, но…

Вода везде. И это не "чуть-чуть покапало" — это долго, хорошо и качественно лило. Черт, да сколько же времени прошло, прежде чем воду перекрыли?

— Не водопроводная утечка, — произносит Давид, стоя за моей спиной, — у них радиатор потек.

— А ты откуда знаешь? — тихо уточняю я, распутывая шарф на шее.

— Паром пахнет, — пожимает плечами Огудалов, — текла горячая вода. И запах специфический.

У меня в душе по стенам бегают взъерошенные и злые черти, а Давид стоит себе, принюхивается и щурится.

Как он может быть таким спокойным, а? Кто из нас тут обладает темпераментом Отелло? Хотя ладно, тут-то ревновать не к кому, тут проблема самая что ни на есть бытовая, не связанная с мужчинами.

— Свет не включай, — слова Давида ловят мою руку в трех сантиметрах от выключателя. Я оборачиваюсь, глядя на него вопросительно.

— Проводка может закоротить, — практичный донельзя. И явно понимающий о чем речь. Окей, я не буду спорить. И сама достаю телефон, чтобы включить на нем фонарик, и Давид тоже подсвечивает своим.

Под ногами хлюпает вода. Моя прихожая и коридор в освещении двух фонариков на мобильных телефонах выглядят так, будто здесь фильм ужасов снимали.

Не снимали. Но ужасов хватает.

Все оказывается хуже, чем я предполагаю.

Давид оказывается прав, тек именно радиатор, не труба в ванной, и никакая не сломанная стиралка. И текло не в комнате Лисы, не у мамы и не в кухне.

В моей комнате. В мастерской. И вот это — самое поганое, что могло быть. Потому что тут Зевс. И картины.

Самое поганое, что все более-менее ценное у меня в комнате было у окна. Картины, ноут на подоконнике. Террариум — тоже, потому что моей радости нужен и живой солнечный свет, а не только от ультрафиолетовых ламп.

Первым делом бросаюсь к террариуму — он стоял как раз рядом с трубой отопления.

Нет, повезло, Зевс невозмутимо дрыхнет, только хвост торчит из домика. У него чуть влажные опилки, но сама моя радость начинает возмущенно дрыгать лапками, как только я беру его в руки.

— Как ты смеешь меня будить женщина? — так и вижу на этой сонной, еле разлепляющей глазенки мордашке. А все равно чувствую облегчение. Дура, да?

Но вот ничего уже не сделать с водой на полу, а Зевса мне жалко. Я его у очень паршивого заводчика забирала. Он жил в коробочке под батареей — и только за это я бы того хозяина пустила бы на суп. После я долгое время лечила своего дорогого громовержца от гепатита. Реально — дорогого. Знаете сколько стоит хороший герпетолог? А сколько стоят лекарства для черепах? Лучше вам не знать. А то точно скажете, что я дура.