В Ночь Седьмой Луны - Холт Виктория. Страница 39

– Пожалуйста, прекратите, – сказала я. – Очень неприлично драться перед вашим учителем английского языка.

Дагоберт подумал и спросил:

– А будет ли неприличным драться за вашей спиной, мисс?

– Ты становишься грубым, Дагоберт! – сказала я, – что также неприлично. А теперь кончайте дурачиться и расскажите, где состоится эта охота на оленей.

– В лесу, где олени.

– В Клоксбургском лесу?

– Нет, в герцогском.

– Ты хочешь сказать, что вы, мальчики, также примете участие в этой охоте?

Дагоберт прыснул со смеху, а Фриц пояснил:

– Это другая охота, мисс. Их всех гонят в одно место, много-много оленей, они выбегают и их убивают и...

– Паф, паф, паф, – закричал Дагоберт.

Я так и не поняла ничего из их слов и обратилась за разъяснениями к фрау Грабен.

Она сидела в кресле с тазиком в руках. На столе рядом с ней лежал кусок пряного пирога, который, как я узнала, ей очень нравился. Фрау Грабен редко плотно обедала и целый день ела что-нибудь вкусненькое. Она опустила тазик, и я, не удержавшись, взглянула в него. Там были два паука. Увидев мое удивление, фрау Грабен засмеялась довольным сытым смехом.

– Мне нравится сажать их вместе и следить за их поведением. Сейчас они ведут разведку, не знают, как себя вести. Они попали в этот странный мир. Потом, я уверена, будут сражаться, и один из них убьет другого.

– Но зачем это им? – спросила я.

Пауки очень интересны. Как они плетут свою паутину, прекрасные паутинки. Однажды я наблюдала бой между огромным шмелем и большим пауком. – Ее глаза блестели от возбуждения. – Шмель попал в паутину, и вы бы видели, как паук принялся за работу! Он завернул шмеля в липкую паутину, но шмель был слишком силен, и паутина не выдержала. Он вырвался и улетел, схватив паука. Интересно, что с ним случилось дальше. У них все как у людей. Вы сажаете их где-нибудь с кем-нибудь еще и наблюдаете, что произойдет. Но я глупая старая женщина. Боюсь, что я часто бываю такой. Теперь приходите вы, добрая приятная молодая женщина, и вы пытаетесь меня убедить, что я не такая. Но вы же знаете меня, милая, не правда ли? И вот вы немножко удивлены моими пауками. Не обращайте внимания. – Она успокаивающе улыбнулась. – Видите ли, дорогая мисс Трант. Меня интересует все, все, даже пауки.

Я сказала, что мальчики собираются на оленью охоту.

– Да, это что-то вроде охоты. Вы увидите, потому что вам придется поехать с ними.

– Мне... ехать на охоту...

– Там нет погони за оленями. Увидите, что это такое. Граф желает, чтобы мальчики были там. Охота намечена на завтра, что-то вроде охотничьего праздника. Жаль, что принца не будет. Ему всегда нравился праздник стрельбы – Шюценфест!

– А мне что там делать?

– Ничего. Вы будете только присматривать там мальчиками. Вам понравится процессия. Очень красочная. Мы очень любим эти праздники.

– Так там не будет погони за оленями.

– Никакой погони. Эти мальчики вам нарасскажут. – Она улыбалась своей простой счастливой улыбкой, уверяя меня, что все будет хорошо.

На следующий день мы отправились на праздник стрельбы. Я так и не смогла ничего выведать у мальчиков. Дагоберт был слишком возбужден, он бегал вокруг с криками «паф» и убивал воображаемых оленей. Фриц настороженно молчал.

Так как мы не собирались вернуться в замок к обеду, фрау Грабен объяснила нам, что нам следует остановиться в городе на одном из постоялых дворов и оставить там лошадей. Очень хорошенькая дочь хозяина угостила нас прохладным яблочным элем и «шинкенбротом» – большими ломтями вареного мяса, уложенными на толстые хлеба с маслом.

Пока мы ели, толпы народа стали заполнять верхнюю городскую площадь, тележки, украшенные цветами, выкатывались на площадь из соседних селений, на них восседали девушки в черных юбках и желтых сатиновых фартуках. Мужчины, шагавшие у повозок, были одеты в разнообразные цветные костюмы: красные, синие, черные и желтые. Над толпой возвышались всадники, шли скрипачи, слышались песни.

Дагоберт сказал, что нам нужно спешить к Шюценхаусу – стрелковому дому и быть тамдо прихода шествия. В доме по указанию его отца для нас оставили специальные места.

Дагоберт привел нас к зданию рядом с ратушей. Когда мы вошли, к нам подошел человек в униформе, он, видимо, знал мальчиков и провел к нашим местам у помоста.

Мы слышали звуки оркестра и пение по мере приближения процессии. Дагоберт не сводил с меня глаз, наблюдая, какое впечатление на меня производит этот праздник. Теперь зал стал наполняться людьми. Мужчина в зеленой двойке ввел в зал людей с ружьями. Дагоберт шепнул мне на ухо, что это был стрелковый король. Его избирают ежегодно за умение стрелять, и в течение года он «властвует» среди охотников. Медали на его зеленом костюме получены им от «королей» других лет. В зал вваливались представители окрестных деревень, приехавшие посмотреть на состязание стрелков. Хотя мужчины и женщины в красочных костюмах все прибывали и прибывали, центр зала и пространство с краю, напротив помоста, оставались свободными. Там стоял столб, на который была водружена, как мне показалось, птица.

Фриц шепнул мне, что это не настоящая птица, она сделана из дерева и в нее воткнуты перья. Каждый год для праздника изготавливают новую птицу.

Снаружи снова раздались звуки фанфар – приближалась свита и семья герцога. Волнение мое усилилось. Я увижу графа, отца этих мальчиков, который благодаря им стал для меня легендарной личностью. Я заметила, какое впечатление произвел звук фанфар на ребят, они застыли возле меня в благоговейном молчании.

Затем дверь, которую я не заметила прежде, распахнулась настежь. Вошли два герольда – мальчики лет четырнадцати в синем и золотом, цветах герцогской семьи. Они затрубили, и при звуках фанфар люди в зале встали со своих мест. Вошел герцог. Я сразу же узнала его по портретам, которые я видела столько лет назад. Не изменился даже плащ из синего бархата, отороченный мехом горностая. Сзади него стояли мужчина и две женщины. Сердце мое сильно забилось, комната пошла кругом, и я испугалась, что потеряю сознание. Я подумала в тот момент, что нашла Максимилиана. Вошедший за герцогом мужчина напоминал Максимилиана – тот же рост, то же телосложение. Но это был не он. Я ошиблась. За те три дня я запомнила каждую деталь его лица, они запечатлелись навеки в моей памяти. Я никогда не смогла бы забыть, но и никогда не смогла бы спутать его с кем-нибудь более, чем на одну-две секунды. Было несомненное сходство, но не больше. Одна из женщин, стоявших рядом с ним, также напомнила мне Ильзу, но, присмотревшись, я убедилась, что это лишь сходство.

Это напоминало мне один из моих снов, через минуту меня ждало пробуждение. В зале вдруг стало невыносимо жарко, но дрожь не проходила. Я почувствовала, как Фриц сжимает мою руку, и ответила на его пожатие. Спокойствие вернулось ко мне, это был не сон.

Я взглянула на мальчиков, они не сводили глаз от: человека, принятого мною за Максимилиана, и я поняла, что это был племянник герцога и их отец.

Мне показалось, что я просто воображаю. Между ними небольшое сходство, а так как больше всего я хочу снова увидеть Максимилиана, я увидела его в этом человеке такого же телосложения, такого же роста, с таким же надменным видом.

Герцог и его свита заняли места на помосте. Я продолжала глядеть на герцога. Теперь я уже видела различие: граф был слегка тяжелее Максимилиана, с румяным цветом лица; в его лице проскальзывала жестокость, которую я никогда в Максимилиане не замечала. А, может быть, я ошибалась или отказывалась видеть? У графа был нос подлинней и более тонкие губы. Тем не менее они были очень похожи, но это сходство становилось меньше, чем больше я наблюдала за графом.

Дагоберт бросил на меня быстрый взгляд. Я догадалась, что он ждет от меня слов восхищения его отцом. Я шепнула:

– Кто эта женщина, рядом с герцогом?

– Супруга принца, принцесса Вильгелъмина.

– Где же принц?

– Его здесь нет. Мой отец – его кузен и занимает его место во время его отсутствия.