Я заберу у тебя ребенка (СИ) - Невинная Яна. Страница 10

С видом мученицы жена подходит к девочкам, я молча следую за ней.

— Я твоя мама, Альбина, — говорит Диляра медленно, почти по слогам, а малышка смотрит на нее изумленно.

— Ты не моя мама, — качает головой, смотря на меня как на предателя. — Ты мама Зарины, а у меня мама Оксана. Папа, где моя настоящая мама? Она уже приехала? — спрашивает требовательно, и в ее глазах, похожих на Оксанины, светятся решимость и напор. Зарина испуганно смотрит на сестру, и я знаю, что она думает: так нельзя разговаривать со старшими. Все пораженно смотрят на девочку, но ее не волнуют строгие взгляды. Она не намерена отступать и подходит ко мне, дергая за руку:

— Папа, ну говори! Где моя мама?

Ситуация патовая. Подбираю слова, но Диляра меня предупреждает:

— Теперь твоя мама — я. Та женщина тебя… — собирается обличить Оксану, но я пресекаю ее слова, заслоняя собой и усаживаясь на корточки перед девочкой:

— Альбина, послушай, пожалуйста…

— Меня зовут Лиза! А мою маму — Оксана Вересова! Я хочу к маме! Не хочу новую маму! — топает ногами и трясет головой, заставляя всех родственников и няню в изумлении замереть. — Ты говорил, что мама приедет! Но она не приезжает!

Зарина умоляюще смотрит на сестру, потом на меня и просит шепотом, который едва слышу:

— Папочка, не привози другую маму, она заберет Альбину.

Меня пробирает озноб, липкий пот струится по позвоночнику, пропитывая рубашку. Не ожидал такого и не знаю, как разрешить ситуацию. Диляра вырывается вперед и трясет пальцем перед лицом девочки:

— Ты как себя ведешь? Как разговариваешь со старшими? Тебя не научили манерам? Скажи: «Извините, пожалуйста».

— Не буду, пока не увижу маму! — насупленно говорит девочка, со злостью глядя на Диляру исподлобья.

— Так, все успокоились! — рявкаю громко, тут же коря себя за несдержанность. — Альбина, так действительно нельзя разговаривать со взрослыми, — объясняю уже спокойно, но очень строго. — Нужно уважать старших. Твоя мама уехала очень далеко, она не может пока вернуться.

— Она уехала с дядей Геной на большом корабле? — спрашивает совершенно серьезно, давая мне возможность выдохнуть и уцепиться за эту фразу.

— Да… Они уплыли вместе, а меня попросили позаботиться о тебе. Завтра можем поехать в магазин за игрушками, потом на аттракционы. Ты любишь сладкую вату?

— Не хочу игрушки, не хочу аттракционы, — мотает головой, — хочу позвонить маме. Хочу мою мам-у-у, — начинает ныть, крокодильи слезы текут по щекам.

— А если мы напишем твоей маме письмо? — предлагаю пришедший на ум вариант. — Расскажешь ей о своем новом доме.

— Это не мой дом, — всхлипывая, растирает кулаками слезы по щекам.

Чувствую себя тираном.

— Я не знаю все буквы, — признается тихо, а Зарина осторожно берет сестру за руку.

— Я знаю. Давай напишем письмо твоей маме? — говорит робко.

Диляра хочет что-то сказать, поспорить, но я движением головы даю ей понять, чтобы не мешала девочкам решать вопрос по-своему. Срочно нужно позвонить психологу и привлечь ее для разрешения этого конфликта. Внутри меня словно пронесся ураган, оставляя после себя лишь щепки и обломки.

Представляю, как сейчас тяжело Оксане.

Почему я снова думаю о ней?

— Что мы будем делать с этой дикаркой?! — вспыхивает жена, как только девочек уводит няня.

— Хорошо, что Зарина такая умница, — причитает теща, обнимая дочь и поглаживая ее по волосам. — Ну сразу видно, что хорошо воспитывали. А эта девочка себя очень плохо ведет. Ой плохо.

— Немудрено, — коротко заключает тесть, прохаживаясь взад-вперед и потирая лысину. — Пожалуй, мы останемся, если вы не против. Поддержим Диляру. С нами хорошо девочки разговаривали. Надо как-то отвлечь ребенка от мыслей о той женщине, — скривив губы, передергивает плечами. — Арслан, что о ней известно? Кто она? Объясни еще раз, ради Аллаха, что творится?

