Под звуки сагатов (СИ) - Питкевич Александра "Samum". Страница 47

— Дверь была закрыта.

— Она была не заперта.

— Ты меня видел? — голос был тихий, слегка срывающийся.

— Мне следует соврать? Я не видел тебя голой целиком, но рисунки на плечах и бедрах… бе бы следовало поблагодарить Чиву за мою непробиваемую выдержку. Я выйду, чтобы ты могла одеться, искушающая мин кьере…

Выйдя во двор, прижался спиной к стене бани, размышляя. Когда напряжение немного отпустило, все это стало казаться исключительно подозрительным. С чего бы Ширин отправлять меня в бани прежде своих девушек, да еще так заботиться о состоянии моей спины? Оглядев двор, заметил герцогиню, в тени большого дома, наблюдающую за мной. Женщина, увидев меня, ту же развернулась, скрываясь за поворотом. Мне определенно не нравились игры семейства Ваар-но.

Тирма выскочила буквально через пять минут, ураганом пролетев мимо, так что я даже не успел ухватить ее за руку. Хотя, что можно было бы сказать?

Остаток дня я провела в каком-то трансе, сидя в комнате и раз за разом прогоняя в голове события сегодняшнего дня. Все было неправильно. Начиная с присутствия ажгжара в бане, заканчивая восхищением и жаждой умирающего во взгляде. А самым неподходящим было мое женское торжество, которое не получалось заглушить даже по прошествии нескольких часов. Да, было стыдно, некомфортно, но восхишенье и желание в глазах ажгжара заставляли коленки дрожать и пересыхать горло. Возможно, я бы провела в таком состоянии еще долго, если ыб не почувствовала жар от одно из каменных амулетов связи.

Подхватив связку, отправилась в уборную. Теперь, когда красная нить была уничтожена и вокруг кровати Ила стояла совсем другая система защиты, можно было общаться и в доме. Пришлось использовать ту же чашу, принесенную из кухни, вот только воды Ризатных болот больше не было. Была только самая обыкновенная из местного водопровода.

Уронив на дно пару камней, чтобы хоть немного усилить излучение, опустила в чашу амулет лягушки. Поверхность чаши задрожала, явив мне размытое, нечеткое лицо бабушки. Изображение было на редкость поганым и искаженным. Надеюсь, хоть звук будет нормальным. Сведя раскрашенные брови, ба внимательно посмотрела на меня.

— Тебе не понравиться, что я скажу.

— Я так и думала.

— Нет. Все куда интересней, чем ты можешь придумать. Сатулано дала слово вернуть тебе Анейшу, с правом выбора отца, если ты спасешь ребенка.

— В чем подвох?

— Обряд Ханан-Ралим.

— Отданная жизнь? — неуверенно перевела я, надеясь, что ослышалась. К моему ужасу, ба кивнула, — Но как?

— Не имею представления.

— Ба, это может быть? Таких обрядов всего-то было два-три в истории?

— Мы с Этной нашли пять упоминаний. Из них спасением жизни закончились только два.

Я задумчиво поскребла лоб, пытаясь ускорить движение мыслей. Получалось так себе.

— Ханан-Ралим… жизнь, которую отдали по незнанию. Ба, я не смогу.

— Технически сможешь, ты из ветви Мадзе все же. Вот только, станешь ли ты платить за одну жизнь такую цену? И станешь ли брать такую боль на плечи?

— Ба, я… — свечение в чаше внезапно погасло, без ритуальных слов, без извлеченного амулета. По коридорам этажа пронесся вопль Ила. Присутствие демона прервало связь с ЧИваном.

Я сидела, оглушенная, не в силах встать. Крик ребенка не стихал, но я не имела сил подняться и помочь ему. Как быть? Теперь, когда все оказалось на своих местах, стало абсолютно понятно, что мальчику суждено умереть.

Глава 24

Странно, но меня никто не потревожил, пока крики Ила не стихли. Когда мальчик замолчал, в дверь тихо постучали. У меня не было желания с кем-то говорить, так что отвечать не стала. Стук повторился. И еще раз. И еще.

— Войдите!

В комнату робко шагнула одна из служанок

— Госпожа, тут вас видеть хотят.

— Пусть идут на*** — нелицеприятные слова вырвались сами собой, подтверждая крайнюю степень бессилия.

— Госпожа, гости настаивают.

