Я заберу у тебя ребенка (СИ) - Невинная Яна. Страница 29

Глава 31

Мама хорошо умеет скрывать свои чувства. Она научилась прятать лишние эмоции за маской невозмутимости и покорности. Отец не выносит эмоциональных всплесков, никогда не повышает голос, им в любых ситуациях руководит один лишь разум. Ничто не должно отвлекать его от дел. Поэтому маме пришлось научиться, подстроиться. Меня воспитывали в точно таком же ключе — сдерживаться, прятать истинные эмоции, вести себя достойно.

В детстве самые жесткие выволочки я получал от отца, и сказаны они были тихим размеренным голосом. Но таким тоном, от которого шел мороз по коже и я понимал, что предпочел бы крик.

Сейчас я наблюдаю, как мама, смиренно выбравшая наше имение, а не отель, пытается наладить контакт с внучками. Несколько минут — и она уже гладит их по головам, а они тянут ее куда-то, показывать какие-то рисунки, что-то щебечут, как маленькие птички.

На душе становится тепло от этой картины, два улыбающихся личика дочерей — лучшее подтверждение тому, что я принял правильное решение.

Оксана стояла в сторонке и едва кивнула в знак приветствия моей матери, когда я их друг другу представил. Мама также была холодна, но, к счастью, враждебности не демонстрировала. Девочки послужили отличным отвлекающим маневром. Я прямо-таки почувствовал, как маму отпустило напряжение, когда она покидала гостиную, даже внешне она будто бы расслабилась, даже стала искренне улыбаться.

Перевожу взгляд на Вересову и наконец позволяю себе рассмотреть ее, впитать в себя милые черты этой девушки, сотрясшей мою жизнь до основания. Ее не должно было быть здесь, она в этом доме лишь благодаря собственному невероятному упорству. У нее железный стержень внутри. И это помимо воли вызывает уважение.

Серый спортивный костюм обрисовывает ее стройное гибкое тело, сложенные на груди руки приподнимают грудь. Ножка в кроссовке отстукивает дробный ритм. Вересова недовольна. Нет, даже зла. Подхожу максимально близко, но она не отступает. Чертовка.

— Я звонила тысячу раз! — тычет пальцем мне в грудь и фиксирует его там.

Не больно, детка, совсем, напротив, я рад, что ты меня трогаешь.

— Так сложно было взять трубку? Предупредить, что ты задерживаешься? Ты когда-нибудь объяснял двум пятилетним малышкам, что конная прогулка не состоится? — прищуривается и снова тычет пальцем. — Тебе кажется, это так просто? Лиза бегала смотреть на дорогу сотню раз! А Зарина! Думаешь, твоя скромная тихая дочь не умеет манипулировать? О, у детей это в крови. Встала столбом и сказала, что с места не сдвинется, пока папа не приедет и не покатает на лошадке! — Набирает в рот воздуха и продолжает взахлеб рассказывать: — Мне пришлось вылезти из кожи вон, чтобы уговорить девочек вернуться в дом. Звоним тебе, а ты трубку не берешь! Потом приехала бригада врачей брать анализ ДНК. Девочки испугались. Ты мог бы предупредить, Арслан.

— Но ты же справилась, Оксана, — парирую, наблюдая с удовольствием за игрой эмоций на красивом лице. Прядка волос попала на губы Оксаны, прилипла, и она резким движением хочет ее убрать, но я опережаю. Протягиваю руку, ловлю упрямую прядь и заправляю за ухо, задевая нежную мочку. Глажу ее по кругу, спускаю пальцы к шее, ловя подушечками пальцев биение пульса. Ритмичное, сильное. Оксана волнуется, ее горячее дыхание и чувственный аромат сбивают меня с толку. Смысл слов ускользает. Остается лишь ощущение, что она близко, в пределах досягаемости, а рядом никого. Потребность в ней охватывает меня подобно цунами. Она замечает мое состояние и с резким судорожным выдохом отходит на расстояние, смотрит настороженно, даже испуганно.

Это что еще за реакция?

Она вызывает злость и досаду. Оксана выторговала себе место рядом со мной своим сладким горячим телом и теперь будет дразнить, ловя меня на живца? Я внезапно хочу, чтобы она шла ко мне добровольно, но понимаю, что мы чужие друг другу, несмотря на все связующие нас обстоятельства.