Начинаю рассказывать и вдруг, невольно кинув взгляд в окно, замечаю возле забора какое-то мельтешение. Стараясь не подавать виду, подхожу к окну и словно бы бесцельно смотрю в сторону ворот. Вересова здесь! Как эта шебутная выбралась из отеля и обвела вокруг носа профессиональную охрану?! Уволить их всех надо!

— Я отойду на минутку, — быстро говорю тестю и спешу разобраться с белобрысой бестией. Только ее тут и не хватало для полного счастья.

Глава 11

Оксана с беспокойством крутит белокурой головой, вцепившись пальцами в прутья забора. Очевидно, ищет взглядом среди окон особняка то, где мелькнет силуэт дочки. Сжимаю зубы то ли от злости, то ли от бессилия. Продолжаю шагать, моля Аллаха, чтобы родственники и жена были заняты и не выглянули в окно.

Вижу, что охрана уже заметила появление незваной гостьи и бодрым шагом направляется к ней. Машу им рукой, показывая, что разберусь сам, и они разворачиваются, возвращаясь на свои позиции.

Оказываясь рядом с забором, смотрю на Вересову сквозь прутья. Она похожа на зашуганного дикого зверька, запертого в клетке. Глаза дикие, кожа белая как мел, волосы топорщатся в разные стороны. Но рвется она не на свободу, а туда, где ее не может ждать ничего хорошего.

— Как ты выбралась из отеля и прошла мимо охраны? — цежу сквозь зубы вопрос, ловя себя на странном ощущении. Я беспокоюсь о белобрысой стерве, хочу оторвать ее побелевшие от напряжения пальцы от холодного металла и согреть своим дыханием. Ведь она совсем околела, того и гляди свалится прямо тут. На стерву она больше не похожа, скорее на голодную бродяжку, которая просит милостыню. Заталкиваю глубоко внутрь это неправильное ощущение и повторяю вопрос:

— Ну!

— Постояльцы номера этажом ниже поспособствовали этому, когда на них с потолка стала капать вода! — вскидывает голову, дерзко отвечая на мой вопрос. Явно гордится своей выходкой и смекалкой. Выбралась из запертого номера, ускользнула от охраны, как-то приехала сюда. Никак от нее не избавиться.

Хотя чего я, собственно, ожидал?

Прикрываю глаза и медленно выдыхаю через нос, представляя переполох в отеле. Но это меньшее, что меня сейчас беспокоит. Не зря же я нанял людей, которые могут справиться с любой проблемой без обращения ко мне.

— Ты зря приехала. Уезжай, Оксана, пока прошу по-хорошему, — убеждаю ее, понимая, что уже говорил эти слова, но она снова вернулась. Не сомневаюсь, что это будет продолжаться, пока я не предприму кардинальных мер. Но, во-первых, я не могу сейчас никуда уехать. А во-вторых, что меня изрядно пугает, я, похоже, неспособен принять эти меры, не могу навредить ей, засунуть в каталажку, попросить охрану выгнать ее взашей. Но Вересова не должна прознать, что вызывает у меня сострадание, иначе она с меня не слезет, тут же воспользуется моей слабостью.

— Арслан, прошу вас, дайте мне увидеться с Лизой…

— Не унижайся, Оксана, тебе это не поможет, — говорю непререкаемым тоном. — Убирайся отсюда. Не вынуждай меня вызывать полицию или спускать на тебя собак. Моя жена и ее родители в доме.

Она вздрагивает, как будто я ее ударил. Я это и сделал. Словами можно уничтожить человека, кому, как не мне, это знать. Диляра вывалила на меня за годы брака столько агрессии и неприязни, что безвозвратно потопила все светлые эмоции и чувства. Во мне не осталось ничего, кроме любви к дочке. Поэтому сейчас физически больно испытывать что-то, как будто начинаешь пить после долгой жажды.

— Вызывай! Спускай! — неожиданно переходит на «ты» и ударяет ладонями о прутья. Морщится от боли и исторгает волны злости. Кричит на меня:

— Ты не спрячешься от правды за забором. Я буду приходить и приходить, пока не заберу свою дочь! Они обе мои! Я оторвала от сердца собственного ребенка! Отдала вам! Поверила, что вы будете любить ее и заботиться. Не вторгалась в вашу жизнь, ничего от вас не хотела… Надеялась, что никогда вас больше не увижу. Пожалуйста… — она осекается, голос срывается и хрипит, а я стою и не знаю, что делать. Правда на моей стороне до той поры, пока не получим сведения из перинатального центра. Я не могу ничем помочь Оксане. По крайней мере сейчас.