Светоч любви - Холт Виктория. Страница 17

Я завела порядок: два или три раза в неделю обязательно бывать в той комнате, которую мы решили называть демонстрационной. Я по-прежнему каждый раз со священным ужасом открывала дверь и переступала порог, потом оставалась в комнате в полном одиночестве, окруженная только замечательными изделиями, которые становились все более и более знакомыми мне.

Но в связи с присутствием в доме Джолиффа, я, честно говоря, запустила дела. Осознав ситуацию, я твердо решила исправить положение.

Я пошла в эту секретную комнату, закрыла за собой дверь и огляделась вокруг. Мои глаза как обычно немедленно уперлись в бронзового Будду, который так поразил меня с самого первого раза, когда я вошла сюда. Затем я перевела взгляд на Куан Цинь. Я подумала, что было бы очень полезно сравнить имеющуюся у нас статуэтку с вновь приобретенной, которая привела в восторг мистера Сильвестера.

Я подошла к застекленной витрине, куда мистер Мильнер поместил статуэтку. Ее там не было!

Это было невероятно. Она стояла там, когда в прошлый раз я заходила сюда. Правда, это было до отъезда мистера Сильвестера.

Правдоподобным казалось только одно объяснение: мистер Сильвестер Мильнер забрал статуэтку с собой, Мне он не сказал ничего, и это было странно. Видимо, он рассчитывал, что я не замечу пропажу. Очень странно, что он забрал это очень дорогое изделие и ничего мне не сказал.

Я была настолько потрясена возникшей ситуацией, что не могла сконцентрироваться на чем-нибудь другом. Я тщательно заперла дверь и отправилась к себе. И долго не могла успокоиться. Меня все время волновала мысль о том, что он, много раз говоривший о ценности статуэтки, забрал ее и не предупредил меня об этом.

Я подошла к своему окну и посмотрела на зарешеченное окно демонстрационной комнаты. Туда никто не мог войти. Ключ был только у меня. Было только единственное объяснение: мистер Сильвестер забрал изделие с собой. Возможно, он рассчитывал на проведение экспертизы.

Я поехала на верховую прогулку в компании Джолиффа. И это заставило меня забыть о всех проблемах. Было прекрасно пробираться по лесу легким галопом, минуя поляны и прогалины. Мы остановились съесть пару сандвичей и запить их сидром в небольшой сельской гостинице. Первый этаж, как и положено, был выложен камнем. Над камином висели окорока, в камине гудело пламя, и я чувствовала себя удивительно счастливой. Я знала почему — причиной был Джолифф.

Мы потягивали сидр, совсем некрепкий, ели хлеб домашней выпечки и только что закопченную ветчину. И я спросила, как часто он бывает в поместье Роланд.

— Не часто.

— Но эти люди ведут себя так, как будто вы здесь бываете каждый день. Вам ведь здесь нравится, не правда ли?

— Но не как в этот раз.

Он посмотрел на меня своими голубыми глазами, и я прочитала в них, что никогда ему здесь не было так хорошо, как в этот раз.

Мы молчали, когда ехали назад. Мне казалось, что он был готов произнести что-то крайне важное для нас обоих. А я по этой причине была в особом состоянии, настроенная на восприятие того, что он скажет. Но, как ни странно, он молчал. Это вообще было для него необычно. Мне казалось, что я открыла черту его характера, о которой и не подозревала.

Мы возвратились часа в четыре, и весь остаток дня я его не видела. Он известил меня, что у него назначена встреча и раньше ужина возвратиться ему не удастся, ждать его не надо.

Мы ели вместе с мамой в ее гостиной. Она была в странном настроении, много рассказывала о тех днях, когда отец за ней ухаживал.

— Знаешь, Дженни, — подчеркнула она, — я время от времени впадала в панику. Видишь ли, если бы он не женился на мне, то родня простила бы ему временное заблуждение. У него был бы постоянный приличный доход вместо той жалкой годовой подачки.

— Но зато он получил нас! — успокоила я ее.

— Он повторял мне это тысячу раз. Мне так хотелось бы, Дженни, чтобы твоя жизнь устроилась. Конечно, у тебя здесь неплохое место и мистер Сильвестер очень порядочный джентльмен, но…

Она смотрела на меня так, как будто взглядом просила рассказать ей о чем-то, что я скрываю. Я догадывалась, что она надеялась на предложение Джолиффа выйти за него замуж, и ее интересовало, не было ли между нами речи об этом. Не случайно она так подробно рассказывала о счастье семейной жизни на примере отца и ее самой.