В моей жизни был брак по договоренности и простые необременительные связи. Оксана Вересова — это что-то новое, уникальное. Диковинный ларец, к которому так сложно подобрать ключ. Убираю руки в карманы от греха подальше и смотрю на нее исподлобья.

— Ты прекрасно знаешь, где я был. Работал, общался с женой и родственниками, заезжал в магазин и потом в аэропорт за матерью. Торчал в пробках и не мог ответить.

Замечаю, как в ее ярких зеленых глазах вспыхивает злость на слове «жена». Неужели ревнует?

— Позвонить — это одна минута! Ты мог бы, просто не посчитал нужным! А если бы с девочками что-то случилось? Как бы ты узнал? — аж задыхается от волнения, и я начинаю проникаться ее беспокойством, понимать его, в то же время тон Оксаны отдается неприязнью в душе. Еще не жена, а уже устраивает сцены. Надо поставить ее на место. Мне не нужна вторая Диляра.

— Если бы ты включила голову, поняла бы, что я позаботился обо всем. Телефон есть не только у тебя. Хаким и Гульназ позвонили бы мне в случае ЧП. Я ответил на твой звонок, когда получилось. Привыкай, что я могу быть занят настолько, что не уделю тебе времени.

— Привыкай? В каком смысле?

— В том смысле, что я хочу на тебе жениться. Это лучшее решение на данный момент. Я взвесил все варианты и считаю, что так будет правильно.

— Арслан, что ты такое говоришь? — Оксана прижимает руку к груди, тараща на меня глаза. — Ты же хотел нас тут прятать…

— Передумал.

— Ты же говорил, что я тебя неправильно поняла и жениться ты не хочешь!

— А теперь хочу.

Молчит какое-то время, хмуря красивые изогнутые брови. А потом вскидывает подбородок, выпаливая гордо:

— А теперь не хочу я! Получим анализы ДНК и оформим совместную опеку.

Глава 32

Всё, что нужно было сделать Арслану Бакаеву в данной ситуации, это попросить прощения. Разве я многого прошу? Сказать, мол, извини, Оксана, я понял, что нужно всегда быть на связи, что ответ действительно занимает всего лишь минуту, я должен был ответить и впредь в любой момент, как ответственный родитель, буду доступен для тебя.

Двадцать первый век на дворе!

Вместо этого упрямый баран уперся рогом и воспитывает меня! Покорности учит. Жениться, видите ли, он решил! Теперь я не согласна, не хочу снова замуж, не хочу зависимости от мужчины, любого мужчины. К тому же я не забыла то невыносимое унижение, что испытала в прошлый раз, когда неправильно поняла вопрос Бакаева и решила согласиться стать его второй женой. Согласилась так глупо и порывисто на роль, которую он мне и не предлагал.

Переменил решение? Его проблемы. Меня не устраивает. Хотя, если честно признаться, мне нравится жить в этом большом уютном доме с восточным колоритом. Нравятся бескрайние просторы, зеленые холмы, пасущиеся лошади, тишина и отдаленность от цивилизации, возможность выйти на улицу, когда хочется.

Долгое время я жила в маленькой двухкомнатной квартире отчима как в тюрьме, ухаживала за больной мамой, растила дочку, забывала о себе. Не жаловалась, но и жизнью не наслаждалась. К тому же ни на день не отпускал страх, что меня обнаружит отец Лизы. Я страдала по моей второй девочке, не смея никому излить свою боль, не желая никого грузить своими горестями.

И только сейчас начала потихоньку выбираться наружу из тесной раковины, в которую была заточена. Оказалось, у меня столько желаний, контрастные эмоции переполняют меня, вырываются наружу. Никуда они не исчезли, всего лишь временно законсервировались. И раз уж Бакаев не собирается прятать меня за решетку и пустил в свой дом, то я могу заявить о своих правах. Кто-то назовет это беспринципной наглостью или даже глупостью, ведь только недавно я жалкой собакой скулила за забором и выпрашивала милостыню. Я же называю это твердой позицией.

— Ты перегибаешь палку, Оксана, — размеренно цедит Арслан, кривя свои красиво вылепленные губы. Даже в такой неподходящий момент, во время ссоры, вспоминаю их терпкий вкус и хочу прикоснуться. Но запрещаю себе пустить свои мысли в запретном направлении. Тряхнув головой, настаиваю на своем: