Я без тебя не могу (СИ) - Рахманина Елена. Страница 11

– И как тебе, понравилось на хуе Макса? – спрашивает он сквозь зубы, будто даже произносить эти слова все равно что грязь есть.

Наши лица так близко, что я могу рассмотреть каждую крапинку в его зеленых глазах, длинные темные ресницы, по которым хочется провести пальцем, проверив их мягкость. На нижней губе – след от недавнего рассечения, которое уже начало затягиваться. И я, к своему стыду, забывая о боли, о том, что он хочет снять с меня скальп, поднимаю руку к его лицу, чтобы провести большим пальцем по заживающей ранке, думая, при каких обстоятельствах такой мужчина, как он, мог попасть в драку. Это так напоминает мне того парня, которого я когда-то знала, они с ним так похожи в этой ярости, пылкости, что новая слеза капает со щек уже от совсем другой боли. Время будто останавливается, нет ни секунд, ни минут, ничего нет, кроме нас.

Клим дергается от моего движения, разрушая наваждение, и я тут же убираю руку, вспоминая, что могу быть лишь противна ему. Должно быть, сейчас он испытывает брезгливость, я вижу это по тому, как он сжимает губы.

– А ты хочешь услышать, что на твоем было лучше? – Знаю, что мой вопрос звучит как издевка, но остановить себя не в силах, хоть голоса сейчас практически нет, а с губ срывается только хриплый шепот.

Чувствую, как его пальцы больше не сжимают мои волосы, ослабляя напряжение. Теперь они сдавливают мой затылок, что приносит мне странное удовольствие, посылая в мозг сигналы о расслаблении. Я едва ли не через силу заставляю себя не прикрыть глаза и не замурчать от столь резко сменившегося настроения Клима.

– Я не хочу о тебе ничего знать, – слышу холодный ответ, идущий супротив движений его собственных рук, отдаваясь во власть грубой ласке, которой он подвергает меня после острой боли.

Наша странная близость заканчивается так же стремительно, как и была начата. Он отходит от меня на несколько шагов, лишая своего тепла, точно и не было сейчас ничего, а я едва не падаю, пытаясь вспомнить, как самостоятельно стоять на ногах. Выгляжу, наверное, ужасно после этой сцены, ощущая, как слезы на щеках уже начинают стягивать кожу, но даже не пытаюсь как-то исправить свой жалкий вид. Это его рук дело, хоть он и стоит так, словно сейчас ровным счетом ничего не произошло.

- Другая часть получена через знакомого опера в Госнаркоконтроле. Это всё что я могу рассказать, теперь мне можно идти? – попятившись от него назад, увеличила, между нами, расстояние, опасаясь, что личина спокойствия вновь может его покинуть. Хотя, конечно, понимала какой триггер вызвал эту ярость.

Клим смотрит на меня внимательно, оценивающе.

- Ты не послушалась меня и осталась в этом городе, - игнорируя мой вопрос, напомнил о последнем нашем разговоре, который я не восприняла всерьез.

Теперь же поняла, что попала в силки и ощущала, как петли на мне затягиваются всё туже и туже, перекрывая кислород. Он действительно полагает, что я уеду из Москвы? И куда, в город Н., где у меня ровным счетом никого и ничего нет?

- Я не собираюсь никуда уезжать, - твердо произношу, вновь чувствуя страх и безысходность.

- Здесь у тебя не будет жизни, я приложу все усилия, чтобы ты нигде и никем не могла получить работу.

Его голос полон стальной решимости и когда я смотрю в эти холодные глаза, по моему телу проходит неприятная дрожь. Нет сомнений - он сдержит слово. Как и его отец когда-то. Мне становится трудно дышать, я пытаюсь отслеживать вдохи и выдохи, но это дается с трудом.

- Зачем тебе это, Клим? - спрашиваю я тихо, продолжая смотреть ему в глаза, - ты спокойно жил, не озадачиваясь вопросами о том, где я и что со мной. Так что же изменилось?

Первое время после того, как пошла на поводу у его отца, я во всем винила только себя. Мое мнение на случившееся менялось по мере взросления. Я одного не могла понять ни тогда, ни сейчас: как он мог поверить в то, что я могу ему изменить? Он знал о том давлении, которое оказывает его отец на меня, что для такого как Самгин старший, я ничтожество, устранить которое со своих тактических карт, ему ничего не стоит и жалости не вызовет. Но самое главное – он знал о моих чувствах к нему.