— Подумай, — продолжала она, когда я молчала. — Ты молода, тебе только восемнадцать. Но и мне было ровно столько же, когда мы с отцом поженились. Мы поняли друг друга с первого взгляда. Мы не стали ждать долго.

Она ждала моих признаний. Но мне нечего было сказать ей.

В ту ночь мне не удалось заснуть. Я лежала не смыкая век и вспоминала, как мы с Джолиффом сидели в сельской гостинице и каким взглядом он смотрел на меня.

Мысленно повторяя нашу беседу, в какой-то момент я вспомнила, что Куан Цинь нет в положенном месте, и необычность этой ситуации с новой силой поразила меня.

Наконец мне удалось задремать, и мне приснилось, что я стою в демонстрационной комнате, а бронзовый Будда выразительно смотрит на меня, явно в чем-то обвиняя.

Промаявшись так примерно час, я поднялась и подошла к окну. Я смотрела на то окно с решетками, это вошло у меня в привычку с первого дня пребывания здесь. При свете луны все выглядело очень таинственно — было ощутимое предчувствие, что должно что-то произойти.

Мне стало холодно, но, понимая, что заснуть все равно не удастся, продолжала сидеть и смотреть в окно. И вдруг увидела мерцающий свет. Я не могла поверить собственным глазам. Огонек мерцал за теми зарешеченными окнами. Ошибки быть не могло. Кто-то или что-то там было.

Я ужасно разволновалась, и спичка дрожала у меня в руке, когда я зажигала свечу. Я возвратилась к окну. Было темно, а затем… Я опять увидела мерцание света — тоненький огонек.

Воры! Эта мысль пришла сразу. А мистера Сильвестера нет. И, значит, мне придется ответить за все.

Я быстро набросила платье и сунула ноги в домашние тапочки. Мне надо было пойти и посмотреть.

Быстро преодолев ступеньки, я оказалась у двери.

Я потрогала ручку и медленно повернула ее — дверь была заперта. Чувство непередаваемого ужаса захлестнуло меня, кожа на всем теле стала гусиной. Мысль о грабителях не показалась мне страшной по сравнению с сознанием того, что там за дверью было нечто, а может быть, есть и сейчас.

Я понеслась к себе. Взяла из коробочки ключи и быстро возвратилась. Потрогала ручку. Дверь была заперта. Я повернула ключ и вошла внутрь. Комната выглядела ужасно таинственно. Я подняла свечу, а поскольку рука моя дрожала, то и тень, отброшенная мною, плясала на стене. Свет свечи позволил разглядеть знакомые предметы. Вот Будда. При этом слабом свете он был ужасен. Глаза его были полузакрыты, на лице угроза, поза лотоса, в которой он свободно сидел, подчеркивала его презрительную отчужденность.

Сердце мое колотилось, в горле пересохло. Я была готова к любой неожиданности. Я сделала еще один шаг в глубь комнаты. Я не отказалась от мысли, что свет который был виден из моего окна, происходил от источника, зажженного человеком, который каким-то образом проник в эту комнату и что-то украл.

Ценная ваза эпохи Минь была на месте. Остальные изделия тоже. И тут я окаменела. В стеклянной витрине, доброжелательно улыбаясь мне, стояла Куан Цинь, которой несколько часов назад здесь не было.

Я знала это твердо. Открыв витрину, я потрогала статуэтку. Все правильно — она стояла на месте. Но несколько часов назад ее здесь не было.

Что-то странное творилось в этих стенах. Я огляделась вокруг. Все выглядело сверхъестественно. Все эти вещи существовали в течение нескольких веков. Они прошли через десятки рук. Не знаю, правду ли говорят, но существует поверье, что неодушевленные предметы впитывают в себя то комическое или трагическое, что происходит с их обладателями.

И тут меня охватил ужас. Я услышала осторожные шаги, и у меня появилось предчувствие, что я попала в ловушку. Я быстро спряталась за бронзового Будду. У двери появился мерцающий огонек и возникла темная фигура.