Недоброе солнце (СИ) - Питкевич Александра "Samum". Страница 6

Надо мной склонилась женская особь валорского вида. Удивительно зрелище. Дама была тонкой как тростинка, высокой и бледно голубой. Ее кожа будь-то светилась, а глаза на вытянутом лице были огромными синими, с радужными переливами, без белка. Я в них чуть не утонула, таким притягательным и удивительным было это зрелище. Наваждение отпустило только тогда, когда валорка моргнула. Она широко улыбнулась, показав жемчужные мелкие зубки с небольшими глазными клыками. Смотрелось немного жутко, но дама явно пыталась произвести приятное впечатление. Пришлось так же улыбнуться, хоть за дыхательным устройством, вряд ли она рассмотрела. Для убедительности попыталась помахать ей рукой. Вышло очень замедленно, как в старых фильмах.

Моя новая знакомица помахала в ответ. Так же медленно. Я почувствовала себя в аквариуме. Когда-то в детстве родители водили меня в океанариум на Земле. Такой огромный, размером с Лондон, бассейн под куполом, в котором проложены полукруглые тоннели, как муравьиные ходы. Там пытались сохранить от вымирания исчезающие морские виды. Вот в одном из секторов бассейна, плавала огромная белая «не рыба», далфин, кажется. Помню, когда я прижалась носом к стеклу тоннеля и помахала животному, он так же медленно ответил мне движением плавника. Ученые утверждали, что эти животные наделены высоким интеллектом, только пошли в своем развитии не по техногенному пути, как люди, что их и погубило, сведя популяцию почти под ноль. Верилось с трудом. В университете все «земельные» и «животные» направления (микробисты, биологи, астроморфологи и прочие) были уверены, что правительство нам врет, и вина в первую очередь на людях, как на самом распространенном и высокоразвитом виде нашей планеты.

Вот теперь и я была в аквариуме. Видимо, мне через эту жидкость поступало еще и какое-то успокоительное, так как ситуация, против ожидания, не сильно нервировала. Чудо с голубой кожей опять улыбнулось, а потом скрылось из виду. Пара мгновений, и окружающее меня желе стало куда-то всасываться. Из состояния невесомого парения, с уменьшением субстанции, я постепенно оказалась лежащей на твердой поверхности медкапсулы. Когда вся жидкость утекла, куполообразное стекло отъехало в сторону. Выплюнув дыхательный аппарат, который тут же втянулся в ячейку над головой, я аккуратно села. Все же хорошо, что их «желе» не остается ни на коже, ни на одежде. Рабочий комбез, который я еще на геоисследованиях носила, остался чистым. Немного потрёпанный, он, все же, был вполне приемлемой и приличной вещью. Самочувствие было замечательное. Даже, кажется лучше, чем до «прыжка» в гипер.

С интересом осмотрела их медицинский отсек. Ничего так, вполне ожидаемо. Несколько встроенных шкафов с неопределяемой ерундой, три еще таких же капсулы, как у меня, одна огромная вертикальная колба с темным стеклом и два стола. Пара дверей. За одним из столов сидел Сумудин, разглядывая столбики данных на большом экране. В углу, сложив на груди руки, стоял высокий хмурый валор, кажется, следя за мной. Новая знакомица обитала на табурете, типа пластикового, возле моей капсулы и улыбалась. Клыкасто.

Среагировав на звук, медик обернулся и подскочил с места, подхватив небольшую планшетку, перекинул одним движением на нее все показатели с большого экрана, и, почти вприпрыжку, двинулся ко мне. Все же, немного суетливый он у них. Интересно, в стрессовой ситуации он тоже мечется туда-суда и икает? Какой уж тут профессионализм?

— Терри, вы очнулись! Я так рад! — медик почти танцевал вокруг капсулы, поглядывая то на меня, почти влюбленными глазами, то на данные в планшете. — Для начала должен сообщить, что у вас не очень хорошая реакция на наш дыхательный газ. Судя по показателям, в привычном вам варианте примерно на 3,28 % больше азота. Для компенсации этого момента вам предстоит каждые две недели сдавать кровь на анализ и проходить специальную процедуру по обработке легких.