Да, я предала его в том, что не поделилась бедой, не разделила её с ним, не смога рискнуть жизнью бабушки. Но и он предал меня, так легко поверив, не подумав разобраться, не задаваясь вопросом о том, так ли всё было на самом деле как казалось на первый взгляд. Просто умылся кровью Максима и моими слезами, и ушел.

Тогда я любила его так сильно и горячо, что мне некуда было девать это огромное чувство, которое, казалось, во мне не помещается, переполняя и разрывая меня изнутри. И со временем оно трансформировалось в другие эмоции. В злость, отчаяние, а теперь вновь в ненависть. Я смотрела на него и видела его отца, в этом отношении ко мне, словно меня можно легко устранить, не считаясь с моими чувствами. Я всеми фибрами души ненавидела таких людей как Самгин-старший, а теперь, к своему ужасу, поняла, что и сын недалеко от отца ушел.

Клим, склонив голову в бок, рассматривал меня будто я забавная зверюшка. Странная. Любопытная. Игрушка, с которой можно весело позабавиться, просто потому что он может себе это позволить. Осознание этого пришло так неожиданно и остро, что внутри меня всё заледенело.

- Потому что за всё приходится платить Алёна, и час твой расплаты наступил, когда мы встретились тем памятным вечером.

Да, это игра. Богатому мальчику вновь стало скучно. Я прикрыла глаза, стараясь не выдать терзавших меня мучений.

- Твой друг объявился, - первое, что произношу, набирая номер Максима, после того как выбежала из этого «пряничного домика», словно побывав в страшной сказке Братьев Гримм.

- Ты о ком? – удивленно интересуются на том конце.

- О Самгине, Максим, о Климе Самгине.

Он долго выражает свои эмоции витиеватым матом, пока немного не остывает.

- И что, ты рассказала ему правду?

- Макс, это даже не смешно. Он мне не поверит.

- Хочешь я расскажу? Можем вместе с ним поговорить.

Сцепляю зубы, так сильно, что они вот-вот начнут крошиться.

- Нет, не хочу. Знать его не хочу. Ненавижу. Тупоголовый напыщенный индюк.

- Ну-ну, - слышу смешок, раздражаясь еще сильнее.

Когда Клим в тот злополучный день покинул дом бабушки, мне пришлось быстро приходить в себя, потому что я испугалась за жизнь Максима. Когда я нашла в себе силы подняться, вид молодого человека поверг меня в шок: из носа струилась кровь, которая была размазана кулаками Самгина по всему лицу бывшего друга, он хрипло пытался дышать через рот, что давалось ему явно с большим трудом и не приходил в себя до приезда врачей.

Скорая забрала его в тяжелом состоянии, с множественными переломами, гематомами, легким сотрясением мозга и разрывом селезенки. После того, как врачи вызывали милицию, Максим лишь сказал, что его избили неизвестные, когда он направлялся в гости к подруге и ему кое-как удалось добраться до меня.

Я была удивлена этому, мне казалось, первое, что сделает Максим – заявит на бывшего товарища. Но как потом показала жизнь, мир не делится на черное и белое, плохих и хороших людей, в каждом есть и тьма и свет одновременно.

Когда я пришла его навестить в больницу, он извинился за свое поганое поведение, за сказанные слова и я действительно чувствовала, что он готов был, как и я вытерпеть боль от кулаков Клима, потому что мы оба знали, что заслужили эту боль. Только Макс прошел через свой катарсис, а я осталась мучиться.

Эти годы мы поддерживали товарищеские отношения и как ни странно, именно он на поверке оказался одним из самых преданных мне людей, готовым поддержать в трудный момент и подставить плечо. Между нами не было ни искры, ни влечения, по крайней мере, я ничего подобного к нему не испытывала, да и его поведение говорило, что я его не интересую.

Он женился на той девушке, которую выбрали для него родители. Но вопреки их воле, развелся через несколько лет, ухудшив и без того тяжелое финансовое состояние своей семьи. Максим тогда поинтересовался у меня, осуждаю ли я его. Но кто я такая чтобы кого-то судить? Через некоторое время, ему удалось встать на ноги, но больше его семья уже не имела того уровня достатка, какой был когда-то.