Пребывая в трансе от новостей, нехотя встала, выйдя в коридор. Посреди прохода стояла трое, завернутых в серо-голубые хламиды с головы до пят. Вот же, принесла нелегкая. Кажется, меня собираются лишить права выбора.

Фигуры молча поклонились. Та, что стояла ближе, откинула глубокий капюшон, открыв мне бледное лицо, лишенное каких-либо красок.

— Приветствую, сестра, — я скрипнула зубами. Если уж жрицы Светлоликой явились ко мне, происходящее явно не зависит от меня. Хорошо хоть я старше рангом чем та, которую прислали меня убеждать.

— Приветствую, сестра. Я не буду спасать ребенка, — жрица чуть заметно улыбнулась, опустив голову.

— Сестра вольна поступать, как решит. Но стоит учитывать все моменты.

— Я не стану ничего учитывать. Уходите. Мальчик умрет, — на правах старшей я развернулась, возвратившись в свою комнату и захлопнув двери.

Сердце бешено колотилось, не желая успокоиться. Куда, куда я вляпалась? С улицы, куда выходили мои окна донесся громкий крик:

— Сестра, сохрани жизнь ребенку.

— Сестра, услышь!

— Сестра, грань между мирами должна устоять! Сестра! Сестра! — глянув в окно, убедилась, что ровно под моими окнами на коленях на голой земле стоят жрицы второй ипостаси моей богини. И что я могла? Скрипнув зубами, села на ковер, прикрыв глаза. Должно, должно быть какое-то решение.

Спасти ребенка. Демона не победить, его можно только изгнать, обменяв на что-то иное. Обряд Ханан-Ралим. Одна отданная жизнь. Ее можно выкупить только двойной ценой. И даже если я сумею найти две равных жизни, соглашусь ли я брать на себя это? Нет. Пусть я и Мадзе, жрица кровавой ветви, я не стану брать на руки кровь двоих невинных людей.

— Сестра, прими решения.

— Сестра, спаси дитя!

Жрицы светлоликой. Какая нелегкая их принесла? Мне казалось, они принимают обет молчания. Ан, нет. Вон как орут.

Терпения мне хватило до середины ночи. Девушки из Храма светлоликой взывали непереставая. Анейша. Моя нерожденная дочь. Джабур. Мир, который может быть поглощен, если граница не выдержит. Ил. Ребенок, который пока ни в чем не виноват, но переносит страдания, невыносимые для взрослого мужчины. И чистота моей души с другой стороны.

Десять лет.

Десяток лет благочестия и добродетели для искупления одной жизни. Меня просят забрать две. Если бы вопрос стоял о том, чтоб отдать мою, я бы, наверное, думала меньше.

Чего стоит моя душа? Равна ли она жизни целого мира? Не думаю. Как ценен мой род? Моя сестра сможет продлить его.

Двадцать лет. Может, я и сумею очистить свою душу за это время. А может, я горько рассмеялась, я сделаю что-то такое, за что мне простат убийство.

— Сестра, выслушай!

Решившись, я скинула половину амулетов на кровать, желая быть вежливой с сестрами. Половина из моих талисманов были вещами страстей, от которых жрицы Светлоликой решили отказаться.

На дворе стояла глубокая ночь, но в доме никто не спал, слушая беспрестанные крики девушек. Выйдя на двор, я остановилась напротив троицы в серых одеяниях. Сестры замолчали, а затем поклонились, прижимаясь лбами к земле.

Старшая поднялась из поклона, скинув капюшон.

— Сестра, выслушай меня. Если ты пришла, значит сомнения гложет твою душу, — не оборачиваясь, я слышала, что спиной собирается толпа из жителей деревни и обитателей дома.

— Говори.

— Светлоликая поведала нам, что требуется для спасения ребенка-стража. Оплата чужой жизнью. Сколько тебе нужно?

— Две, — осипнув, едва смогла вытолкнуть из горла слова, — мне нужны две жизни.

— Я привела к тебе тех, кто готов отдать себя.

— И кого ты привела ко мне? — не сумев сдержать иронию, я сердито фыркнула. — Девиц, которых бросили женихи? Женщин, которые не сумели родить детя?

Жрица подняла свои бесцветные глаза, чуть поверну набок голову.

— Расколотые души.

Я вздрогнула, не в силах поверить. Расколотые души. Люди, не сумевшие оправиться от каких-то жизненных событий. Те, кто желал бы закончить эту жизнь, получив свободу от боли и прошлого, которое терзает их.