Я глубоко вдохнула. Воздух и правда, обладал немного предгрозовым ароматом, так сказать. Но это только если сильно принюхаться. С ходу и не определить. Вот только думаю, моя самая большая неприятность на данный момент не в составе местного «кислорода». Я была права, это было только начало. Сумудин глубоко вздохнул и продолжил вещать с невероятной скоростью и маниакальным блеском глаз:

— По вакцинации у вас все замечательно. Меня интересует только один момент, но я пока не знаю, необходим ли вам укол от тамарской лихорадки. Через четыре-пять суток будет готов результат исследования, тогда станет ясно, что делать. Кроме того я не обнаружил у вас ни каких блокаторов репродуктивной системы, а активность воспроизводящей клетки невероятно высокая. Это мне не понятно. Вы удалили блокаторы и готовитесь к обретению потомства или он вышел из строя и новый не успели установить, что вызвало сбой в организме?

Потребовалось пара минут, чтоб понять, о чем речь. Противозачаточными блокаторами я не пользовалась, ввиду глубоко захороненной личной жизни. А крайне редкие и неожиданные «ситуации» вполне обходились индивидуальными одноразовыми приспособлениями. Непонятна была формулировка вопроса.

— Никаких планов на ближайшее «обретение потомства». Лет на 10 я планирую посвятить себя только работе. Мне просто блокатор не нужен. И сбоя никакого не заметила. Совершенно обычная активность «воспроизводящей клетки», как вы ее обозвали.

— Простите, уважаемая… — ученый немного замялся, кинув взгляд на голубокожую валорку, — а какая у вас «обычная» активность? Чему у вас равен один цикл жизни этой самой клетки?

— Эм, 35–40 стандартных суток.

Медик чуть подался вперед:

— КАЖДЫЕ 35–40 суток? Без «дремлющего» периода? — я медленно кивнула. Рядом раздался шокированный вздох и прекрасная валорка осела на пол без чувств. Хмурый мужчина бледной расы, до этого подпиравший стену, кинулся ее поднимать.

Дальнейший разговор мы немного перенесли, пока валорку укладывали в капсулу, делали какие-то инъекции и проверяли общее состояние. Когда стало ясно, что дама спит, медик вернулся за свой стол, предложив мне табурет напротив. Хмурый парень оказался мужем, или «ариё» синеглазой. И одним из младших механикой Парадокса. Он сидел возле своей любимой и нежно держал ее за руку, как сказал док, считывая эмоциональное состояние подруги.

— Вы можете читать эмоции друг друга? Я знаю, что вы эмпатически развитая раса, но каковы границы ваших возможностей? — ученый внутри меня тоже требовал новой информации. Я получила возможность узнать больше всех об это расе. О, тут можно даже научный труд написать! Расоведение — это конечно не мой профиль, но при наличии такого количества материала ничего не делать — просто кощунство! — Могу я использовать эту информацию для создания научной работы? Это был бы некоторый прорыв во взаимодействии наших рас.

Медик задумчиво поглядывал на меня, постукивая тонкими узловатыми пальцами по столу.

— Знаете, судя по всему, мы можем оказать друг другу помощь. Меня интересуют некоторые моменты в вашей анатомии и физиологии, а вас интересуют особенности нашей расы. Только, боюсь, мы не можем просто так предоставить эти сведения друг другу. Ни Нарин, ни Великий совет не позволят этого. Здесь необходимо учесть интересы обеих сторон. Мы не об особенностях кулинарии разговор ведем.

— Помнится, по взаимодействию разумных рас, мы изучали первые договоры о неиспользовании знаний во вред и что-то такое. Я, как дипломированный ученый, могу подать запрос о предоставлении полномочий на заключение такого договора с представителями Валора в вашем лице.

Медик нахмурился, но кивнул.

— У нас был похожий опыт с дариям. Только в сфере обменом техническими знаниями в области путешествий в средних уровнях гиперкосмоса. Я, как ученый и военный высокого ранга могу этим представителем быть. В случае положительного ответа нашего с вами запроса, мне, скорее всего, назначат проверяющего. Даже, скорее всего, анура Нарина.